Побег из гарема - О'Бэньон Констанс (полная версия книги .TXT) 📗

– И, тем не менее, я тебе расскажу. Я покинул Стоддард-Хилл потому, что мой отец подумал, что я соблазнил его жену.

Лицо Бриттани побелело, пока она ждала, чтобы Торн заверил ее, что не делал ничего подобного.

– Ни за что не поверю, чтобы ты мог так предать своего отца! – воскликнула она.

Он взял ее руку в свою.

– Важно то, что отец в это поверил и велел мне убираться из Стоддард-Хилла.

Она презирала себя за этот вопрос, но просто должна была знать.

– Ты ведь никогда не был ее любовником, правда?

Он тяжело вздохнул.

– Ты просишь правды, а ее нелегко открыть. – Он обнял Бриттани за плечи, пытаясь найти слова, которые заставят ее все правильно понять. – Да, когда-то давно я был ее любовником.

Сердце Бриттани разлетелось на осколки, и непрошеные слезинки скатились по щеке.

– Никогда бы не подумала, что она…, что Вильгельмина из тех женщин, которые могут привлечь тебя. – Она оттолкнула его руки, не желая, чтобы он к ней прикасался.

Торну сдавило грудь, ему с трудом удалось сделать вдох.

– Это не то, что ты думаешь, Бриттани. Все, о чем я прошу, – это верить мне.

Он встал и протянул руку, и она неохотно вложила свою ладонь в его.

– Я провожу тебя в дом, и можешь готовиться к поездке в Чарлстон. – Он улыбнулся, но улыбка не затронула глаз. – Есть у меня и хорошая новость. Кэппи нашел покупателя на мой корабль.

– Вот как?

– Да. Какая-то женщина хочет купить «Победоносец». Так что, как видишь, не все еще потеряно.

Бриттани избегала встречаться с ним взглядом, опасаясь, как бы он не догадался, что та самая женщина – это она и есть.

– В нашей жизни немало и хорошего, Торн. Твоему отцу стало гораздо лучше, и мы скоро вернем Ахмеда. После бури всегда светит солнце.

Он взял ее за руку и вывел в сад.

– И кто же вооружил тебя этой мудростью?

– Моя мама.

Глава 31

Возница направил лошадей под увитую виноградом арку, и карета покатила по извилистой подъездной дороге, ведущей на плантацию Джонсонов. Лошади цокали копытами по укатанной дороге.

Бриттани сидела рядом с Торном, и каждый нерв в ее теле был натянут от напряженного, полного нехороших предчувствий ожидания.

– Ты уверен, что Ахмед здесь? – спросила она.

– Мне так сказали.

Она нервно сжимала и разжимала пальцы в кружевных перчатках.

– Я никогда не задумывалась, как много Ахмед значит в моей жизни, пока он не пропал. Меня беспокоит этот человек, который купил его.

– Ты должна понять, Бриттани, что мистер Джонсон, возможно, тут не виноват. Должно быть, он купил Ахмеда, полагая, что это законная сделка. Все подстроил работорговец.

– По мне так нет никакой разницы. Никто, ни мужчины, ни женщины, ни дети, не должны подвергаться такому унижению – продаваться и покупаться, как скот. Мне известно про невольничьи аукционы. Мою маму когда-то выставили на всеобщее обозрение, и она рассказывала мне, как это ужасно и унизительно.

Торн взглянул на Бриттани.

– Интересно, как твоя мать стала женой великого визиря? Господин Симиджин купил ее на аукционе?

– Да, и это просто счастье, что именно он купил Английскую Розу в тот день. Позже, уже после того, как мама стала единственной женой Симиджина, она попросила его освободить всех рабов, а он так любил ее, что сразу же исполнил ее желание. Конечно, многие из них, как, например, Ахмед, остались, потому что восхищались мамой. Никогда не думала, что Ахмеду когда-нибудь придется пережить такое унижение.

Торн посмотрел мимо Бриттани на увитый плющом господский дом.

– Здесь, на Юге, рабство – образ жизни. Как бы отвратительно оно ни было, думаю, пройдет еще немало лет, прежде чем его отменят.

Карета остановилась, Торн спрыгнул на землю и помог выйти Бриттани, а мистер и миссис Джонсон стали медленно спускаться по широким ступенькам, чтобы приветствовать их.

Ина Джонсон была застенчивой маленькой женщиной, черноволосой и черноглазой. Она льнула к своему коренастому, пышущему здоровьем супругу, словно, нуждалась в его защите.

