Невеста мастера - Дэвис Сьюзан (серия книг txt) 📗
— Боже милостивый! — повторила она. — Как же я раньше не заметила! Значит, Дайлан Мак-Кин — сын Джеймса Латэма! Выходит, слухи-то были вовсе не такими уж необоснованными.
— Ох, папочка, что же ты натворил! — пробормотала Констанс, нежно взяв руку Дайлана в свою.
Вопросы, вопросы, на которые, конечно же, не было ответа, проносились у нее в голове. Из-за чего Алекс выгнал Джеймса, да из-за того, что он узнал о его связи с Элизой? Заподозрил ли Энок свою жену в измене? Знал ли Джеймс, что у него будет ребенок от Элизы, когда отправлялся в свое путешествие-ссылку? А бедная Элиза! Любила ли она Джеймса? Может быть, он умолял ее уехать с ним, а она не могла оставить своего первенца? Может быть, поэтому то немногое, что Констанс помнит о своем отце, — это образ печального и несчастного человека?
Один просвет в этой гнетущей картине — сам Дайлан. У нее есть брат, брат! Ведь не зря они всегда относились друг к другу как брат и сестра! Но неужели Господь так жесток, что, дав ей брата тут же отнимет его у нее.
С рыданиями она прижалась к груди Дайлана. Тейт учил ее поклоняться Иегове, но она молилась другому, доброму Богу, пожалевшему Лазаря, по которому плакали его сестры. Этот Иисус пожалеет и ее.
Слабая, дрожащая рука провела по спутанной копне ее волос, и хриплый голос произнес:
— Не плачь!
— Дайлан! — Констанс подняла заплаканное лицо — чудо свершилось?! — Дайлан, ты очнулся?!
— Х-м-м. — Он поморщился. — Башка раскалывается…
— Еще бы! — Она откинула волосы ему со лба и тихо ахнула — пальцы были мокрые, как будто она их окунула в ведро с водой. Он был весь мокрый как мышь. Кризис миновал! Она тихо и радостно засмеялась. — Ну, ты и напугал нас всех! Пить хочешь?
— Х-м-м…
Она дала ему попить прямо из стакана.
— Лучше?
Он снова издал нечленораздельный звук, выражающий согласие. Поднять голову, глотать — это совсем его обессилело. Констанс поцеловала ново-обретенного брата в соленую бровь.
— Ну, теперь, поспи, все будет хорошо. — Она мягко дотронулась рукой до его лица. — Ой, Дайлан, мне столько нужно тебе рассказать!
— Да.
Он с трудом приподнял веки, но во взгляде Дайлана, как и в прежние времена, сквозили ирония и смешливость.
— Где, черт подери, мои штаны?
17
Лок сидел в своем любимом кресле, бесцельно уставившись на какое-то ему одному видное пятно на стене гостиной. На щеках черная щетина, под глазами синие круги. На лице еще оставались следы от синяков, хотя ожоги на ладонях почти прошли.
Когда вошла Констанс, он медленно встал. Слезы, текущие по ее щекам, подсказали ему худшее.
— Дайлан? Конец?
Констанс бросилась ему на шею:
— Нет, любимый! Жар меньше. Правда! Он даже говорил со мной, и теперь спит.
То, чего с ним не случалось ни от какой самой ужасной новости, произошло теперь — в уголках глаз появились слезы. Задохнувшись, он сел, потянул Констанс к себе на колени и бессильно уткнулся в ее нежную шею.
Она гладила ему волосы, бормоча какие-то невнятные слова утешения и ласки. Прошло некоторое время, прежде чем он мог вновь овладеть собой. Смущенно протерев глаза, он резко встал, подняв и ее на ноги.
— Прости! — пробормотал он.
— За что? — Она удивленно приподняла брови. — Ты такой сильный, но ведь и тебе нужна иногда опора, разве не так? — Она посмотрела на него как-то мягко и застенчиво. — Когда людей связывает что-то большое, это естественно.
Ее слова были для Лока как удар бича.
Черт, он знал, что она имеет в виду — хочет слов признания, которых он не может, не смеет высказать, не до этого сейчас. Весь его мир рушится. Вот отец — позволил эмоциям восторжествовать над разумом, и что получилось? Нет, он не может, не должен обнаружить слабость.
— Так что? Дайлан теперь выкарабкается? Эти, в общем-то, обычные слова прозвучали сейчас как-то неуместно, даже бестактно.
В глазах Констанс мелькнуло разочарование.
