Рыцарь темного солнца - Вербинина Валерия (полные книги .TXT) 📗
– Да уж, ищи теперь ветра в поле! – проскрежетал Петр из Познани.
Возле входа в спальню послышались шаги. Мадленка сжалась под одеялом и постаралась дышать ровно, как человек, который спит. Дверь распахнулась, на пороге возник Август, одетый в легкую кольчугу. Он отпрянул, не веря своим глазам.
– Она здесь! – закричал он.
– Что? – отозвался Петр из коридора.
– Она никуда не сбежала. Она спит!
– Уже не сплю, – проворчала Мадленка, поворачиваясь на другой бок. – Езус-Мария, и зачем так орать?
– Тащи ее сюда! – скомандовал Петр.
Август схватил красное платье Мадленки и швырнул его на кровать.
– Встань и оденься!
– Хам, – сухо сказала Мадленка. – Без стука врываться в покои знатной дамы…
– Или я приволоку тебя в одной рубашке!
– К чему такая спешка? – презрительно спросила Мадленка. – Отвороти рожу, собака бесстыжая, нечего на девушку пялиться.
– Ничего нового я там не увижу, – буркнул Август, но все же отвернулся.
Мадленка сбросила ночную рубашку и быстро натянула платье.
– Да в чем дело-то? – зевая, спросила она.
– В замке поймали лазутчика, – объяснил Август. – Одет как прокаженный, но, слава богу, мои бдительные молодцы его не выпустили. У, хитрая бестия!
Мадленка замерла. Хорошо, что Август, по-прежнему находившийся к ней спиной, не видел выражения ее лица. А тот продолжал разоряться:
– Ужо я его вздерну! Но сначала узнаю, зачем он приходил. Может, к тебе, а? – подозрительно закончил он, поворачиваясь к ней. Мадленка, вполне совладавшая с собой и преспокойно надевавшая вышитые туфельки, зевнула, всем своим видом выражая полное безразличие. – Стражей твоих в каморке нашли оглушенными. Да ты на меня смотри! Кто он, отвечай, не то хуже будет! – закричал Август, подошел к ней и резко дернул ее за подбородок вверх.
Глядеть на Августа было страшно: глаза юного князя налились кровью, лицо дергалось. Именно в то мгновение Мадленка и приняла судьбоносное решение: «Нет, не выйду я за тебя замуж. Уж лучше монастырь и вечное заключение». Но, вместо того чтобы успокоить разъяренного шляхтича, Мадленка нарочно еще обострила ситуацию.
– «А кто, а кто мой молодец, да про того ведает бог в небесах, да моего сыночка отец», – ехидно пропела она.
Август, не владея собой, занес руку.
– Давай, бей, – безразлично сказала Мадленка. – Ни на что ты не способен, только баб колотить!
Если бы он дотронулся до нее, она бы не колеблясь саданула его ножом, но Август, к великому счастью для себя, опустил руку.
– Тоже мне, выдумал, дурак, – продолжала Мадленка мстительно, с невероятной медлительностью надевая вторую туфельку. – Прокаженный какой-то… Тьфу, прости господи! Да ежели ко мне приходил кто, я бы давно бежала с ним и чихать бы на вас хотела, на тебя, и на дядю твоего, и на суд ваш поганый. Стражей, видишь ли, оглушенных нашли! Почем я знаю, может, их вино оглушило, а тебе они сказали, что на них напали, дабы бесстыдство свое оправдать. Или, – продолжала Мадленка, поднимаясь, – им заплатили те, кто меня убить хочет, чтобы я без охраны осталась, вот они и прикинулись оглушенными. Дверь-то не запирается, заходи, кто захочет. Мало ли кто мог ко мне заглянуть без спросу!
– Ты видела кого-нибудь? – встревоженно спросил Август, пораженный этой новой мыслью.
– Нет, – сказала Мадленка, глядя на него хрустально честными глазами. – Вот шаги были какие-то в коридоре, как раз до твоего появления. Ходят тут всякие, топочут, поспать спокойно не дают…
– Лжешь! – в бешенстве выпалил Август и, схватив Мадленку за руку, поволок за собой.
В коридоре он отдал приказание Петру прочесать весь замок – вдруг еще кто отыщется, – а сам, не отпуская свою добычу, двинулся вперед. Мадленка сначала пыталась вырваться, но потом покорилась судьбе. Она почти бежала за стремительно идущим Августом и все же не поспевала за ним. На лестнице она оступилась и едва не упала, но Август, не глядя, рванул ее за руку, и тут уже Мадленка решила, что она не только не станет его женой, а и с удовольствием пойдет посмотреть, как его казнят, буде такая возможность ей когда-либо представится. Она не успела даже убрать волосы, и сейчас они рассыпались по плечам огненной волной.