Теодор Джонсон заговорил первым. Он представился сам, представил жену, при этом вид у него был извиняющийся.

– Я весьма сожалею, миссис Стоддард, что стал участником вопиющего обмана. Знай я, что раб принадлежит вам, тотчас же известил бы вас.

Бриттани была не в настроении успокаивать совесть мистера Джонсона. Ее беспокоило, что она не видит Ахмеда.

– Где он? – спросила она без дальнейших церемоний. – Если вы причинили ему какой-то вред, вам это не сойдет с рук.

Одно веко Ины Джонсон нервно задергалось.

– То, что вы из Стоддард-Хилла, не дает вам права так разговаривать с нами или угрожать нам.

Бриттани взглянула мимо женщины на ее мужа.

– Немедленно приведите сюда Ахмеда.

Мужчина отвел глаза от ее пронизывающего взгляда.

– Сожалею, но должен сказать, что мне пришлось велеть его… высечь.

Торн шагнул вперед, а Джонсон быстро попятился.

– Что? – прошипел Торн сквозь зубы. – Вы уведомили моего первого помощника, что ему не причинят вреда.

Теодор Джонсон неловко переступил с ноги на ногу.

– Тут, видите ли, какое дело. Мы знали, что сегодня вы приедете за Ахмедом, поэтому решили, раз уж потеряли на нем деньги, то по крайней мере могли бы использовать… Мы поместили его с тремя нашими самыми крепкими молодыми рабынями. А когда он отказался… ну, вы знаете, я велел его раздеть и высечь. Мы у себя на плантации не терпим непослушания.

Бриттани резко развернулась к мужчине.

– Вы дурак! Ахмед не мог сделать то, что вы требовали. Он же евнух. Наверняка он сказал вам об этом.

Лицо Джонсона побелело под загаром.

– Чертов упрямец! Уверяю вас, он промолчал. Я понятия не имел…

– Разумеется, он вам не признался! – гневно бросила Бриттани. – Ахмед – человек замкнутый и гордый. С какой стати он стал бы вам в чем-то признаваться? – Слезы заблестели у нее на глазах. – Немедленно отведите меня к нему.

Торн бросил на Теодора Джонсона предостерегающий взгляд.

– Вам лучше сделать, как она говорит.

Джонсон развел руками.

– Я подумал, что мог бы предложить вам полторы тысячи долларов за Ахмеда.

Бриттани разозлилась окончательно.

– Вы оскорбляете меня, сэр. Ахмед – свободный человек, и никто не будет ни покупать, ни продавать его.

Торн, сверкая глазами, шагнул к Теодору Джонсону.

– На вашем месте я бы не мешкая сделал то, на чем настаивает моя жена.

Джонсон подтолкнул свою жену в сторону ступенек, давая понять, чтобы шла в дом.

– Идемте, – сказал он Торну, – я отведу вас.

Торн взял Бриттани под руку, и они пошли рядом с мистером Джонсоном. Бриттани была так зла, что не решалась заговорить, не доверяя себе. Когда они пришли к строению, стоящему в стороне от других, Джонсон жестом предложил им войти.

– Это изолятор. Как вы увидите, о нем заботятся наилучшим образом.

– Его не пришлось бы лечить, если бы не ваша жестокость, – с чувством сказала Бриттани. Она оттолкнула мистера Джонсона и вошла в длинное узкое строение с грязным полом. Когда глаза ее привыкли к темноте, она увидела три соломенных матраса на полу.

Она бросилась вперед и вскоре отыскала Ахмеда. Тот лежал на животе, и она в ужасе вскрикнула, увидев красные рубцы, глубоко врезавшиеся в кожу его спины.

Она опустилась на колени рядом с ним, и слезы ослепили ее.

– Ох, Ахмед, Ахмед, что же они с тобой сделали?

Глаза Ахмеда открылись, и он попытался подняться.

– Маленькая госпожа, это вы, или это опять сон?

Она сжала его руку.

– Это явь. Я приехала, чтобы забрать тебя отсюда.

– Не позволяйте им больше бить меня, госпожа. И простите меня, потому что деньги, которые дал мне господин Симиджин, украл работорговец.

Горький всхлип вырвался из горла Бриттани, и она повернулась к Теодору Джонсону.

– Вы совершили черное дело, сэр. Причинили боль нежнейшей на свете душе.