— Думаю, да — жар меньше. Не волнуйся, организм у него крепкий.
Лок попытался улыбнуться.
— Да и черепушка тоже, как выясняется.
Она тоже улыбнулась ему в ответ слегка вымученно, и вдруг ее лицо зажглось от возбуждения.
— Ой, ты знаешь, что случилось, когда я была там, с Дайланом! Я вспомнила… насчет отца. Я его видела. И теперь я наверняка знаю, что это был Джеймс Латэм. И это… это еще не все!
Лок уставился на нее с изумлением. Оно все более возрастало, сменяясь недоверием по мере того, как она продолжала свой рассказ. Ее слова неслись как бурный поток, но у Лока было такое чувство, что его тоже несет куда-то в опасную стремнину, в водоворот, в водопад… Надо быстрее спасаться, пока не поздно…
— Да ты что! Бред какой-то! — Резко оборвал он Констанс.
— Ну, посмотри сам! — Констанс умоляюще протянула ему раскрытый медальон. — Как мы раньше-то не замечали этого сходства! Но сейчас-то видишь? Твоя мать и мой отец. Это было, и это все объясняет.
Лок глядел на нее в ужасе. Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы восстановить поруганную честь семьи. Но что же теперь восстанавливать? Где она, эта честь? Лок взорвался.
— Нет, черт. Моя мать, она не могла…
— Она была женщина, Лохлен, а твой отец… он был вроде тебя — жесткий, весь в работе… Разве так уж странно, что Элиза могла найти то, что ей было нужно — любовь, обожание — в другом, кто и по возрасту был ей ближе? Это ее не оправдывает, но знаешь, это так по-человечески понятно!
— Я никогда в это не поверю!
— Доказательство у тебя перед глазами.
— Ты бредишь. — Он бросил уничтожающий взгляд на медальон и сунул его ей обратно. — Опять эти твои штучки!
— Нет! — Констанс не собиралась сдаваться, глубоко уязвленная его реакцией. — Я все вспомнила, Лок!
— Ты не вспоминаешь. Ты фантазируешь, думая найти подходящее объяснение для ситуации, которая вообще-то тебя не касается. — Он схватил ее за плечи, встряхнул. — Прекрати, Констанс! Так ты опять доведешь себя до болезни. Я думал, что мы уже ушли от этого.
— Почему ты мне не веришь? — почти плача, вскрикнула она. — Разве то, что я начала что-то вспоминать — это не признак выздоровления? Это как будто калека делает первый шаг, а ты ему говоришь — нет, оставайся калекой!
Он резко убрал руки.
— Не тревожь души умерших, Констанс!
— А заодно и их тайны, даже если они продолжают терзать живых? Не так разве? Я не могу! Пока я чувствую, что у меня в мозгу есть эта стена, я не буду чувствовать себя нормально и не буду полноценной женщиной.
Она увидела его каменное лицо и замолчала.
— А я хочу быть полноценной, ради тебя, Лок.
Лок прочел в ее глазах, то, что она хотела этим сказать: «Чтобы ты любил меня».
Как хотелось ему забыть и об этой мести, и об этом долге перед семьей, просто раствориться в своем чувстве к ней. Как женщина она была все, что мог желать мужчина, а уж как он желал ее! Но нет — так он потеряет всякий контроль над собой — а в такое время! Он не может себе позволить пойти путем, который довел до самоубийства его отца, не может рисковать всем, к чему стремились его отец, Дайлан и он сам. Не может отказаться от последней, может быть, возможности восстановить доброе имя семьи. Даже ради Констанс. Даже ради самого себя.
— Я принимаю тебя такой, какая ты есть. — Это снова заговорил Железный Мак. «Стало быть, и ты принимай меня таким, какой я есть» — эти невысказанные слова эхом отдались в ее голове. — Ты моя жена, верно? Этого достаточно.
Констанс сжалась от его жесткого тона, но решила сделать еще одну попытку.
— Лок, это важно. Я помню…
— Констанс, я тебя предупреждаю! Оставь эти бредни и не ввязывай сюда Дайлана! Все равно это ничего не изменит!
— Ничего не изменит? — В ее глазах все потемнело — даже блеклые розы на обоях приобрели какой-то кроваво-красный оттенок. — Ах ты, упрямый слепец! Еще бы — мы, Мак-Кины! Дайлан-то, во всяком случае, не вполне! И разве, это не повод покончить наконец, с этой вашей вендеттой?
