Тайный любовник - Гэфни Патриция (книги онлайн читать бесплатно TXT) 📗
Коннор обнял жену за талию и чмокнул в щеку. Они принялись слишком заинтересованно обмениваться мнениями о пустяках, чтобы у Джека не создалось впечатления, что они контролируют его, пока он ест свой завтрак.
– Овсянка еще не остыла? – поинтересовалась Софи. – Миссис Б. добавила в нее сахару, чтобы было вкуснее.
Скоро Джек откинулся на подушку и прикрыл глаза. Они уже научились не настаивать, чтобы он ел больше, чем может, иначе его просто начинало тошнить и становилось хуже прежнего. Наконец Софи заметила, что он отложил яйцо, и забрала поднос.
На лестнице раздались тяжелые размеренные шаги.
– Должно быть, доктор, – предположила она, и Джек комично застонал и закатил глаза.
Доктор Гесселиус выглядел, как всегда, усталым. У него была обширная практика и молодая вертихвостка-жена, между которыми он разрывался. Но с пациентами он был неизменно терпелив и добр, больше слушал, чем говорил, и этим главным образом снискал популярность среди больных.
– Ну, как ты, Джек? – спросил он тоном, в котором не было ни напускной бодрости, ни похоронных ноток, а только заботливость.
– Он мало спит, почти ничего не ест и слишком много разговаривает, – ответил за Джека Коннор, не в силах скрыть раздражение. Но Софи было не так просто ввести в заблуждение, она, как никто другой, знала, как болит у него сердце за брата.
Софи коснулась руки Коннора.
– Я буду в комнате напротив, – сказала она тихо и, извинившись, вышла, чтобы доктор мог без помех осмотреть Джека.
Она заглянула в свою бывшую детскую. Ее беременность все еще оставалась тайной для всех, поэтому она не могла вплотную заняться приготовлениями к появлению ребенка. Это вынужденное ожидание убивало ее. У нее были такие грандиозные планы! Она хотела оклеить комнату новыми веселенькими обоями, а все деревянные части перекрасить в ярко-желтый цвет; Онория умрет от зависти, когда увидит новые занавески в цветочек, в тон им обивку на диване у окна, сверкающий свежей белизной потолок, прелестный пушистый ковер на полу и новый матрасик в колыбельке, игрушки и погремушки, креслице-качалку, которое не будет скрипеть, более вместительный комод для пеленок и платьиц…
Софи обхватила себя за плечи, слегка дрожа от нетерпения и радости. Как она только выдержит еще шесть месяцев томительного ожидания? Она панически боялась предстоящего и в то же время хотела, чтобы это случилось скорее, прямо сейчас. Ничего подобного она никогда не испытывала. Ей даже казалось, что это неестественно, с такой страстью желать ребенка. Коннор тоже хотел его, но его желание было более сдержанным, без эйфории, совершенно не то, что у нее. Сможет ли она стать хорошей матерью? О, разве может быть иначе, если она с таким нетерпением ждет ребенка? Она смахнула навернувшиеся на глаза слезы, ничуть не удивленная этим обстоятельством. В последнее время все чувства ее были обострены, и она почти не замечала своих слез. Как говорил доктор Гесселиус, утешая ее, повышенная чувствительность совершенно естественное явление в ее положении. Коннор тоже рад был это слышать – значит, с его женой все в порядке.
– Вот ты где! – Его улыбка, нежная и снисходительно-веселая, сказала ей, что он догадывается, о чем она думает. Она бросилась бы к нему и расцеловала, если бы в дверях за ним не появился доктор Гесселиус.
– Как Джек? – спросила она.
– Я настроен оптимистично, – ответил доктор, входя в комнату. От него всегда пахло табаком, а из кармана неизменно торчали минимум две трубки.
– Сегодня хрипы в легких впервые ослабли. Он говорит, что горло болит меньше, а это хороший признак.
– Но как быть с кашлем? Здесь улучшений нет, по-прежнему в мокроте появляются прожилки крови.
Доктор Гесселиус взял ее запястья, извлек из жилетного кармашка часы и, считая пульс, пустился в пространные объяснения:
– Гемофизис, или кровохарканье, не так опасен при туберкулезе, как некоторые другие симптомы. Конечно, говорить о таких вещах не слишком приятно, но фатальный исход от кровотечения при туберкулезе практически исключен.
