Навеки твоя Эмбер. Том 2 - Уинзор Кэтлин (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗

Но королевский двор не обременял себя всеми этими проблемами. Ибо, несмотря на отчаянное положение с государственным бюджетом, в руках отдельных частных лиц скопились суммы, превосходившие былые богатства. Предприниматели и владельцы крупных капиталов могли вложить деньги в акции и многократно увеличить свой доход за короткий срок. Не испытывали они страха и перед голландцами, ибо большинство из них знало, что Англия заключила тайный договор с Францией, ограничивавший действия голландских судов. Франция же ни прежде, ни теперь не была заинтересована в войне, да и Людовик не помышлял о пересечении Ла-Манша. Пусть невежды ворчат и ропщут сколько угодно, у дам и господ свои заботы. Их гораздо больше интересовали эскапады Букингема и сплетни о беременности Фрэнсис Стюарт. Этот слух распространился ровно через месяц после ее бегства и брака.

В конце апреля разнеслась путающая весть: голландцы на двадцати четырех судах продвигаются вдоль побережья.

Началась страшная паника, охватившая всех, насилие, злоба и подозрительность вспыхнули как пламя. Что произошло с мирными переговорами? Кто предал их и отдал в руки врага? Каждую ночь люди с тревогой прислушивались, не раздастся ли грохот барабанов или канонада орудий, с ужасом рисовали себе страшные сцены резни среди полыхающих зданий. Но хотя голландцы продолжали набеги на побережье, словно поддразнивая этим англичан, на более серьезные действия они не отважились.

Эмбер эти события не особенно тревожили: война, угрозы голландцев, выходки Букингема, ребенок Стюарт. Она жила только одним – лордом Карлтоном.

Король Карл выдал ему лицензию еще на двадцать тысяч акров земли. Большие участки требовались потому, что табак истощал землю за три года и дешевле было распахивать новые участки, чем восстанавливать плодородие старых. Флотилия Брюса состояла из шести судов: купцы и плантаторы обычно недооценивали объем урожая из года в год, поэтому корабли были в дефиците. Суда Карлтона пользовались большим спросом, и он уже отправил большое количество грузов во Францию в октябре прошлого года. В нарушение закона, контрабандные перевозки были общепринятой практикой: плантаторы нуждались в рынке сбыта – Вирджиния производила столько табака за два года, сколько Англия потребляла за три.

Теперь Брюс ежедневно занимался закупкой провианта, как для себя, так и для соседей-плантаторов, которые поручили ему эту миссию. Как правило, такие дела прежде им приходилось доверять торговцам, а те могли либо выслать негодный товар, либо нажиться за счет колонистов.

Дом Брюса находился в Вирджинии и не был еще достроен, потому что в прошлом году Брюс был слишком занят расчисткой участка под табак и сбором урожая. Кроме того, найти опытных рабочих было непросто, ибо большинство тех, кто отправлялся в Америку, сами рассчитывали нажить капитал за пять-шесть лет и вовсе не собирались батрачить на других. Брюс намеревался привезти с собой несколько десятков завербованных работников, чтобы завершить строительство, а затем использовать их на плантации. Карлтон закупал стекло, кирпич и гвозди – все, чего недоставало в Америке, – и, как многие эмигранты, брал с собой многочисленные английские растения и цветы для сада.

Брюс очень полюбил Вирджинию, ему нравилось жить там.

Он рассказывал Эмбер о лесах, где росли дубы, сосны и лавр, огромные густые заросли кизила, сирени, роз, жимолости. Он говорил, что рыбы там так много: зачерпнул сковородкой из реки – и на огонь. Осетры , устрицы , морские и речные черепахи; в сентябре прилетают птицы, и их так много, что света белого не видно, они заслоняют солнце, а питаются дикорастущим и салатным сельдереем и овсом, что растет вдоль речных берегов. А еще – лебеди, гуси, утки, ржанки и индюшки фунтов по семьдесят весом. Ему не приходилось видеть столь щедрой земли, как там.

