Под голубой луной - Уильямсон Пенелопа (читать книги онлайн бесплатно полностью без .TXT) 📗
Все взгляды устремились в тот конец зала, где на небольшом возвышении с рогом в руке и дурацкой улыбкой на губах стоял Алоизий Гамильтон.
– Теперь, когда наконец мне удалось привлечь ваше внимание… – начал он, и в зале послышались отдельные смешки облегчения.
Речь Алоизия была достаточно сумбурной, и Джессалин мало что разобрала, но она и без того догадалась, о чем говорит хозяин дома – о помолвке Эмили с ее Титулом. И действительно вскоре Эмили присоединилась к отцу на возвышении. Алоизий взял руку дочери и поднес ее к губам. Продолжая держать ее руку в своей, он жестом пригласил кого-то из толпы гостей встать слева.
Несмотря на грусть, точившую ее изнутри, Джессалин не смогла удержаться от улыбки, глядя, как ее новая подруга, Эмили Гамильтон, протягивает свободную руку своему жениху. Она все еще улыбалась, когда этот человек целовал руку своей невесте. Улыбалась даже тогда, когда нестерпимая боль, поднявшаяся в груди, почти ослепила ее.
Как сквозь туман она видела изумленное лицо Кларенса и слышала вокруг голоса: «Помолвка…», «Она выходит за этого графа, Сирхэя…», «У них в роду все с причудами, но этот просто сумасшедший. Прокладывает железную дорогу отсюда в Корнуолл и собирается пустить по ней железных: коней…», «Зато теперь Гамильтон, этот богач-выскочка, будет иметь внука-графа…»
Не обращая внимания на сотни устремленных на него глаз, Сирхэй невозмутимо оглядывал бальный зал. Лишь, один раз его взгляд ненадолго задержался – когда встретился с глазами Джессалин. Но лицо Трелони по-прежнему ничего не выражало. Абсолютно ничего.
Если бы у нее оставалась хоть капля гордости, она бы подошла к нему, улыбнулась и пожелала счастья, пожелала бы счастья им обоим. И держалась бы так, словно и сама она счастлива, счастлива, счастлива и ей на всех наплевать. О Господи…
Джессалин огляделась по сторонам в поисках Кларенса, но тот исчез. Она попыталась пробиться сквозь плотную толпу гостей, разом устремившуюся к возвышению, чтобы принести свои поздравления. Джессалин почувствовала, что задыхается, что вот-вот эта возбужденная толпа сомнет и раздавит ее.
Кто-то взял ее за руку. Кларенс почему-то был очень бледен, под правым глазом у него пульсировала жилка.
– За помолвку он получил ровно столько, чтобы оплатить долги своего брата. – Джессалин с изумлением услышала в голосе Кларенса нотки облегчения. – Остальное получит после того, как родится наследник.
Джессалин показалось, что ее лицо стянуло, словно накрахмаленную ткань. Надо срочно уходить отсюда, пока оно не начало трескаться на миллион мелких кусочков.
– Кларенс, пожалуйста… отвези нас домой. Немедленно.
Он стоял в тени колонн портика и смотрел, как она уезжает. Вся улица была запружена экипажами, кучера переругивались. Гости еще и не думали разъезжаться.
Он видел, как щегольской экипаж Титвелла свернул за угол и пропал из виду.
– Лорд Сирхэй?
Он обернулся. В свете мерцающих факелов перед ним стояла Эмили Гамильтон. На ее хорошеньком личике застыла смесь обожания и страха.
– Что вам угодно? – сухо поинтересовался он. Но тотчас же пожалел о своей невольной грубости. Они помолвлены уже три дня, но девушка все еще не могла заставить себя называть его по имени. Видимо, и в брачную ночь она назовет его лорд Сирхэй.
– Отец хочет поговорить с вами, милорд. – Эмили попыталась улыбнуться, но губы предательски дрожали.
Ему хотелось ненавидеть эту женщину, но ненависть не приходила. Ведь не ее вина, что она – не та, другая.
– Я никак не могу понять, зачем тебе и Титвеллу понадобилось ехать на это сборище, – ворчливо сказала леди Летти, едва они вошли в дом. – Но раз уж мы оказались там, то могли задержаться еще на пару часов. Однако тебе срочно приспичило уезжать как раз в тот момент, когда мне начала улыбаться удача. Ну ладно, хватит об этом. Я ложусь спать.
– Извини, бабушка. Спокойной ночи, – сказала Джессалин ей вслед. Она стояла на пороге, открыв входную дверь и подставив лицо легкому бризу, дувшему с реки. Внезапно ей страстно захотелось обратно в Корнуолл. Домой.