Август вошел в небольшую комнату, мрачную и холодную во всякое время года. Мадленке ничего не оставалось, как последовать за ним. При ее появлении раздались возгласы удивления, но девушка только откинула с лица рыжие пряди и с вызовом улыбнулась присутствующим. Кроме нее и Августа, здесь были князь Доминик, двое солдат из ночной стражи и… человек, который всего с полчаса назад поклялся Мадленке, что отныне ее не знает и знать не желает. Боэмунд фон Мейссен скрючился в углу, так что она даже не сразу его узнала. Она поняла, что его, наверное, били, и от ужасной мысли у нее потемнело в глазах.
– Вот она, – объявил Август. – Была у себя.
Он наконец-то отпустил ее, и Мадленка, охнув, покачнулась и стала растирать руку, на которой остались синяки от его не в меру цепких пальцев.
– Ты его знаешь? – спросил князь Доминик у Мадленки.
– Его? – Мадленка ткнула пальцем в «прокаженного» и презрительно скривила губы. – Нет. С чего бы?
– Ты уверена? – спросил князь, сжигая ее взором.
– Клянусь спасением души, – без колебаний ответила Мадленка, про себя, однако же, добавив: «Твоей». – Какой-то нищий…
– Лазутчик он! – встрял сипло Август. – Я уверен! Оружие при нем нашли?
– Нет, ваша милость. Ничего такого при нем нет.
– Ясное дело: к чему оно лазутчику?
Боэмунд повернул голову и что-то пробормотал. Мадленка увидела струйку крови на его щеке, и руки ее сами собой сжались в кулаки. Пересилив себя, она спрятала их за спиной.
– Поговори с ним, Северин, – велел князь.
Один из лучников выступил вперед и заговорил по-литовски. Боэмунд, утерев кровь, отвечал на том же языке. В душе Мадленки затеплилась надежда, что, может быть, ему еще удастся выпутаться. Он говорил глухим, тихим голосом, всячески избегая смотреть на девушку с распущенными волосами, которая стояла ни жива ни мертва. «Слава богу, что Август его не опознал, – думала она. – Господи, Флориан, Флориан может его узнать!» Но у нее отлегло от сердца, когда она вспомнила, что епископ отбыл в Краков и вернется только через день-два.
– Ну, что? – спросил Доминик.
– Литвин, – доложил Северин, пожимая плечами. – Как есть чистый литвин, по-польски совсем не разумеет.
Доминик метнул на Мадленку острый взгляд.
– Ты ведь не говоришь по-литовски, верно? – спросил он ее.
– Не говорю, – подтвердила Мадленка. – Я знаю по-латыни, по-немецки, по-флорентийски могу читать…
Князь подошел к Северину и шепнул ему что-то на ухо, после чего вернулся на прежнее место рядом с Августом. Северин откашлялся, сделал шаг вперед и громко произнес несколько слов по-литовски, обращаясь, очевидно, к Мадленке.
– Ну? – спросила рассерженная Мадленка. – Чего он от меня хочет?
– Он сказал, что ты прекрасна, как заря, – ответил князь Доминик со слабой улыбкой.
Мадленка недовольно почесала нос.
– Я? Да он врет, милостивые судари, причем безбожно! Сказал бы лучше: «Вы, госпожа, прекраснее зари», раз уж все равно надо врать.
Доминик и Август расхохотались. У Мадленки немного отлегло от сердца.
– На самом деле он сказал совсем не это, – объяснил Доминик. – Он сказал, что ты, гм…
– Не надо, дядя, – смущенно попросил Август.
– Зачем? – искренне огорчившись, спросила Мадленка.
– Я хотел проверить, действительно ли ты не понимаешь по-литовски, – объяснил князь. – Любая женщина, понявшая то, что сказал Северин, непременно бы вцепилась ему в лицо.
– Еще не поздно это сделать, – проворчала Мадленка, глядя на лучника исподлобья. – Зачем вы шутите со мной, милостивые государи?
– Август вбил себе в голову, что нищий – гонец к тебе от крестоносцев, – объявил Доминик. – Но если он литвин, а ты по-литовски не разумеешь, значит, мой племянник не прав.
