Да! Да! Да! - Осборн Мэгги (библиотека электронных книг txt) 📗
Глава 3
Городок Ньюкасл приютился на склоне крутого холма, лес на котором был полностью вырублен. Его использовали для строительства маленьких жалких домишек. Теперь склон пестрел пнями, как верфь сваями. Некрашеные изгороди обозначали границы крошечных двориков. Чаще всего они были грязными, покрытыми зарослями сорняков, по ним бродили немногочисленные замученные куры, охраняемые тощими петухами.
Зоя помнила все это, но сажа и угольная пыль по-прежнему ввергали ее в уныние. Если бы кто-нибудь спросил ее, что она помнит из прежней жизни, Зоя назвала бы эту угольную пыль. Она заползала сквозь щели окон и оседала на подоконниках, покрывала полы и мебель толстым слоем, скрипела под ногами. Снаружи угольная пыль пачкала вывешенное свежепостиранное белье и оседала на шляпах и плечах, на листьях растений и крышах.
Прежде чем сесть за стол в доме своей матери, Зоя стряхивала пыль с юбок, остерегаясь чистить их щеткой, потому что пыль могла оставить на ткани пятна. Всего два часа назад она вытерла стол после завтрака, но на его поверхности красовался жирный пыльный слой.
Мать поставила на стол чашку с кофе и посмотрела на часы над печкой.
— Я хочу, чтобы ты как-нибудь погостила подольше.
— Я бы тоже хотела, — ответила Зоя, но она слукавила. Четверо из ее шести братьев еще жили в этом доме, где было всего две спальни. Выделить место для Зои было затруднительно, и потому ее визит ни для кого не был радостью.
Она корила себя за то, что не приезжает домой чаще, но свободная и независимая жизнь в Сиэтле избаловала ее. Там Зоя обрела то, чего у нее никогда не было прежде, — уединение. В двух комнатах, которые она снимала в пансионе, ей не приходилось одеваться и раздеваться за ширмой, она была избавлена от гвалта, который то и дело поднимали ее шестеро братьев, не сражалась за место за столом. Но самым прекрасным было то, что теперь ей не надо было делить жизненное пространство ни с кем, кроме собственного мужа. А против этого Зоя ничего не имела.
— Ты ведь счастлива, правда? — спросила Зою мать, внимательно вглядываясь в ее лицо.
— Да, — тихо ответила Зоя с улыбкой.
Мать подлила ей в кофе остатки сливок, а не снятое молоко, как остальным.
— Я свыклась с мыслью, что ты никогда не выйдешь замуж. Думаю, ты разбила все мужские сердца в Ньюкасле, — с улыбкой заметила Элис Уайлдер, и лицо ее на мгновение утратило свое суровое выражение. — Когда мне было двадцать четыре, я уже успела похоронить двоих младенцев, а еще двое малышей цеплялись за мои юбки.
Зоя, слава Богу, избежала подобной участи. Она не хотела прожить всю жизнь рабыней в тесном крошечном домике при мужчине с траурной каймой под ногтями, от которой невозможно избавиться. Она не хотела нарожать полдюжины младенцев и превратиться в старуху раньше времени.
— Я поступила правильно, не поспешив с браком, мама.
Если бы она вышла замуж за человека из Ньюкасла, то навсегда бы застряла здесь. Вместо этого Зоя использовала время, чтобы пополнить свое образование. И наградой ей стал Жан-Жак Вилетт. Зоя и мечтать не смела о таком мужчине.
Ее мать улыбнулась:
— Я постоянно твердила твоему отцу, что если с тобой это когда-нибудь произойдет, то именно так. — Она щелкнула пальцами. — Ты выскочишь замуж прежде, чем мы узнаем, что ты встретила достойного человека.
Зоя улыбнулась в ответ:
— Та неделя была самой волнующей в моей жизни. Сначала я спасла малыша Ван Хутена, упавшего с мола во время прилива, а потом состоялась торжественная церемония награждения.
— И появилась статья в газете! Не забывай об этом. Я вырезала ее и наклеила внутри нашей семейной Библии. Они назвали тебя героиней! — Гордость вернула блеск и яркость выцветшим глазам ее матери.
