Как очаровать распутника - Дрейлинг Вики (бесплатные версии книг txt) 📗
– За любовь, – сказал Уилл, касаясь своим бокалом бокала Эми.
– За любовь, – повторила она.
Отпив вина, Эми стала расставлять тарелки. Их обед состоял из тонких ломтиков ветчины, цыпленка, сыра и хрустящего хлеба. Уилл ел с аппетитом, а Эми едва могла проглотить кусочек-другой. Насытив любовный голод, она забывала о потребностях желудка.
Трапеза закончилась, и Эми убрала тарелки в корзину. Уилл пристроил бокалы сверху.
– Завтра я приступаю к обязанностям управляющего. Однако как же мне не хочется вас покидать!
– Вас будет дожидаться чудесный обед. И творожный торт на десерт.
Уилл улыбнулся.
– Вы мой лучший творожный торт.
Эми рассмеялась.
– Что ж, тогда я подам сладкое перед обедом.
– А то вдруг не доживу до конца обеда, – подхватил он. Потом его улыбка погасла. – Я только что вспомнил, что прошлой ночью был крайне неблагоразумен. Мы ведь договорились повременить с появлением детей. Возможно, вы уже понесли.
– Уилл, если это случилось, я знаю: мы оба будем очень любить этого ребенка. В тот день, когда вы ловили Питера, мне вдруг представилось, как однажды вы будете играть с нашим собственным сыном.
– Правда?
– Правда. Знаю, вы будете прекрасным отцом, – мечтательно улыбнулась Эми.
Уилл вздохнул.
– И я позабочусь, чтобы все наши дети получали равную долю внимания и любви.
Младший в семье, он, наверное, иногда думал, будто им пренебрегают. Возможно, поэтому он и убегал из дому да устраивал проказы, предположила Эми. Разумеется, она не сомневалась, что домашние хотели ему только добра, – просто младшим детям всегда приходится несладко.
– Уилл, вы говорили, что страшно обиделись на отца из-за того, что он отослал из дому вашего брата. У вас были ссоры с отцом?
– Хок сам решил уехать. После этого отец стал отдавать все внимание мне. Раньше такого не было. Сначала мне нравилась его опека, но потом стало обидно. Ведь это происходило только из-за того, что брат уехал! После его смерти я сгорал от стыда и чувства вины. Потом начал проводить летние каникулы с Беллом.
– А после школы вы отправились с Беллом в большое путешествие, – напомнила Эми. – И вернулись домой только через четыре года.
Уилл уставился на нее.
– На что вы намекаете?
– В тот день, когда я ездила навещать вашу матушку, сестры поведали, что Хок принял меры, чтобы вы снова не уехали в Европу. Они боялись, что теперь вы вообще не вернетесь.
– Они добились своего. Нашли способ вмешаться в нашу жизнь. Так и знал, что это произойдет.
– Я говорила, что для меня вы главный человек моей жизни и что я всегда буду вас защищать. Так я и поступила. Я сказала, что они совсем вас не знают, если считают испорченным человеком. И брат тоже встал на вашу защиту, – добавила она. – Сестрам пришлось признать, что они не правы.
– Если вы полагаете, что они изменятся, вас ждет разочарование, – мрачно заметил Уилл.
– Именно это они думают про вас, – возразила Эми. – А я сказала, что они ошибаются. Вы доказали мне, что вы прекрасный человек.
Уилл раздраженно сорвал пучок травы, но ничего не ответил.
– Уилл, подумайте сами – вы с самого детства бегаете от семьи.
– Что? Это же просто смешно, – возмутился он.
– Я понимаю, почему вы разозлились, когда семья приняла жесткие меры, чтобы удержать вас дома, – сказала Эми. – И по-прежнему думаю, что вы бы вряд ли вернулись, позволь они вам уехать.
Уилл стиснул зубы.
– Позвольте, я угадаю. Вы считаете, что я должен броситься к ним с объятиями, невзирая на все случившееся?
– На самом деле это им не терпится вас обнять.
Уилл казался изумленным.
