Наследство Лэндоверов - Холт Виктория (мир бесплатных книг TXT) 📗
— Мисс Белл не изменилась, — заметила я.
— Видишь ли, некоторое время она очень беспокоилась — боялась, что ей придется уйти от нас. Но потом все же осталась. Я сказала, что нуждаюсь в ее помощи, и ты ведь знаешь, тетя Имоджин относится к ней одобрительно.
— О, так тетя Имоджин все еще заправляет здесь?
— В общем, нет… с тех пор, как я вышла замуж. Джереми ей очень нравится, она была так довольна, когда мы поженились. Однако, как она говорит, ее долг продолжать присматривать за мной. Это смешит Джереми, но они прекрасно ладят.
— Значит, мисс Белл в своей стихии?
— Она была так добра к нам.
— Может быть, скорее, хороша для нас. Она, несомненно, держала меня в руках. Ты всегда была примерной ученицей, Оливия.
— Ах, нет. Умной была ты. Такими и должны быть ученики, чтобы делать честь своим наставникам.
— Они должны быть добрыми, послушными и с хорошими манерами. Ты обладала всеми этими качествами…
— Ты смеешься надо мной.
— Я никогда бы не стала смеяться над тобой, дорогая Оливия. Я могу только смеяться вместе с тобой.
— Это разные вещи, я понимаю. О, мне сейчас пришло на ум… ты ведь еще не знаешь… Помнишь Рози Ранделл… или Рози Рассел, как она теперь называется?
— Конечно, помню.
— Она стала богатой женщиной, открыла магазин модных дамских шляп. Рози написала мне, попросила поддержать ее предприятие, и я, конечно, согласилась. Она все,та же Рози, которую мы знали, но стала теперь очень важной. В ее магазине есть салон, там она и принимает посетителей. Впрочем, это не магазин, а настоящее предприятие. Она продает богатым дамам самые экстравагантные шляпки в мире. Чтобы считаться настоящей модницей, нужно носить шляпу «от Рози». Их можно увидеть на скачках, во время приемов, в саду, везде.
— Я очень рада за нее. Ведь она часто помогала нам, верно?
— О да. Кроме одного случая, когда она должна была впустить тебя в дом после бала. Ты еще была в костюме Клеопатры, помнишь?
— Помню.
Тогда я в первый раз встретилась с Джереми. Руперт Рейнский… Мое радостное возбуждение… Как отчетливо все это вспомнилось сейчас. В этом доме слишком много воспоминаний. Оливия тоже думала о той ночи.
— Она покинула нас так неожиданно, — сказала Оливия. — Что-то заставило ее уйти без отлагательств… По ее словам, у нее не оставалось времени даже на то, чтобы объяснить причину. Ну что ж, могу тебе сказать, что теперь она очень важная дама. Кажется, у нее не одно такое… э-э… предприятие.
— Она очень умна. Вышла она замуж?
— Нет. Мне, по крайней мере, это неизвестно. Навести ее, пока ты здесь. Я заезжала к ней перед самым рождением Ливии и сказала, что ты приедешь на крестины. Ей очень хочется повидаться с тобой, и она с нетерпением будет ждать этой встречи.
— Конечно, я навещу Рози.
— Я поеду с тобой.
Мы продолжали разговаривать. Хотелось бы мне не чувствовать себя такой взволнованной, но, видно, это было невозможно: я собиралась с духом перед встречей с Джереми, которая, без всякого сомнения, должна была скоро состояться.
Я не очень хорошо спала в ту ночь — меня мучили воспоминания. Иначе и не могло быть в этом доме, где произошло столько событий. Я думала о Яго, спокойно спавшем, должно быть, в гостиничном номере, об Оливии, замкнувшейся в своем счастливом прибежище, куда не допускалось ничего неприятного. Я спрашивала себя, о чем думает Джереми перед неизбежной встречей со мной. Главное место в моих мыслях, как обычно, занимал Поль. Я спрашивала себя, как он переносит присутствие Гвенни. Старается ли он превратить в нормальный брак то, что не может не рассматривать, как пародию на семейную жизнь?
Как постелишь, так и поспишь. Оливии удалось соорудить для себя уютную перинку. Постель Поля была усеяна острыми шипами.
А моя? Она не была еще готова. Какой-то она окажется?
Оливия зашла ко мне, когда я одевалась.