— Через три дня после появления этой статьи Жан-Жак явился на склад дядюшки Милтона. Ты знаешь, что он мне сказал, как только увидел? — О Боже! Она никогда не забудет его первых слов! — Я работала в глубине амбара, пересыпала горох в мешки и вдруг услышала голос мужчины с легким акцентом, от которого любое произнесенное им слово звучало как музыка. Он сказал: «Ваши волосы похожи на шелковую пряжу, сделанную из ночной темноты».
— О Господи! — Ее мать с трудом перевела дыхание, прижимая руку к сердцу. — Он так и сказал?
Зоя дотронулась до блестящего локона, спустившегося на шею.
— Это было похоже на вспышку молнии, осветившую потолок и поразившую меня прямо в сердце. Он был самым красивым мужчиной, какого мне доводилось видеть в жизни, и под ногтями у него не было траурной каймы.
— Да, я всегда считала, что тебе не стоит выходить замуж за мужчину с мозолями на руках. Ты достойна лучшего. — Ее мать смотрела куда-то вдаль невидящим взглядом. — Когда же твой муж вернется?
— Думаю, когда найдет золото. И, мама, у нас такие планы! — Глаза Зои заискрились, она подалась вперед. — После того как Жан-Жак вернется с Юкона, мы купим склад и магазины дядюшки Милтона или заведем собственные. Кроме того, мы собираемся построить большой дом.
— Но, Зоя, что, если твой муж так и не нападет на богатую жилу на Клондайке?
— Я тебе не все сказала, мама. Жан-Жак из богатой семьи. То, что он отправился добывать золото, — просто прихоть, его погнала туда жажда приключений. Он хотел бы сам заработать состояние и не трогать семейных денег, но если его постигнет неудача… — Зоя покачала головой, как бы удивляясь тому, что собиралась сказать. — Это не будет иметь особого значения.
— Ты вышла замуж за богатого человека? — Мать откинулась на спинку стула и хмуро посмотрела на дочь. Она постоянно твердила: «Оставайся со своими. Если выйдешь замуж за человека, который выше тебя по положению, познаешь боль и разочарование». Выражение ее лица свидетельствовало о том, что мать с трудом удерживается, чтобы не повторить своего мрачного пророчества. На несколько минут она погрузилась в молчание, потом спросила: — Но помнится, ты говорила, что заплатила за одежду, инструменты и проезд своего мужа из тех денег, что получила в благодарность за спасение мальчика?
— Там произошла какая-то неувязка с переводом денег Жан-Жака с одного счета в Сиэтле на другой. И чтобы не откладывать его отъезд, я оплатила путешествие, снаряжение и все дорожные расходы.
Теперь мать смотрела на Зою пронзительно и пытливо.
— Но ты имеешь доступ к его счетам?
— По правде говоря, Жан-Жак отплыл до того, как этот вопрос был решен. — Зоя чувствовала себя неуютно под пристальным взглядом матери. Собственное объяснение показалось ей каким-то неубедительным.
— Я подозрительна по натуре, — сказала Элис Уайлдер, — пожалуй, эти объяснения с натяжкой можно принять. Но согласись, странно, что твой богатый муж надолго уехал, не оставив тебе денег на житье.
— Я же продолжаю работать на складе у дядюшки Милтона, и у меня осталось кое-что от полученного вознаграждения. К тому же мне удалось скопить приличную сумму.
Зоя не стала повторять, что вышла замуж за богатого человека и теперь ей никогда больше не придется беспокоиться о том, как раздобыть деньги! Больше никто не посмеет смотреть на нее сверху вниз! Конечно, у матери другой взгляд на жизнь, и ее встревожило поведение Жан-Жака, однако в свое время Зое не показалось странным то, что он собирался уплыть неизвестно куда, оставив молодую жену зарабатывать себе на хлеб насущный. Она помнила, как сама убеждала Жан-Жака ехать, уверяя, что прекрасно со всем справится, как чувствовала гордость от его похвал ее независимости и самостоятельности.
Мать снова наполнила чашки кофе из закопченного кофейника, все еще стоявшего на плите.
— У тебя еще есть время на одну чашку кофе, прежде чем ты тронешься в путь.
Поезд с углем доставит ее обратно в Сиэтл. Мистер Каммингз, инженер, не имел права брать пассажиров, но делал вид, что не замечает, когда шахтер или член его семьи садился в служебный вагон.
— Жаль, что я не предупредила тебя о готовящемся празднике владельца шахт. Знаю, ты никогда не жаловала такие праздники.
