Моя долгожданная любовь - Грегори Джил (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗

Брайони ощутила на себе взгляд Джима и, обернувшись, заметила в его глазах восторженный блеск. Она рассчитывала, что ее уловка заставит гостей забыть о неприятном эпизоде на веранде и, возможно, спасет вечеринку от провала. Поэтому она вложила в танец всю свою энергию, грациозно перемещаясь по двору в своем развевающемся шелковом платье, а ее глаза колдовски сияли в свете фонарей. Вокруг них с Дэнни образовался круг притопывающей и хлопающей в ладоши толпы, и, когда Брайони вихрем крутилась вокруг своего партнера, на ее губах играла веселая улыбка.

— Прости меня, Дэн, — шепнула девушка, сознавая, что оказаться в фокусе внимания массы любопытных глаз было пыткой для ее робкого деверя. Но в ее глазах мерцали озорные искорки, поскольку было ясно, что Дэн Логан испытывал от танца такое же наслаждение, какое испытывала она сама. Он ухмылялся, глядя на нее, а затем, инсценировав глубокий поклон и театрально взмахнув шляпой, начал удаляться в сторону зрителей, оставляя Брай-они одну крутиться в центре двора. Аплодисменты зазвучали громче. Заметив его исчезновение, Брайони жестом притворного отчаяния опустила руки вдоль бедер и пошла из центра пятачка к зрителям. Однако собравшиеся хором упрашивали ее продолжать танец.

— Давайте, маленькая леди, потанцуйте еще! — ободряюще выкрикнул Большой Боб Уокер, владелец ранчо Кривое Т.

— Еще, хозяюшка! — вопил один из работников их собственного ранчо Трайпл Стар.

Дэн сложил ладони рупором и крикнул:

— Потанцуй для нас, Брайони! У тебя это получается гораздо лучше без меня, постоянно наступающего тебе на ноги!

Раздались взрыв смеха и гром рукоплесканий, что заставило Брайони рассмеяться и вернуться на пятачок. Гитаристы, улыбаясь и кивая в такт головами, ускорили темп, скрипачи запиликали на своих инструментах с удвоенной энергией, и Брайони в бледно-желтом платье с развевающимися черными локонами легко закружилась под вибрирующие звуки музыки. Ее гибкий, изящный стан грациозно изгибался, а ножки, обутые в аккуратные вечерние туфельки-лодочки, порхали, как крылья птицы. Она полностью отдалась страсти танца, музыке, которая воспламеняла ее кровь, и красоте бархатно-черной октябрьской ночи. Над головой девушки простиралось безбрежное небо; она протянула вверх руки, как бы пытаясь обнять небеса, вихрем крутясь, наклоняя и сгибая свой стан, веселя душу и вознося хвалу всему, что есть на свете дикого, прекрасного и свободного.

Когда она остановилась, сделав низкий грациозный поклон под бурные аплодисменты, сердце ее чуть не выскакивало из груди, и его гулкие удары эхом отдавались в лифе ее платья. Джим большими шагами подошел к ней и поцеловал ей руку. Гости приветствовали их одобрительными возгласами. Затем он привлек ее к себе и устремил взгляд в ее вспыхнувшее лицо.

— Ты танцуешь так же хорошо, как стреляешь, моя куколка, — сказал он. — А есть ли вообще что-нибудь, чего ты не умеешь?

Ее глаза мерцали зеленым пламенем.

— Я не умею не любить тебя, — шепнула она и подставила губы для его поцелуя.

— Лучше и не пытайся разлюбить! — ворчливо пробурчал он ей на ухо, крепко прижимая к себе. — Я никогда не отпущу тебя, Брайони! Я буду преследовать тебя до края земли!

Их губы встретились в неистовом и страстном поцелуе. Видя это, ухмыляющиеся зрители вернулись к столам, оставив слившуюся в поцелуе пару на залитом лунным светом пятачке двора. Прошло несколько долгих минут, прежде чем новобрачные пришли в себя после страстных объятий и присоединились наконец к общему веселью.

Вечеринка продолжалась допоздна, гости веселились, пели, отплясывали; мало кто из них мог припомнить более чудесный вечер за многие годы. Когда последний фермер закончил последнюю длинную байку о Пекосе Билле и его суженой Слу-фут Сью и когда был спет заключительный куплет «Стенаний ковбоя», последние гости потянулись к своим фургонам и повозкам, причем по большей части они были то ли слишком навеселе, то ли слишком счастливы, чтобы заметить, что небо уже становилось бледно-лиловым, как это бывает перед самым восходом солнца.

