Сэйдж - Хесс Нора (читаем книги .TXT) 📗
Прямо оттуда он направился на городское кладбище. Там, словно сама Клео указывала ему дорогу, он прошел к ее могиле под высоким раскидистым деревом и, опустившись на колени возле аккуратного могильного холмика, долго стоял, и слезы, которых у него не было с тех пор, как ему было столько же, сколько Джонти сейчас, слезы текли по его щекам. Там Джим поклялся единственной женщине, которую он когда-либо любил, что он сможет вырастить и воспитать их дочь.
Джим и его люди кружили вокруг Абилина в течение недели. Все это время, несмотря на явную недоброжелательность Мэгги, он навещал дочь каждый день. К тому времени, когда ему пришлось уезжать из города, между ним и дочерью завязались теплые, нежные чувства, переросшие в крепкую привязанность. Он обещал дочке, что вернется к ней очень скоро. А Джонти очень полюбила мужчину, которого называла дядя Джим.
В последующие годы Джим периодически навещал Джонти. Он начал откладывать понемногу деньги, чтобы когда-нибудь стать добропорядочным гражданином и обеспечить дом своей дочери. Незадолго до того, как ей должно было исполниться восемнадцать лет, умерла Мэгги, и он обнаружил, что все-таки не сумел скопить достаточно денег, чтобы реализовать мечты о собственном доме.
Ему пришлось неохотно выполнить предсмертную волю Мэгги и передать Джонти под опеку Корда Макбейна, хозяина богатого ранчо
Некоторое время Джонти крепко портила нервы Макбейну. Их стычки продолжались до тех пор, пока владелец ранчо случайно не узнал, что является опекуном девушки, а совсем не сорванца. Ну, конечно, он в нее тут же влюбился, вскоре они поженились, а еще через некоторое время стали родителями прекрасного сынишки по имени Коди, Джим как раз отправлялся их навестить, но по дороге был тяжело ранен одним своим старым врагом и чуть не умер…
Высоко над головой Джима, прерывая его воспоминания и возвращая в настоящее, раздался пронзительный крик орла. «Я РАД, ЧТО ВСЕ ЭТИ ДНИ ПОЗАДИ», — внезапно подумал Джим.
С тех пор он стал одним из уважаемых граждан города Коттонвуд, владельцем крупнейшего и, пожалуй, лучшего в округе салуна. Мужчины, встречая его на улице, с почтением снимали шляпы, а женщины, проходя мимо него, очаровательно улыбались.
Он был не очень тщеславным человеком и без особого самомнения, но твердо знал, что мог бы уложить в постель любую женщину, неважно, замужнюю или нет, если бы только захотел.
Но у него никогда не возникало даже мысли об этом. Все порядочные женщины Коттонвуда мечтали о замужестве, а это было единственное, чего он никогда не смог бы им предложить. Это было бы оскорблением памяти о той женщине, которая уже никогда не станет его женой.
Заснеженные вершины гор остались позади, когда как-то неожиданно солнце совсем зашло. Уже в сумерках Джим оказался в тихом лесу среди устремившихся к вечернему небу стройных сосен и, похлопав жеребца по шее, он произнес:
— Ну, что, Майор, кажется, нам пора разбивать лагерь?
Вскоре невдалеке послышалось тихое бормотание бегущей воды, и он повернул коня в том направлении.
Подъехав к маленькому потоку, всадник спешился и, разминая затекшие ноги, подошел к воде, тяжело нагнулся и плеснул себе в лицо несколько раз холодной влагой. Кости болели значительно сильнее, чем следовало бы им в его сорок два года.
Он отвязал спальный мешок, притороченный к луке седла, потом достал то, что приготовила ему Джонти. Не торопясь, раскатал на земле одеяло, расседлал и стреножил коня, а седло положил на одеяло себе в изголовье: оно будет ему вместо подушки.
Еще через несколько минут поблизости весело трещал костер, и на нем в котелке закипал кофе.
Сандвичи с говядиной были вкусными и прекрасно утолили его звериный голод. А потом, уже перекусив, он сидел, глядя на огонь костра. Вверх поднимался сизоватый дымок его сигареты. Джим умиротворенно прихлебывал из походной кружки кофе и слушал, как в верхушках сосен вздыхает ветер.