Она с беспокойством взглянула на Коннора, хмурого, но не испуганного, и решила, что слова доктора Гесселиуса можно воспринимать с оптимизмом.
– А как ваше самочувствие, Софи? Больше нет слабости, головокружений?
– Нет, все прошло.
– Аппетит хороший?
– Прекрасный.
– Ее аппетит не знает границ, – фыркнул Коннор. Она состроила ему гримаску, а доктор довольно хмыкнул. Они вышли в коридор.
– Ваш пульс несколько учащен; совсем немного, поэтому можно не беспокоиться. Вы простужены?
– Обычный насморк, ничего серьезного.
– M-м, желательно, чтобы вы оставались дома дня два. Постельный режим необязателен, просто все делайте не торопясь, спокойно.
– Хорошо, доктор, но сегодня утром мне непременно нужно побывать на «Калиновом».
– Зачем? – требовательно спросил Коннор.
– Сегодня день выплаты. Вчера же я выходила…
– Тем не менее я считаю…
– А кто-нибудь другой может выдать шахтерам зарплату? – перебил доктора Коннор. – Дженкс или Пинни? Почему обязательно ты должна это делать?
– Необязательно, чтобы это была я, – сказала она сердито. – Но никто не сможет открыть сейф, потому что я заперла ключ от него в моем столе, а это значит…
– Это значит, что на рудник поеду я, – объявил он безапелляционно, тоном, в котором так и слышалось: не-думай-спорить-со-мной-ибо-это-бесполезно. – Где ключ?
– У меня в сумочке, – сухо ответила она, поджав губы. – Внизу, на столике в холле.
– Пойдемте, доктор, заодно провожу вас. – И без лишних слов он положил руку на плечо доктору Гесселиусу и повел к лестнице.
Прислонившись к двери комнаты Джека, Софи с улыбкой прошептала:
– Ох, и натворит же он дел в парламенте!
Известие, что в Стоун-хаузе поселился брат мистера Пен-дарвиса, мгновенно облетело всю округу, и несколько дней спустя в дверь робко постучался посетитель, вернее, посетительница. Даже проливной дождь не смог остановить Сидони Тиммс. Старенький зонтик служил плохой защитой, и она вымокла до нитки, подол платья был забрызган грязью, но лицо ее сияло от радости и теплившейся надежды. Софи проводила ее в гостиную к пылавшему камину и велела Марис просушить мокрый плащ девушки на кухне. Сидони отказалась от горячего чая, но по настойчивой просьбе Софи присела на диван, стискивая на коленях свои маленькие ладошки.
– У меня только две минутки, мэм, правда, мне не следовало бы приходить и беспокоить вас и все такое, но… я должна была узнать, как Джек. Я слышала, он очень плох, и не могла не прийти.
– Это правда, Сидони. Боюсь, он серьезно болен.
– Ему даже хуже, чем раньше?
– Да.
– О! – Голова ее скорбно поникла, и блестящие волосы, завившиеся от дождя в мелкие кудряшки, упали ей на лицо. Маленькая, сгорбившаяся на диване, она была похожа на горюющего ребенка.
– Не хотите ли увидеть его? Конечно, только на минутку.
Девушка вскинула голову, и ее огромные глаза вновь радостно вспыхнули.
– О, мэм! Вы думаете, это ему не повредит?
Софи встала.
– Ну, если вы пробудете у него не больше минуты. Он, наверное, сейчас проснулся; он вообще почти не спит. Вы ни в коем случае не должны позволять ему говорить – это вредно для его горла и очень утомляет его.
Они поднялись наверх, и Софи просунула голову в открытую дверь комнаты Джека. Как она и предполагала, он не спал, а сидел, подложив под спину подушку, и глядел в окно на непрекращающийся дождь. Джек устало улыбнулся Софи, но, увидев, кто пришел с ней, просиял такой радостью и нежностью, таким благодарным удивлением, что у Софи сжалось сердце. Проглотив комок в горле, она сказала:
– Смотри, кто пришел, Джек.
– Сидони! – прохрипел он и схватился рукой за горло.
– Привет! – сказала девушка, сделав робкий шажок от двери. – Я пришла навестить тебя.
Софи поняла, что ее присутствие нежелательно.
– Только несколько минут, – напомнила она Сидони и исчезла, деликатно прикрыв за собой дверь.