Горло сжималось от невыплаканных слез, требовавших немедленного выхода. Начав плакать, Джессалин уже не могла остановиться. Слезы продолжали течь и течь.
– Добрый вечер, мистер Титвелл, сэр, – сказала Бекка. – Вы сегодня такой красивый. И одеты с иголочки. Любой девушке голову вскружите. – Бекка хихикнула, подмигнула Кларенсу и отправилась догонять леди Летти.
Кларенс нерешительно коснулся руки Джессалин.
– Постоишь со мной над рекой?
– Без дуэньи? – Джессалин заставила себя улыбнуться. – Разве можно? Подумай о своей репутации.
Ответной улыбки не последовало. Кларенс, как это бывало всегда, не понимал шуток Джессалин. Бедный Кларенс. В его мире все было так до ужаса серьезно.
– Джессалин, я тебя знаю всю жизнь, – вымолвил он наконец. – Разве мое поведение когда-нибудь хоть чем-то угрожало твоей репутации?
– Никогда, – вздохнула Джесалин. Почти никогда. Он дважды целовал ее. Второй раз в тот день, когда она согласилась стать его женой, а первый – на ярмарке, в то лето, когда ей было шестнадцать. В то самое лето, когда она узнала, что такое любовь. Правда, любовь эта предназначалась отнюдь не Кларенсу.
Она подошла вместе с ним к решетчатому парапету. Внизу виднелись крыши складов, где сейчас не было никого, кроме бродяг, живших в норах, будто кроты. Тихими ночами оттуда доносились потрескивание костров и пьяный смех. Сегодня река была совершенно спокойна, и в ней отражались огни лодок и фонарей.
Кларенс откашлялся.
– Джессалин, скажи, ты наконец решила, на какой день лучше назначить нашу свадьбу?
– Ах, Кларенс… – Джессалин заставила себя повернуться к нему лицом. Она боялась, что даже в темноте он увидит, как она несчастна.
– Мне казалось, что ты так же, как и я, хочешь поскорее начать нашу совместную жизнь.
– Ах, Кларенс… Мне так неловко перед тобой. – Джессалин коснулась его напрягшейся руки. – Ты мой самый лучший друг, и я люблю тебя: Но теперь я понимаю, что это совсем не та любовь, которая тебе нужна. Не та, которая связывает мужа и жену. Я…
– Другими словами, ты хочешь мне сказать, что передумала?
Джессалин тяжело вздохнула.
– Прости.
– Понятно. – Кларенс отвернулся и крепко сжал руками чугунные перила. Его голос прозвучал спокойно и веско. – Ваши долги в Лондоне и Ньюмаркете растут, хотя мне известно, что ты всеми силами пыталась скрыть истинное положение вещей и от меня, и от бабушки. Но так не может продолжаться вечно, Джессалин. И что же тогда? Стать гувернанткой? Или компаньонкой у какой-то капризной старухи с бесчисленными болячками и кучей вонючих собачонок?
Джессалин вспомнила о своей авантюре в воксхолльской ротонде и невольно хихикнула.
– В случае чего я всегда могу под вымышленным именем поступить в цирк.
Кларенс резко повернулся к ней.
– Ты что, смеешься надо мной?
– Нет-нет, Кларенс, что ты. Прости.
«Вот и все, что я могу ему сказать, – подумала она. – Прости, прости, прости…» В груди тлела тупая, неослабевающая боль. Джессалин попыталась освободиться от нее, глубоко вздохнув. Но это не помогло.
– Я совсем не в таких стесненных обстоятельствах, как ты пытаешься представить, – сказала она. – До весны мы как-нибудь перебьемся, а потом переедем в Энд-коттедж, чтобы бабушка могла дышать морским воздухом. Затем, если Голубая Луна поправится, мы снова поедем в Эпсон на дерби. Победитель получит тысячу фунтов. Кларенс рассмеялся резким, неприятным смехом.
– Надо еще победить! О Господи, Джессалин… – Он нервно потер переносицу. – Я люблю тебя. Я люблю тебя уже много лет. Все, чего я достиг в этой жизни – место в парламенте, дом на площади Беркли, приличное состояние, близкое получение титула, – всего этого я добивался, чтобы стать достойным тебя. – Теперь его голос звенел. – Джессалин, я люблю тебя.
Я люблю тебя.
Джессалин закрыла глаза. Он ее близкий друг, а она невольно причинила ему боль. Мысль об этом была невыносима.