Когда, наконец, тени, окружавшие его, сгустились, он влез в свой спальный мешок, вытянулся и вздохнул с наслаждением. Еще через минуту он заснул.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Маленькая, хрупкая женщина, спотыкаясь, бежала через огромную плоскую равнину. Рядом с нею, едва касаясь земли, мчался маленький мальчик. Они бежали к опушке густого соснового леса, где надеялись спрятаться от человека, преследовавшего их верхом на лошади. Весь этот день и часть предыдущего он гнался за ними буквально по пятам.
Убегая от него, Сэйдж Ларкин спасала не себя. Она знала наверняка, что ее деверь, Миланд Ларкин, не причинит ей вреда. Встреча с ним была опасна для ее племянника, Дэнни. Мать мальчика была из индейского племени, а Миланд ненавидел индейцев. Сэйдж должна защитить мальчика потому, что он был единственным, кто остался у нее на свете после того, как позавчера ее муж и родители Дэнни были застрелены какими-то бандитами.
— Нет, нет! Я не должна об этом думать! — задыхаясь, шептала молодая женщина, продолжая бежать.
От быстрого бега у нее кололо в боку, не хватало воздуха, и, казалось, что ее вот-вот совсем оставят силы, когда, наконец, Сэйдж и мальчик достигли первых высоких деревьев, которые, словно стражи, охраняли вход в лес. Она подтолкнула Дэнни к ближайшей огромной сосне, и они впервые за долгое время смогли хоть чуть-чуть отдохнуть, привалившись к могучему стволу и настороженно вслушиваясь в окружающую их тишину вечернего леса. Женщина и ее племянник затаили дыхание.
Прошло минут десять, а может, чуть больше, но до них не доносилось ни звука, кроме писка пичужек, готовящихся ко сну, и шороха возившихся среди сосновых иголок мелких животных.
Может, Миланд потерял их следы? Молодая женщина молила Господа, чтобы так оно и было. И еще она молилась о том, чтобы ночь наступила как можно скорее, потому что сил у нее уже почти совсем не осталось, и она буквально падала от изнеможения.
Ее взгляд перебегал с одной огромной сосны на другую. Им с племянником необходимо найти укромное убежище, где можно будет скоротать еще одну долгую, холодную ночь. При мысли об этом женщину, в ее легком, не по сезону платье, начала бить дрожь. Сейчас, ранней весной, вечера были еще достаточно холодными, а они даже не могли развести огонь, чтобы согреться.
Сэйдж и Дэнни решили пойти в разные стороны, чтобы поискать надежное укрытие. Зубы у Сэйдж стучали от холода. Всю прошлую ночь, когда они сидели с племянником, тесно прижавшись друг к другу, в дупле огромного дерева, ее била дрожь. Сегодня она весь день чихала и кашляла так, что стало понятно — она простудилась.
Ей оставалось только радоваться тому, что Дэнни так хорошо держится: не хнычет и не жалуется. Может, скоро ей удастся отыскать какое-нибудь поваленное ветром дерево или расщелину в скале, где им удалось бы укрыться.
Поиски убежища затянулись. Сэйдж было уже совсем потеряла надежду найти подходящее место, как вдруг, насторожившись, подняла голову и застыла на месте. Издалека до нее донесся жалобный крик козодоя. Только очень чуткое и натренированное ухо могло заметить разницу между птичьим криком и тем, который издавал человек.
Она устало улыбнулась — это Дэнни подавал знак, что нашел место для ночлега.
Печальный крик птицы доносился через короткие интервалы, указывая Сэйдж, где находится ее племянник. Ярко-красный шар солнца еще виднелся сквозь сосновые ветки, когда она разыскала Дэнни, стоявшего на дне глубокого, заросшего кустарником оврага. Мальчик забрался по крутому откосу и подал Сэйдж руку, помогая ей спуститься вниз.
— Вон там, — произнес он тихо и показал Сэйдж глубокую расщелину в стене, практически скрытую от постороннего глаза россыпью больших валунов, принесенных сюда дождями за много лет.
— Там будет отлично, — произнес Дэнни, в то время как Сэйдж на четвереньках вползала внутрь.
Да, там, действительно, было неплохо. Расщелина была достаточно длинной, чтобы можно было вытянуться во весь рост, и просторной, так что они оба там отлично поместятся.
