Новобрачная - Бенцони Жюльетта (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗
«Мне надо бежать! – думала Мелани. – Мне обязательно надо скорее скрыться отсюда!»
Эта мысль постоянно пульсировала в ее голове: бежать как можно дальше от этой женщины, которая уже забыла, что была матерью, и человека, которому она полностью подчинялась. Но как? Каким путем?
Мелани стала изучать снова все ходы и выходы, которые знала с самого детства. Спуститься в сад со второго этажа, даже учитывая, что высота потолка больше пяти метров, было делом не невозможным, тем более что она могла это сделать классическим способом, с помощью простыней. А дальше? Как перелезть через высокие стены сада? Одна стена выходила на улицу, вторая – на дипломатическую миссию, а третья – на монастырь. Всюду невозможно. Крыша дома была далеко от крыш соседних домов, что касается двора, то там не только стены, но и бдительный консьерж. Просто головоломка какая-то! Ее мысли прервал стук в дверь. Появилась горничная:
– Мадам спрашивает, спустится ли мадам маркиза к завтраку?
– Я вам уже сказала, что хочу завтракать здесь.
Анжела, ничего не сказав, поклонилась и ушла. Больше она не появилась, что означало: если Мелани отказывается занять место за семейным столом, она останется без пищи. Таким образом возникала еще одна проблема, причем существенная: чтобы разработать план побега, надо иметь свежую голову и минимум физических сил. А Мелани давно уже испытывала голод. Она завтракала у себя очень рано, а дальнейшие события потребовали много сил. К тому же, когда приходила Анжела, снизу донесся такой приятный залах жареной курицы…
Почувствовав, что теперь обречена голодать, Мелани еще сильней захотела есть. Она пошла в ванную комнату и вышла большой стакан воды, затем второй, чтобы обмануть желудок. Но эффект был лишь временный. Тогда она вспомнила старую поговорку «кто спит, тот обедает» и решила лечь. Но уснуть не могла, неотвязные мысли не давали ей покоя. И вдруг вспомнила: шоколад! Шоколад, который ей приносила Роза. Может, где-то еще остался кусочек?
Вскочив с постели, она побежала в ванную комнату, открыла большой стенной шкаф, где лежали простыня, салфетки, полотенца, одеяла, взяла табурет и вскочила на него, чтобы дотянуться до верхней полки, где обычно лежало то, что редко доставалось. Засунув руку под старое покрывало, она чуть не крикнула от радости, нащупав две плитки, одну целую, другую начатую.
Она достала их так бережно, как будто это было нечто драгоценное, потом отломила два ломтика от уже начатой плитки. Шоколад был уже старый, но она съела его с наслаждением.
Этим запасом она была обязана скаредности мадам Депре-Мартель, когда речь шла о столе. Кухарка должна была быть очень экономной, кроме тех дней, когда были гости. Видно Роза была очень привязана к этой семье, чтобы изощряться и готовить так скромно для хозяйки, и особенно для Мелани.
– Она может помереть с голоду, лишь бы сохранить свою талию, – ворчала она, – но при чем здесь малышка и слуги?
Поэтому, когда матери не было дома, девочка и горничная усаживались за кухонный стол и наедалась там досыта, хоть меню и было самое скромное. Кроме того, поскольку Альбина часто устраивала приемы, Роза откладывала кое-что из непортящихся продуктов, которые и отправлялись в ванную комнату, которую Мелани делила с Фройлейн. Леони, горничная, ни за что бы не выдала их, а Анжела еще не успела найти эти тайники.
Несколько утолив голод, Мелани спрятала свои запасы, вылила еще немного воды и снова принялась размышлять. Учитывая сложившуюся обстановку – она оказалась отрезанной от всех, кто мог бы ей помочь, – может быть, стоило отказаться от своей непримиримой позиции. Это лишь служило бы поводом считать ее психически нездоровой, к чему так стремились ее мать и Франсис. В случае расследования слуги могли бы тоже сказать, что ее поведение было не совсем нормально, ведь большинство из них не были посвящены в планы хозяев. Только Полен, который сообщил Мелани о якобы самоубийстве Альбины, мог бы что-то сказать, но он по уши завяз в этом «заговоре» и к тому же был тайно влюблен в Альбину, поэтому он скорее позволит себя поджарить на сковородке, чем предать ее. Что касается полиции, то, учитывая высокие связи семьи Депре-Мартелей, она скорее всего забудет «мелкие грешки» маркиза и больше не станет интересоваться обитателями с улицы Сен-Доминик.