Дэнни чмокнул Брайони в щеку и энергично потряс руку Джима, а затем, спотыкаясь, пошел наверх, напевая себе под нос не очень приличный припев походной песни. Джим и Брайони медленно прохаживались по дому, прикидывая, какие усилия придется затратить, чтобы привести все в порядок после такой вечеринки. Росита устало собирала в гостиной тарелки и стаканы на поднос. Джим остановил ее.

— Хватит на сегодня, Росита, — твердо сказал он. — Уже светает. Иди спать.

— Но, senor, не в моих правилах оставлять такой беспорядок… — запротестовала домработница. — Мне осталось совсем немного.

— Нет. — Джим забрал у нее поднос и сам понес его в кухню. — Уже наступает утро. Я отпущу и слуг, прислуживавших на кухне.

Судя по властному тону его голоса, спорить с ним было излишне.

Росита покачала головой и улыбнулась Брайони:

— Senor очень добр.

— Да, но ведь ты очень хорошо поработала и великолепно все сделала, — возразила Брайони. — А теперь, пожалуйста, иди спать. Утром мы вместе приведем все в порядок.

— Si, senora. Buenas noches [6]. — И Росита, подавив зевок и тяжело ступая, отправилась в свою маленькую уютную комнатушку за кухней.

Брайони улыбнулась, когда Джим вернулся в гостиную и взял ее за руку. Вместе они поднялись по широкой лестнице, сколоченной из дубовых досок, в свою спальню на верхнем этаже дома.

А чуть позже Брайони сидела перед трельяжем, облаченная в белую шелковую ночную сорочку с отделкой из французских кружев, расчесывая копну черных волос щеткой с серебряной ручкой. Джим купил ей эту щетку во время их медового месяца в Сан-Франциско. Брайони пристально смотрела на фотографию в серебряной рамке, стоявшую на туалетном столике цвета слоновой кости меж флаконов с духами. Эта фотография была сделана в первый же день пребывания Брайони и Джима в Сан-Франциско. Оба они выглядели счастливыми. Джим обнимал ее за плечи. Она улыбалась ему с кокетливым и одновременно обожающим взглядом, а он смотрел на нее с любовью и гордостью, которую дает обладание.

Фотография притягивала взгляд. Фотографу удалось уловить жизнь и динамизм новобрачных и отразить на снимке любовь и страсть, связывавшие их. Брайони положила щетку и, протянув руку, прикоснулась к серебряной рамочке. В этот миг она почувствовала руку Джима на своем плече и встретилась с его взглядом, отраженным в зеркале.

— О чем ты размышляешь, моя куколка? — нежно спросил он, поглаживая другой рукой ее шелковистые волосы. На нем были только элегантные черные брюки и туфли, в которых он был на вечеринке. Джим наклонился над ней, перебирая пальцами длинные, цвета вороньего крыла волосы, и на его загорелой до бронзы груди заиграли мышцы.

— Я размышляю о том, как счастливы мы были в дни нашего медового месяца и как счастливы мы сегодня, — ответила она, прильнув к мужу. — Я хочу, чтобы мы всегда были так же счастливы. Не хочу, чтобы что-то изменилось…

Она сделала паузу, и тень сомнения заволокла ее глаза. Затем она вновь заговорила, пытаясь подавить участившееся биение сердца:

— Джим, я должна тебе кое-что сказать. Мне… мне кажется, ты будешь доволен. — Она прикусила губу и замолкла.

Почему это оказалось столь трудным? Ведь с той самой минуты, как ей открылось то, что она собиралась сейчас сообщить, Брайони была в таком благостном состоянии, а теперь вдруг разнервничалась. А что, если Джим рассердится, если он будет против такой серьезной перемены в их безмятежной жизни? Мысль об этом прежде не приходила ей в голову, но теперь, поглядев на снимок и вспомнив, как они были поглощены друг другом в дни медового месяца, Брайони засомневалась.

Тот чудесный секретик, знанием которого она наслаждалась весь вечер, поджидая лишь подходящего момента, чтобы поделиться им, был готов сорваться с кончика ее языка, однако она колебалась. Она видела, как глаза Джима, в прохладных голубых глубинах которых отражалась спокойная, выдержанная сила, вопрошающе смотрят на нее.