Пленники ночи - Чейз Лоретта (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
— А балдахин над кроватью была разорван и сдернут. — Лейла встала и подошла к изножью кровати. Расправив занавеску, она показала место, которое зашила миссис Демптон. — Чтобы так ее разорвать, надо было дернуть со всей силой.
— Занавеска находилась рядом со столбиком, где был привязан галстук. Если Боумонт привязал Хелен к кровати, и ей это было неприятно — или она притворилась, что неприятно, — она могла сдернуть занавеску.
— Неприятно?
— Твоему мужу доставляло удовольствие причинять людям эмоциональную боль. Так что вполне можно предположить, что ему нравилось, если женщина испытывала и физическую боль. Поскольку Хелена была профессионалкой, она сумела подыграть ему.
— Значит, мне повезло больше, чем я думала. Бедная Хелена. — Лейла выпустила из рук занавеску и отошла к противоположному краю кровати.
— Хелена прекрасно знала, чего можно было от него ожидать и как с этим справляться. Она появилась из трущоб Лондона не по волшебству. Немногие из тех, кто начинал с самых низов, доживали до юности, не говоря уже о том, чтобы достигнуть тех высот, до которых поднялась Хелена. Она стойкая женщина, Лейла.
— Я понимаю. Просто я думаю об иронии судьбы. Если бы Фрэнсис на мне не женился, мне пришлось бы испытать на себе то, через что прошла Хелена. Как это ужасно. Как бы ты на это ни смотрел, Фрэнсис действительно был моим принцем в сияющих доспехах. Если бы не он, я могла бы закончить свою жизнь на улицах Венеции или Парижа. Он спас меня от неминуемой опасности. Люди, убившие моего отца, могли бы… — Лейлу передернуло.
Напоминание пронзило Исмала, словно ядовитые зубы змеи, и он непроизвольно крикнул:
— Ну конечно, он был принцем из сказки! Он обманом лишил тебя невинности, а потом, возможно единственный раз в своей жизни, сделал благородное дело, дав тебе свое имя. А после этого он преподнес тебе такой замечательный урок — жизнь в замужестве, — что ты скорее рискнешь своей репутацией и карьерой, прежде чем решишься снова выйти замуж.
Исмал услышал, как Лейла шумно вздохнула, и проклял свою несдержанность.
— Пожалуйста, прости меня. Я был груб. Но я не мог сдержаться… Представить тебя на улице… молодую девушку. Я расстроился. Но так мне и надо. Я не подумал, что рассказ о Хелене так тебя взволнует. Ты сочувствуешь даже ей.
Если он и причинил Лейле боль, она это скрыла. Просто продолжала стоять, высоко подняв голову.
— Сочувствие — это одно, а болтать о прошлом — совсем другое. Во всем виновата эта проклятая комната. Здесь все гнетет: тяжелая мебель, спертый воздух. Фрэнсис никогда не открывал окна. А после его пирушек здесь воняло спиртным и табаком.
— Да, эта комната давит, — согласился Исмал.
— Я всегда говорила, что у его шлюх, верно, крепкие желудки. Не говоря уже о том, что вокруг все, верно, кишело паразитами. Я ни за что не легла бы в эту постель, даже если бы матрас был набит сильно пахнущими травами, такими, как пижма.
Лейла отошла от кровати, и ее взгляд остановился на четырехугольном балдахине.
— Наверное, в этих мешочках трава.
Исмал проследил за ее взглядом, и его мысли тут же заработали.
— Чтобы отпугивать насекомых?
— Видишь? Ко всем четырем углам мешочков пришиты украшения в виде кисточек? Фрэнсис специально их заказал, чтобы они выглядели, как часть драпировки. Но это не так. Их привязывали к столбикам и через каждые несколько месяцев в них клали новую порцию трав.
Исмал уже начал стягивать сапоги.
— Фрэнсис делал это сам. Это была его единственная обязанность по дому.
Исмал все понял. Он уже ходил по кровати и поочередно сжимал матерчатые мешки. У изголовья с правой стороны он нашел то, что искал: под его рукой зашуршала бумага.
Он развязал мешок и сел на кровать. Лейла села рядом, и Исмал передал ей мешок.
— Ты сделала предположение, и тебе принадлежит честь открыть этот тайник.