По лесам носятся дикие лошади, и отлавливать их – одно из главных развлечений в Америке. Повсюду порхают яркие птицы: коричневые и красные попугаи, с желтыми головами и зелеными крыльями. Животных несметное количество, а норки так донимают, что их приходится отлавливать капканами. Зная, что Эмбер обожает меха, Брюс привез для нее шкурок и на шубку, и на накидку, и на большую муфту.

Его жена Коринна еще год назад жила на Ямайке, но название их дому она придумала, услышав его рассказы: Саммерхилл [23].

Через полгода, сказал Брюс, они намерены посетить Англию и Францию, где и приобретут большую часть мебели для дома. Коринна оставила Англию в 1655 году и с тех пор не была там и, как все англичане, живущие за границей, тоскует по родной земле и мечтает вернуться, хотя бы погостить.

Эмбер было страшно интересно слышать все это, она засыпала Брюса вопросами, но, когда он отвечал на них, всегда начинала злиться и ревновать. Она чувствовала себя обиженной.

– Представить себе не могу – как в таком месте можно проводить время? Или, может быть, ты трудишься весь день?

Трудиться не пристало для джентльмена, поэтому она произнесла это слово, будто обвиняла его в чем-то постыдном.

Однажды жарким днем в конце мая они плыли по Темзе в сторону Челси в трех с половиной милях вверх по реке от дома Элмсбери. Эмбер приобрела новый баркас, большой, красивый, с позолотой, на сиденьях – подушки из зеленого бархата, украшенного золотым шитьем, и уговорила Брюса покататься с ней на новой «посудине». Эмбер лежала, вытянувшись под тентом, в ее волосы были вплетены белые розы, ноги прикрывало тонкое зеленое шелковое платье, а в руках она держала большой зеленый веер, чтобы заслониться от солнца. Шкипер и команда в зеленых с золотом ливреях отдыхали и беседовали между собой. Баркас был большой, и команда не могла слышать, о чем говорили – Брюс и Эмбер.

По реке двигалось много других лодок поменьше, в которых плыли влюбленные парочки, семьи, группы молодых людей и женщин, отправлявшихся на пикник. Первые теплые весенние дни заставили выбраться на реку всех, кто мог себе это позволить, ибо в сердце каждого лондонца жила тяга к деревенской природе.

Брюс взглянул на Эмбер, улыбнулся ей, прищурившись от солнца.

– Признаюсь, – ответил он, – по утрам я не читаю любовные письма, лежа в постели, днем не играю в карты, а вечером не хожу по тавернам. Но у нас есть свои развлечения. Мы все живем на берегах рек, поэтому путешествовать нетрудно. Мы охотимся, пьем, танцуем, играем в азартные игры, как и вы здесь. Почти все плантаторы – джентльмены, и они сохранили привычки и образ жизни, которые привезли с собой, как домашнюю мебель и портреты предков. Знаешь, когда англичанин живет вдали от дома, он начинает столь истово придерживаться своих старых привязанностей, будто жить без них не может.

– Но разве там нет городов, театров или дворцов? Боже, я бы этого не вынесла! Полагаю, Коринне нравится такая тоскливая жизнь! – сердито добавила она.

– Думаю, да. Она чувствовала себя очень счастливой на плантации отца.

Эмбер решила, что составила себе ясное представление, что за женщина была эта Коринна. Она мысленно рисовала ее похожей на Дженни Мортимер или леди Элмсбери: тихое застенчивое существо, которое ничем на свете не интересуется, кроме мужа и детей. Если английская деревня порождает таких женщин, то насколько они хуже там, в той нецивилизованной земле, за океаном! Их платья, наверное, лет на пять отстали от моды, они не пользуются румянами и не наклеивают мушки. Такая женщина никогда не видела театрального представления, не каталась по Гайд-парку, не бывала на тайных свиданиях и не обедала в таверне. В общем, не знает ничего, что делает жизнь интересной.

– О, ну конечно, она довольна. Ведь ничего другого она и не знала никогда, бедняжка. А как она выглядит? Она блондинка, наверно? – Тон Эмбер ясно показывал, что, по ее мнению, ни одна женщина, хоть в малейшей степени претендующая на привлекательность, не может иметь волосы другого цвета.

– Нет, – покачал головой Брюс. – У нее очень темные волосы, темнее, чем у меня.