Сокол и огонь - Райан Патриция (книги онлайн txt) 📗
«Теперь придется не только жить с ней под одной крышей, но и спать с ней — или хотя бы попытаться сделать это. А где гарантия, что она снова не начнет вытворять со мной свои колдовские штучки? Или не попытается отравить меня? Раз она смогла наложить заклятие на мою мужскую силу, то в следующий раз вполне сможет и убить меня!»
Эдмонд обвел мутным взглядом окружающий пейзаж, чтобы убедиться, что по-прежнему держит путь на запад, в сторону монастыря Святого Дунстана. Солнце стояло в зените, поэтому он не мог по нему сориентироваться. Местность вокруг казалась незнакомой. Слева от запорошенной снегом тропинки круто обрывался почти отвесный овраг. Когда он посмотрел вниз, голова слегка закружилась и содержимое желудка подступило к горлу. Кожаная фляга выскользнула из его ослабевших пальцев, покатилась вниз по склону, подпрыгивая и ударяясь о камни, и исчезла в густом кустарнике на дне оврага. «И черт с ней, все равно она уже почти пустая», — подумал Эдмонд, доставая другую. Он откупорил ее и припал к горлышку. «По мне, так лучше помереть, чем опять связываться с этой ведьмой». И ведь не он один так считает. Бернард рассказал ему, что в Гастингсе ходят слухи о том, что она наслала проклятие на шкипера «Дамской туфельки», а еще раньше пыталась потопить эту галеру, вызвав шторм во время плавания.
Эдмонд пустил коня рысью и откинулся в седле, потягивая вино из фляги. Дорога и деревья стали двоиться в глазах, но это его не насторожило. Во-первых, вино согревало, а во-вторых, притупляло страх и отвлекало от мыслей о жене.
Если она и не убьет его, то так или иначе это сделает сакс. Ведь он торжественно поклялся на святыне, что убьет его медленно и мучительно, если только он осмелится дотронуться до леди Мартины! Да кто он вообще такой, этот выскочка-лесоруб, чтобы указывать ему, сыну барона, как ему обращаться с собственной женой! Плевать на него! Его хозяин и отец повелел ему жить с ней и родить от нее наследника и, видит Бог, он так и поступит, даже если придется привязать эту строптивую ведьму к кровати!
Эдмонд снова пришпорил коня, и снова бедное животное заржало и устремилось вперед, разбрасывая копытами придорожный гравий. Уронив флягу, Эдмонд ухватился за поводья и потянул их на себя. Жеребец дико заржал и взвился на дыбы. Чувствуя, что теряет равновесие, Эдмонд попытался удержаться, но было слишком поздно — он вылетел из седла и кубарем покатился вниз по склону, ударяясь о валуны и коряги, пока наконец с жутким треском не стукнулся головой об острый выступ камня на дне оврага.
Он открыл глаза, прищурясь от бьющих в лицо солнечных лучей, и услышал гулкие удары копыт убегающего прочь коня. «Черт, ведь я лежу на спине с запрокинутой головой», — сообразил он. И тут красная пелена поплыла перед глазами, рот наполнился кровью и он перестал ощущать свое тело.
«Она оказалась еще более могущественной ведьмой, чем я полагал. Она прикончила меня даже прежде, чем я успел до нее добраться», — подумал Эдмонд, и это была последняя мысль в его жизни.
Мартина достала из кармана своей туники свернутый лист пергамента, подошла к окну, выходящему в монастырский сад, и стала перечитывать послание.
«5 марта 1160 года
От Бернарда Харфордского к его невестке, Мартине Руанской.
С превеликой тяжестью в сердце сообщаю тебе, миледи, о постигшем нас горе. Сим посланием извещаю тебя, что Эдмонд, возлюбленный брат мой и твой муж, покинул наш бренный мир. Но несчастья наши не закончатся на этом, ибо моя дорогая жена леди Эструда, которая уже многие месяцы тяжело и неизлечимо больна, очевидно, вскорости последует за ним в небесную обитель».
— Мартина!
Она обернулась, услышав голос Торна. Он стоял в дверях. На нем была та же домашняя туника, что и две недели назад, когда она видела его в церкви. Однако в это утро он был чисто выбрит. Повязки с него уже сняли, но он все еще опирался на костыль.
— Сэр Торн, — ответила она, отметив промелькнувшее в его взгляде разочарование сухостью этого обращения.
— Брат Мэтью рассказал мне об Эдмонде.
Она кивнула и посмотрела на письмо.
