Самый неподходящий мужчина - Беверли Джо (библиотека книг txt) 📗
Дамарис уцепилась за Родгара. Она в первый раз видела насильственную смерть, и ее затошнило. Толпа тоже затихла. Некоторые закрывали детям глаза, но большинство просто таращились.
Затем все ожили, загудели, обсуждая необычайные события. Мужчина с тележкой стал рассказывать, как покойник чуть не убил его. Другие указывали на окно «Лебедя», где злодей кого-то подстрелил.
Фитц неподвижно стоял, глядя на тело. Дамарис вылезла через окно и подбежала, чтобы заключить его в объятия. Он ничего не сказал, просто приник к ней. Но потом слегка отступил назад, и в его напряженных глазах промелькнул намек на улыбку.
— Теперь я гожусь в герои? Она рассмеялась сквозь слезы:
— Я бы встала на колени, да уж очень тут грязно.
Он взглянул вниз и вздрогнул. Кто-то накрыл тело простыней, но она была испачкана кровью, и тоненькие алые струйки текли между булыжниками. Он повернул ее, и они пошли к окну, где стоял Родгар.
Дамарис чувствовала себя выжатой и вымотанной. Но она снова может свободно ходить по улицам. И у нее есть брат.
Но главное — у нее есть ее герой. Никакая сила на земле теперь не разлучит их. Она это твердо решила.
— Идемте, — сказал Родгар. — Мы не можем опоздать ко двору.
Дамарис изумилась:
— Но разве это возможно? После всего этого.
— Она права, — подхватил Фитц. — Король не одобряет дуэли, а эта больше походила на уличную драку.
— Некоторый риск есть, — согласился Родгар. — Хотите отложить?
Не так давно Дамарис настаивала, что Фитц непременно должен присутствовать у короля, но сейчас она не знала. Тогда королевская аудиенция заключала в себе обещание восстановить репутацию Фитца. С тех пор он оказался вовлечен в два события с применением насилия, и его брат во всеуслышание поносил короля.
Она взглянула на него, и он криво улыбнулся ей.
— Мы возлагали на этот прием такие надежды. Давайте уж доиграем эту драму до конца.
Глава 23
По возвращении в Маллорен-Хаус Дамарис следовало бы немедленно начать приготовления к королевской аудиенции, но она хотела хоть немного побыть с Фитцем наедине. Она повела его в гостиную и потянула на диван.
— Как твоя мать? — спросила она. Он стиснул ее ладонь:
— Она не пожелала меня видеть. Мне пришлось предоставить Либби сообщить ей обо всем. Я не люблю ее, — добавил он. — Не могу.
Дамарис поняла, что он извиняется перед ней за свою семью.
— Твоим сестрам можно помочь.
— Но Салли...
— Обеим твоим сестрам. Ты хочешь, чтобы мы жили в Клив-Корте?
— Дамарис...
— Что бы ни случилось сегодня на приеме, мы поженимся, Фитц. Смирись с этим. Итак, ты хочешь жить в Клив-Корте?
Немного раздраженный и в то же время приятно изумленный, он ответил:
— Не особенно.
— Тогда почему бы нам не превратить его в лечебницу для твоего брата и таких, как он? Если твоя мать души в нем не чает, она может жить там в уюте и комфорте, и ей не придется переживать никаких перемен.
— Ты замечательная.
— Я воительница, помнишь? К тому же с деньгами для претворения в жизнь своих планов.
Он на мгновение задумчиво опустил глаза:
— Если сегодня все пройдет хорошо, окажешь ли ты мне незаслуженную мною честь, став моей женой?
Она улыбнулась сквозь слезы:
— Конечно. Но я выйду за тебя и в том случае, если все пройдет плохо. Я же пират, сэр, и захватила вас в плен, так что покоритесь судьбе.
Он сгреб ее в охапку для поцелуя, который мог бы вылиться во что-то большее, если бы не вошла леди Талия.
— О ла-ла! Я одобряю молодость и любовь, мои дорогие, — о, абсолютно! — но вы должны немедленно готовиться к приему.
После еще одного поцелуя Дамарис поспешила наверх, где под строгим надзором леди Талии была накрашена и напудрена. Через час она стояла перед зеркалом, похожая на фарфоровую куклу.