Мелани очень тревожило ранение Оливье, о котором она очень волновалась, сама не подозревая об этом. Мысль об этом человеке, которому из-за нее проткнули грудь, не давала покоя, и она часто смахивала слезу. Если он умрет, Франсис наложит лапу на его бюро и на все остальное. Но если Оливье поправится и дядюшка Юбер решит вернуться – невозможно поверить, что он еще не вернулся или он так углубился в сердце Африки, что его трудно найти? – тогда можно будет бороться и победить.
Мысль о бегстве, которое и так было трудно осуществить, надо пока отставить, потому что пленница была совсем без денег. Даже если ей удастся преодолеть высокие стены, куда она пойдет без единого су? Возвращение в дом на Елисейских полях было невозможно – оттуда ее могут увезти уже силой, объявив сумасшедшей. О квартире Антуана тоже нечего думать, так как там никого нет. Единственной надеждой было – в ожидании приезда дяди Юбера и, быть может, выздоровления Оливье – найти необходимую сумму и сесть в поезд, чтобы уехать в Замок Сен-Совер, эту пристань мира и покоя. А до этого, пожалуй, стоит притвориться и до времени смириться с судьбой, поставив некоторые условия.
Трудно принять такое решение. Мелани долго размышляла о его преимуществах и опасностях. Сейчас главное было избежать заточения в психиатрическую клинику, что – Мелани это чувствовала – грозило ей. И вдруг ей пришла в голову одна мысль.
Убедившись в том, что дверь не была закрыта на ключ, она причесалась перед зеркалом и вообще осмотрела свой туалет. Как и все платья, которые заказывала для нее Альбина, это темно-фиолетовое было прекрасно сшито, но пелеринка и гипюровое жабо подходили бы для женщины лет пятидесяти. Однако она осталась в нем, потом непринужденной походкой вышла из комнаты и спустилась по лестнице под удивленным взглядом Полена, дежурившего в вестибюле.
– Где моя мать? Я хочу с ней поговорить.
– Мадам в музыкальном салоне, я сейчас…
– Оставайтесь здесь. Обо мне не нужно докладывать.
Альбина действительно была в салоне. Она сидела за арфой, принимая различные позы и время от времени касаясь струн. Это у нее называлось музицировать.
Появление Мелани было для нее столь неожиданным, что инструмент вдруг зазвенел под ее сжавшимися пальцами.
– Ты испугала меня! – вскричала она. – Ну что за манеры! Если ты захотела позавтракать, то ты опоздала.
– Я пришла не завтракать, а поговорить. Хотите вы меня выслушать?
– Если ты стала разумной, пожалуйста.
– Это вам судить. Но прежде всего, где он? Не спрашивайте, кто, потому что вы и сами знаете.
– Он вышел.
– Я просто счастлива… Мама, я много думала с тех пор. Может быть, вы и правы в отношении моего брака. Могу лишь сказать, что все шло не так.
– Ты допускаешь?
– Ну как же. Ведь вы сами понимаете, каково новобрачной в первую же ночь оказаться брошенной молодым супругом, который уходит к танцовщице, едущей в том же вагоне…
– Ну конечно! Я уже говорила Франсису, что я думаю по поводу этого. Это же совершеннейшее легкомыслие!
– Хотелось бы знать, что он вам сказал в качестве извинения?
– О… всякие глупости, как это обычно делают мужчины. Он очень перенервничал в этот день. К тому же слишком много выпил и не хотел рисковать и показаться тебе слишком жестоким. Поэтому решил отправиться к женщине легкого поведения, которую давно знал, чтобы… снять напряжение… Он думал, что ты будешь спать и никогда не узнаешь, где он провел эту ночь. Этим он хотел уберечь тебя от… излишнего пыла, с которым никак не мог совладать. – Я вижу…
Мелани имела в виду то, что маркиз очень хорошо знал Альбину. Он просто хотел несколько убавить ее ревность и придумал эту басню о перебравшем мужчине; это как раз и могла простить ему женщина, такая, как Альбина. Поэтому она не стала настаивать и говорить, что Франсис совсем не был пьян, когда они расстались на пороге купе. По-видимому, после того как Мелани заговорила, у матери вновь возродились надежды на то, что тучи скоро рассеются, ведь она так трудно переживала грозу. Не нужно было допускать, чтобы она стала задаваться вопросами, которые превосходили ее понимание. И, отойдя от арфы, она с улыбкой подошла к дочери.
