Хранитель мечты - Уильямсон Пенелопа (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
Рейн потянулся, разминая спину, сплошь бугрившуюся мышцами, потом прошел к столу и вторично наполнил кружку элем. Когда он поднес ее ко рту, под кожей руки выступили валики мускулов, сухожилия и вены. Один удар такой вот руки, нанесенный изо всей силы, от души, мог убить ее на месте. Теперь она знала мужа лучше, чем поначалу, но все же не настолько хорошо, чтобы полностью избавиться от страха перед ним.
— Муж мой, будешь ли ты бить меня?
Рейн повернулся от стола. Его брови, очень черные и густые, были приподняты от удивления. Над верхней губой осталась полоска пены от эля, и он слизнул ее.
— Я не бью своих женщин только потому, что это принято. А в чем дело? Наверное, ты успела что-то натворить в мое отсутствие, если даже сама считаешь, что заслуживаешь наказания.
— Значит, если ты решишь, что я его заслуживаю, ты меня побьешь? — спросила Арианна, сжимая руки за спиной и бессознательно приподнимаясь на цыпочки.
Рейн поставил кружку на стол, не отрывая при этом сузившихся глаз от застывшей фигурки жены.
— Так что ты натворила?
— Дело не в этом, а в том, что я ничего не знаю о привычках нормандцев. Я просто хотела бы знать... — она чуть было не сказала: «...нужно ли мне бояться тебя?», но гордость не позволила этим словам сорваться с губ, — ...каково мое положение в нашем браке. По уэльским законам муж имеет право бить жену только по одной из трех причин: если она изменяет ему, если проматывает его добро или если публично оскорбляет его мужские достоинства. Если он поднимет на нее руку даже один-единственный раз по какой-то иной причине, она может отречься от брачного обета. Тогда мужу, чтобы сохранить брак, придется выплатить ей «сархэд» — цену оскорбления. — В этот момент желание заплакать стало почти непреодолимым, и Арианна едва сумела закончить свою тираду: — Я не позволю тебе бить меня по причине не из числа этих... этих трех...
— Ты мне что? Не позволишь? Похоже, ты забыла, что стала английской подданной, а в Англии мужчина может делать с женой все, что пожелает.
— Например, бить ее только потому, что так принято, — добавила она, не сумев скрыть горечи, которую при этом чувствовала: будучи кимреянкой, она имела кое-какие права, теперь же лишилась их, и, похоже, навсегда.
Между тем Рейн стал приближаться к ней. Арианна испытала сильнейшее желание броситься прочь и должна была напрячь каждую мышцу, чтобы не поддаться ему. Впрочем, муж двигался лениво, неспешно, он как будто не сердился и не собирался ее бить. Пока...
В этот вечер она заплела волосы в одну толстую косу, которая свисала через плечо на грудь. Пальцы Рейна легли на основание косы, спустились вниз — туда, где она повторяла изгиб груди, и начали двигаться там.
— Надеюсь, ты не намерена промотать мое и без того скромное состояние?
— Нет, но... — начала Арианна, не сразу сообразив, что он расплетает косу.
— Если я застану тебя с другим, Арианна, я не буду тебя бить — я убью тебя на месте. — Голос Рейна был ровным и безжизненным, но пальцы двигались неожиданно мягко. — Ну, а что касается моих мужских достоинств... я не думаю, чтобы ты стала их публично оскорблять. Разве что попробуешь сглазить... но это вряд ли тебе удастся. — Тут в глазах его что-то сверкнуло (если бы не голос, Арианна подумала бы, что это искренняя веселость). — Теперь тебе ясно, каково твое положение в нашем браке?
Она попыталась подыскать достойный ответ, но мысли были тягучими, как смола в холодный день. Единственным, на чем она могла сосредоточиться, было движение пальцев Рейна.
— Я — раба твоя, кроткая и покорная, — пролепетала она.
— Наконец-то мы хоть в чем-то достигли согласия, — сказал он и убрал руку.
И вдруг отвернулся от нее. С размаху упав в кресло, он начал, покрякивая, стягивать один сапог носком другого. Поскольку сапоги его были длиннее, чем обычно, это не очень-то получалось.
Арианна не сразу вышла из оцепенения, в которое привели ее прикосновения мужа. Потом, едва ли сознавая, что делает, она опустилась перед ним на колени среди камышовых стеблей. Один за другим она стянула сапоги, потом носки. Облегающие штаны казались второй кожей на могучих бедрах. Арианна вспомнила день турнира и то, как ноги Рейна сжимали бока боевого коня, казавшиеся необъятными. Он едва шевелил поводьями, управляя движениями животного одним только напряжением бедренных мышц!
Рейн наклонился к ней, запустил пальцы в волосы и до тех пор запрокидывал ей голову, пока глаза их не встретились.
— Сегодня я сделаю все очень медленно и осторожно. Если ты не будешь сопротивляться, больно не будет.
— Нет, будет!
— Немного. Только поначалу. Ты ведь понимаешь, что у тебя там очень узко.
— Конечно, узко — для такого здоровенного, такого толстого отростка!
Губы его дрогнули. Арианна затрепетала, надеясь, что он улыбнется снова.
— Ты сказала это нарочно, да? Чтобы сглазить? Или я могу считать твои слова комплиментом?
Бог знает почему, но ее порадовало это поддразнивание. Она потупилась, но сразу же улыбнулась, вспомнив один эпизод из детства. Ей было тогда всего двенадцать. Лето было жаркое (она и сейчас могла при желании ощутить горячее прикосновение солнца на плечах, увидеть теплый песок мелководья, выдавливающийся между пальцами босых ног, вдохнуть соленый, пахнущий водорослями ветер, услышать причмокивающий, шлепающий звук отлогих волн).
Не задумываясь, она заговорила вслух о том, что помнила:
— Вы, мужчины, становитесь такими суетными, такими тщеславными, когда речь заходит о ваших отростках! Однажды летом, на пляже, я наткнулась на четырех из числа своих братьев. Это было на острове Мйон, где стоит коптильня отца. Так вот, мои братья стояли полукругом у самой кромки воды. Сначала я не могла взять в толк, чем они заняты, видела только их голые зады над спущенными подштанниками. Как оказалось, они соревновались, кто дальше пустит струю в океан, и сравнивали, у кого длиннее член!
Рейн засмеялся. Она присоединилась к нему, и звуки их смеха (ее — мелодичный и звонкий, его — низкий и густой) смешались в единую мелодию.
Рейн первым перестал смеяться. Арианна тотчас умолкла тоже, хотя для этого ей пришлось преодолеть упорное хихиканье, рвущееся из горла. Она опустила взгляд на руки. Они вновь были стиснуты на голубом шелке платья. Она заставила себя разжать их.