Служанка-француженка уложила ее волосы в затейливую прическу из косичек и локонов, которые были напудрены добела. Серебряный гребень удерживал короткую вуаль и торчащие страусовые перья. Лицо тоже было набелено, щеки и губы подкрашены розовым.
— Великолепно! — заявила леди Талия. — Не хватает только рубинов. Пойду найду Родгара и скажу, чтобы принес их.
Она поспешила из комнаты, а Дамарис взяла свой золотой веер и улыбнулась Мейзи:
— Пожелай мне удачи.
— О, удачи вам, мисс Дамарис. Вы такая красивая! Как принцесса, ей-богу! — Она промокнула глаза носовым платком. — И я желаю вам счастья с мистером Фитцроджером, мисс. Такой лихой герой! В сто раз лучше любого герцога.
Дамарис осторожно обняла ее и, выйдя, обнаружила Фитца ждущим за дверью.
Его волосы на этот раз были аккуратно уложены и напудрены. Костюм из бледно-золотистого бархата обшит темно-золотым галуном спереди и вдоль манжет и карманов. Длинный парчовый жилет повторял золотые тона и застегивался на золотые пуговицы с бледными сапфирами в середине. Стекло, наверное, но удивительный оттенок совпадал с цветом его глаз. Такие же камни поблескивали на пряжках туфель.
Она присела в реверансе:
— Сэр, у меня захватило дух.
Он поклонился, затем поднял ее.
Он выглядел непринужденнее, чем всегда, но она догадывалась, каких усилий это ему стоило. Все еще могло пойти наперекосяк.
Когда они вошли в личную гостиную Родгара, он был там с леди Талией. Дамарис заметила, как маркиз окинул ее оценивающим взглядом. Кажется, одобрил. Сегодня он был в черном бархатном костюме, который выглядел несколько зловеще, несмотря на вышитые в радужных тонах цветы. Маркиз открыл большую плоскую коробку на столе.
Она подошла к мерцающим на черном бархате рубинам.
— Я их сама толком не разглядела, — сказала она, дотрагиваясь до ожерелья. — Когда мама умерла, наш поверенный уведомил, что на его попечении находятся различные драгоценности. Лорд Генри взял их на хранение и запер в Торнфилд-Холле. Они его нервировали.
— Вполне понятно. Они сами по себе представляют целое состояние. Могу я вам помочь?
Она кивнула, и Родгар надел ей на шею ожерелье, которое легло прохладным весом. Оно было выполнено в виде круга рубинов, каждый большого размера, обрамленный в золото, с бриллиантами на соединительных звеньях. Самым поразительным элементом, однако, являлся гладкий рубин-слеза, висящий в центре.
Кроваво-красный неограненный рубин, вспомнила она. Гладкая поверхность, под которой мерцает огонь и тайна. Она взглянула на Фитца. Помнит ли он, когда сказал это? Вряд ли. Никогда на ней не было этих драгоценностей.
Леди Талия захлопала в ладоши:
— Великолепно!
Однако Фитц внезапно помрачнел, вероятно, из-за такого явного свидетельства ее богатства. Ему придется привыкнуть к этому.
Она надела миниатюрные сережки-слезки и браслет, состоящий из трех рубиновых цепочек. На талии приколола брошь.
Послышались голоса, и вошли Дженива с Эшартом. — Ты выглядишь грандиозно, Дамарис! — воскликнула Дженива.
— Я этого не ощущаю. Ты очаровательна.
Мягкое кремовое, с ярко-голубой отделкой, платье смотрелось мило и радовало глаз. Дамарис почувствовала укол зависти. Почему она не может быть милой и хорошенькой? Впрочем, это не имеет никакого отношения к внешности. Она дочь пирата, наследница его награбленного добра, и нет смысла бороться с этим.
На Джениве был жемчуг, который она надевала на Рождество. Очевидно, это был подарок леди Талии. Ее украшали еще только жемчужные сережки.
Дамарис повернулась к Родгару:
— У меня есть сапфировая брошь, я хочу дать ее Джениве. Она подумала, что опекун может возразить против раздаривания ее собственности, и приготовилась к борьбе, но он ушел и вернулся со всеми драгоценностями. Она нашла брошь и отдала ее подруге.
— Запоздалый подарок ко дню рождения. Дженива вспыхнула, но не возражала.
— Спасибо, — сказала она, прикалывая брошь к лифу платья. — Красивая. И подходит к моему кольцу.
Она показала красивый сапфир, который носила на среднем пальце.