– Мне кажется, что люди склонны думать о других определенным образом, а потом это мнение приклеивается как ярлык. Очень легко допустить, чтобы такой ярлык сделался частью твоей личности. Когда меня называли «желтофиолью», я приняла чужое мнение. Потом, когда представила, что этот сезон окажется для меня последним, твердо решила – хватит, сорву с себя навязанную мне личину. И надела другую и гордилась, что отныне меня считают самой модной штучкой светского общества. Но на самом деле это не я. Мы все принимаем разные личины, позволяя им маскировать нашу истинную сущность. Пейшенс играет роль старшей сестры. Она считает своим долгом читать всем нотации, а на самом деле не такая. Настоящая Пейшенс беспокоится, что вашей матушке одиноко, и старается проводить с ней как можно больше времени. Так же поступают Хоуп и Гермиона.
Когда вы были ребенком, то вели себя дурно, чтобы добиться внимания домашних, и заслужили ярлык плохого мальчика. Вы допустили, чтобы он пристал к вам на долгие годы. Но это не тот Уилл, которого я знаю!
Уилл, которого я знаю, танцует с престарелой бабушкой и заставляет меня смеяться до слез. Уилл, которого я знаю, не бросил меня, когда я оказалась скомпрометированной. Уилл, которого я знаю, читает мне стихи и устраивает праздники, как сегодня. Я люблю вас, Уилл, за то, какой вы есть на самом деле.
Он опрокинул ее на одеяло и страстно поцеловал.
– Мне нужно кое-что вам сказать. Но не сегодня! Сегодня я просто хочу вас любить…
Эми отвела черную прядь, упавшую ему на лоб.
– Прошлое не имеет значения. Я люблю в вас того мужчину, который рядом со мной сегодня.
На следующий день Уилл поехал в Эшдон-Хаус, и Эми долго махала ему рукой вслед. Вскоре ему предстояло проверить состояние мостов в их имениях. Он уехал, а Эми пошла наверх. В кожаном саквояже лежали новые рисунки и кошелек. Сверху она положила стопку носовых платков, чтобы не звенели монеты. Она намеревалась вернуть деньги мадам Дюпон. Нельзя, чтобы они продолжали лежать на дне сундука, – самая мысль о них стала ненавистна Эми. Она вернет их все, до последней монетки, а потом признается Уиллу. Поведает о своих страхах и сомнениях, которые и заставили ее совершить то, что она считала неправильным. Скажет, что не смогла больше жить, тая в душе обман.
Эми чувствовала, как холодеет затылок. Тоненький голосок пискнул: «Не разрушай свое счастье!» Конечно, ей следует признаться Уиллу, но он только что сказал, что любит ее. «Погоди немного! Одной неделей больше, одной меньше – разницы никакой».
Эми вспомнила, как он заглянул ей в глаза и сказал, что любит ее. Как она была счастлива тогда! Пусть же теперь это счастье укрепит ее. Она выберет правильный момент и признается, но не сейчас, когда только-только сказаны первые слова любви.
Получасом позже Эми переступила порог мастерской мадам Дюпон. Модистка вышла ей навстречу.
– Миссис Дарсетт! Надеюсь, вы привезли рисунки.
– Конечно, привезла. Но сначала мне нужно с вами поговорить. Здесь найдется укромное место?
Модистка кивнула.
– Сюда, – указала она путь рукой.
Эми вошла за ней следом в маленькую гостиную, предназначенную исключительно для хозяйки мастерской.
– Могу я предложить вам чаю? – спросила мадам.
– Нет, благодарю вас. – Эми достала рисунки. – Но прежде чем вы их посмотрите, хочу отдать вам вот это. – И она вручила модистке кошелек. – Я не могу оставить деньги себе.
Мадам Дюпон окинула ее проницательным взглядом.
– Ваш молодой супруг этого не одобрит, а вы не желаете иметь от него секретов.
– Ему нравится, что я рисую фасоны, но он не догадывается о деньгах. Знаю, вы хотели платить мне, чтобы я соблюдала условия нашей сделки. Но я не могу их принять.
– Понимаю, – сказала модистка.
– Вам нужны мои рисунки? Насколько я поняла, вы хотите таким образом обязать меня приносить их вам регулярно.
– Если откажусь, вы отнесете их кому-нибудь из моих конкуренток. Так что отказываться глупо.
Эми сдвинула брови.
– Вы настаивали на оплате лишь по этой причине?
Мадам улыбнулась.
– Именно. Это своего рода гарантия, что вы не понесете фасоны моим конкуренткам.
– Вот рисунки. – И Эми пошла за модисткой назад в мастерскую, чтобы выбрать ткани и отделку для своих моделей. Ее неприятно удивило, что там оказались Пейшенс и Джулиана.