Лейла развязала тесемки и высыпала содержимое на матрас: на горстке сухой пижмы лежал свернутый в трубочку пахнущий лавандой лист бумаги. Он был девственно чист.
— Это сделала она! Она украла письма. Могу поспорить на пятьдесят фунтов, что это ее бумага.
Лейла поднесла бумагу к носу, хотя Исмал уже узнал и бумагу, и запах.
— Бумага надушена. Это духи Хелены. Она нарочно надушила эту бумагу, чтобы Фрэнсис понял, кто это сделал — Поступил так же, как он положил булавку для галстука так, чтобы ее нашел Шербурн.
Вот все и закончилось. После многих недель c6ора информации, с которой Исмал не знал, что делать, части мозаики начали складываться в картину.
Он взял у Лейлы бумагу.
— Хелена, вероятно, не знала, что у твоего мужа плохо с обонянием. И все же надушила бумагу. Это совершенно очевидный намек. Ты не находишь это странным?
— Черт! Это же очевидно! Она не стала бы оставлять улики, если бы подмешала в настойку опиума яд. Зачем оставлять послание человеку, который умрет через несколько часов? Кроме того, зачем намеренно оставлять изобличающие улики?
Исмал кивнул.
— Даже если предположить, что Хелена украла письма накануне Нового года, а через несколько недель вернулась в дом, чтобы отравить его…
— Что невероятно…
— Она позаботилась бы о том, чтобы уничтожить указывающие на нее улики.
— Значит, его отравил кто-то другой. А Хелена об этом не знала. Это объясняет тот факт, что она так расстроилась, когда я рассказала ей про свое обоняние. Смерть Фрэнсиса и расследование, видимо, оказались для нее шоком. Как и для Лэнгфорда, если он нанял ее украсть письма.
— Выбор времени, — сказал Исмал. — Нас обоих ввел в заблуждение выбор времени. Похоже, что кража и отравление произошли в разное время — скорее всего даже не в один и тот же день. Поэтому нам следует предположить, что Хелена украла письма накануне Нового года или в какой-то другой день, когда она была уверена, что тебя не будет дома. Это могла быть первая ночь твоего пребывания в Норбури-Хаусе. То есть в воскресенье, одиннадцатого января.
— Как бы то ни было, нам придется исключить и Лэнгфорда. Зачем рисковать — в лучшем случае — скандалом, а в худшем случае — судебным разбирательством по поводу убийства, если никто больше не мог ему ничем угрожать?
Следовательно, остаются Эйвори, Шербурн и леди Кэррол. Исмал уже начал понимать, что остается — выбор времени, аномалии, связи. С этого надо было начинать уже несколько месяцев тому назад. Ну уж неделю назад точно.
— Да, да, знаю. — Лейла потерла виски. — Но как-то… должно быть что-то еще. Хелена. Я знаю, что она ключ к разгадке. Проклятие. — Лейла сунула лист Хелены обратно в мешочек и встала. — Мне надо выйти из этой жуткой комнаты. Как только мы найдем убийцу, я выкину из этой комнаты все до единой вещи, чтобы остались лишь стены и пол.
— Я предпочел бы вообще найти новый дом. Лейла остановилась на полпути к двери.
— После того как мы поженимся, — добавил Исмал. — Нам нужен дом побольше, так чтобы у тебя был целый этаж для работы.
— Поговорим об этом потом, — решительно заявила Лейла. — У меня и без этого голова идет кругом. Мне надо все записать. Я пойду в студию.
Исмал мог бы сказать Лейле, что ей не надо ничего записывать. Он и так мог объяснить, как все произошло, или почти все. Но Лейле доставит большее удовольствие самой во всем разобраться, подумал он и, поэтому промолчав, пошел вслед за нею в студию.
Лейле потребовалось не менее десяти минут, пока до нее дошло, что Исмал ей просто потакает. Он сидел рядом за ее рабочим столом, смотрел, как она покрывает чистый лист какими-то заметками и стрелками, и делал вид, что внимательно ее слушает.
На самом деле он скучал.
Она отложила карандаш и сказала:
— Давай выкладывай. Я вижу, тебе не интересны мои размышления?
— Нет, почему же, я тебя слушаю. То, что ты говоришь о Шербурне, очень интересно. Я сам видел его в обществе Хелены Мартин в тот вечер, когда я встретил Эйвори. Это действительно возможно, что Шербурн поделился своими трудностями с Хеленой.