— Не стану притворяться и говорить, что соболезную вам, — продолжал он.
Их взгляды встретились. «Каждый раз ему известно, что творится в моем сердце, — подумала Мартина. — Именно поэтому он имеет надо мной такую власть. Именно поэтому я всегда готова подчиниться его воле. Но я должна быть сильнее. Должна закрыть для него свое сердце и не поддаваться его влиянию».
— Брат Мэтью сообщил мне, что вы собираетесь в Харфорд на похороны Эдмонда, — нахмурившись, сказал Торн.
— Да, я только что закончила собираться. — Она указала кивком головы на дорожный мешок, в котором была уложена смена одежды и кувшин со смесью кларета и снотворного порошка. С помощью этого средства Мартина надеялась облегчить страдания Эструды.
— Меня не будет всего день или два. Локи я оставляю здесь.
Торн приблизился к ней.
— Не думаю, что вам стоит ехать.
Мартина сделала шаг назад и, подняв голову, взглянула на Торна.
— Эдмонд мертв. Больше нет необходимости прятаться за монастырскими стенами. Мы с Фильдой отправляемся сегодня.
— Без сопровождения?
— Но ведь нам ничто не грозит.
Он вздохнул.
— Раз уж вы все-таки настаиваете на том, чтобы ехать, то я поеду с вами.
— Но вы не в состоянии сейчас ехать верхом. И потом, в этом нет никакой необходимости.
— В состоянии или нет, это не имеет значения. Я должен ехать с вами.
Мартина стиснула кулаки и выпрямилась.
— Вы, наверное, не понимаете. Я не хочу, чтобы вы ехали.
— Нет, понимаю, — сухо сказал он. — Я знаю, что вы желаете, чтобы я оставил вас в покое. Что мое общество вам… в тягость и что Мэтью настоял, чтобы вы сторонились меня. Но путешествие в Харфордский замок небезопасно, как, впрочем, небезопасен для вас и сам Харфорд.
Торн опустил руку на рукоять своего меча.
— Я дал вашему брату клятву, что буду оберегать вас, по душе вам это или нет, и собираюсь держать свое слово.
«А он неплохой актер», — подумал Торн, когда Бернард, с приличествующим моменту выражением скорби вышел приветствовать их у входа в замок.
Мартина поручила Фильде пойти проведать леди Эструду. Бернард повернулся и повел свою невестку и Торна по винтовой лестнице, ведущей в замок. Торн, все еще не оправившийся от ран и измученный длительной скачкой, вскоре отстал. Он остановился, чтобы отдохнуть и перевести дух. Тяжело опершись на костыль, он прикрыл веки, ожидая, пока утихнет ноющая боль в правой ноге и перед глазами перестанут плыть красные круги.
Пока никто не мог его видеть, он достал из кармана белую шахматную фигурку и сжал ее в ладони, как бы прося ее унять боль. Он провел большим пальцем по маленькому и такому дорогому образу, вырезанному из драгоценной слоновой кости, по высоким скулам и полным губам, и, казалось, боль отступила. С того момента, когда они познали друг друга туманным утром на берегу реки, он еще не разделял своего ложа ни с одной женщиной; такого длительного периода воздержания у него не было со времен крестового похода. И совсем не потому, что он стал менее чувствительным к потребностям своего тела, наоборот, желание переполняло его больше чем когда-либо. Но ни одна служанка, ни одна доступная женщина уже не могла доставить ему облегчение, унять это жгучее желание, потому что теперь оно имело имя, и имя это — Мартина Руанская.
«Боже, дай мне сил, помоги не приближаться к ней, не искать ее близости», — молил он Господа. Потому что было совершенно очевидно, что она отстранялась от него, избегая даже мимолетных контактов. У нее были на это причины, он сознавал это и даже не пытался переубедить ее ни словом, ни действием. Однако ее стремление отгородиться от него все же не должно было мешать ему исполнять данную Райнульфу клятву оберегать и защищать ее; по правде говоря, он заботился бы о ней и помимо этого обещания. А теперь, когда она покинула монастырь, он должен стать ее тенью, ее личным солдатом, в то же время не надеясь на возобновление их близости. Его страсть пугала ее, а ему больше всего на свете хотелось, чтобы она чувствовала себя в безопасности рядом с ним, тем более что теперь он будет постоянно возле нее. Поэтому он принял решение быть с ней прохладно-вежливым, и это решение доставляло его душе не меньшую боль, чем та, которую причиняли его телу незалеченные раны.