— Не могла дождаться, пока ты спустишься вниз, — сказала она. — Как тебе спалось? У нас все по-прежнему. Завтрак от восьми до девяти. Еду каждый берет себе сам из блюд на серванте. Помнишь?
— Да. Только в мое время мы чаще ели в детской.
— Джереми поздно вернулся вчера, ты уже ушла спать. Он много расспрашивал о тебе, и я рассказала, как тебе хорошо в Корнуолле и как ты его полюбила. Ему это было очень приятно.
— Очень мило с его стороны, — заметила я, но и на этот раз Оливия не обратила внимания на иронию.
— Он очень хорошо к тебе относится, Кэролайн. Когда вы расстались, он был так расстроен. Я иногда думаю об этом. Видишь ли, если бы у вас тогда наладились отношения… а так оно и было бы, вероятно…
— Ерунда! Все получилось просто замечательно. На мой взгляд, лучше и быть не могло.
— Ты в самом деле так думаешь?
— В самом деле.
— Тогда я счастлива. Я, правда, сильно беспокоилась.
Я прикоснулась рукой к ее лбу.
— Мне не нравится, когда здесь появляются морщинки. Ты должна быть счастлива, у тебя есть все для этого. Все. А теперь еще и Ливия.
— Но я хочу, чтобы и ты была счастлива. Есть у тебя… кто-нибудь?
— С вами, замужними женщинами, беда — вам нужно, чтобы и все попали в такую же ловушку.
— Как ты можешь так говорить, Кэролайн? Наоборот, это очень счастливое состояние.
— Если ты такого мнения, то я страшно за тебя рада… Кстати, тебе придется присматривать за Ливией: она так мне нравится, что я способна увезти ее в Корнуолл… похитить ее, когда ты будешь смотреть в другую сторону.
— О, Кэролайн, как мне приятно, что она тебе понравилась!
Мы позавтракали вместе, а когда собирались уже встать из-за стола, появился Джереми.
Казалось, он не испытывает ни малейшей неловкости, и я постаралась сделать вид, что взволнована не больше, чем он, но тут же почувствовала, как во мне закипает гнев. Мне хотелось бы забыть вечер бала, все наши встречи… и, наконец, то жестокое письмо.
Он остался стройным.
— Вы хорошо выглядите, Джереми, — сказала я. — Все это, — я обвела рукой окружающую обстановку, — вам к лицу.
— Мы счастливы, — сообщил он. — Правда, Оливия?
Она улыбнулась ему. Я понимала, что ее чувства слишком сильны для слов, и подумала: он недостоин ее. Тем не менее она любит его, и он сделал ее счастливой — этого у него не отнимешь.
— Оливия твердо решила, что вы должны быть крестной матерью кашей девочки, — произнес он.
— Ты ведь тоже хотел этого.
— Я уверен, что Кэролайн будет идеальной крестной.
— Как любезно с вашей стороны быть такого высокого мнения обо мне.
— Надеюсь, вы побудете с нами подольше, а не уедете сразу.
Я подумала: мне нельзя здесь задерживаться, я в конце концов выскажу ему, что думаю о нем, не сумею скрыть своей горечи. Нужно уезжать как можно скорее.
— В Корнуолле, — ответила я, — я учусь управлять поместьем. — Это так интересно. Мне нельзя долго отсутствовать.
— В таком случае мы будем настаивать, чтобы она вернулась поскорее, правда, Джереми?
— Да, так и сделаем, дорогая.
— Она уже обожает Ливию.
— А кто мог бы устоять перед ней? — воскликнула я. — Ливия очаровательна, тут и говорить больше нечего.
Мы еще немного поговорили, потом Джереми — он, по-видимому, все-таки тоже ощущал напряжение — сказал, что ему нужно уходить. Дела…
После его ухода, Оливия спросила, чем бы я хотела заняться, и я ответила, что хорошо бы навестить Рози.
— Но, — добавила я, — я отнюдь не собираюсь покупать у нее шляпу. В Ланкарроне произведения лондонских модисток совершенно ни к чему.
— Рози и в голову не придет, что ты пришла покупать шляпу. Ей хочется только повидаться с тобой. Поверь, она будет вне себя от радости. Я, однако, хотела преподнести тебе шляпу… для крестин. Ты ведь всегда любила неожиданно получать подарки.
— О, Оливия… нет!
— Пожалуйста, да! Почему я не могу сделать тебе подарок? Мне так хочется этого.
— Я понимаю, — признала я, — что это будет такое событие светской жизни, где мои собственные шляпы будут совсем не к месту.
