Коварный обольститель - Хейер Джорджетт (читать книги TXT, FB2) 📗
– Дорогой мой, постарайся, чтобы тебя не стошнило вновь! – взмолилась его мать. – Думай о чем-нибудь другом!
– Я не могу думать ни о чем другом! – всхлипнул Эдмунд, которого опять начали одолевать рвотные позывы.
Ианта побледнела, содрогнулась всем телом и вновь откинулась на подушку, поднеся к лицу флакон с нюхательной солью и крепко зажмурившись.
– У тебя тоже кружится голова, любовь моя? – озабоченно осведомился сэр Ньюджент. – Вот что я скажу: я принесу тебе капельку бренди, и ты живо взбодришься! Станешь свеженькой как огурчик! Надежное средство!
– Нет! – слабо простонала его любовь.
– Необъяснимая вещь, не так ли? – спросил сэр Ньюджент, обращаясь к Тому. – Некоторым достаточно всего лишь взглянуть на корабль, чтобы тут же опорожнить желудок, а других не тошнит и в самый настоящий ураган. Полагаю, это наследственное. Взять хотя бы моего отца: превосходный моряк! Возьмите меня – то же самое! Об этом все знают! Два года назад я уже проделал такой маршрут вместе с Джорджем Ретфордом. Да, вот тогда плавание было бурным! Всю дорогу люди висели, перегнувшись через перила: забавное было зрелище, доложу я вам! «Ньюджент, – сказал мне Джордж – а уж он-то всегда был полон жизни, как никто другой! – Выбор за тобой! – сказал он. – Или за борт летит эта твоя сигара, или я!» Любопытно, вы не находите? Ничто другое не могло повлиять на него, за ужином он даже не побледнел: собственно говоря…
Но в этот момент новобрачная прервала поток воспоминаний и голосом, в котором сквозило отвращение, попросила супруга удалиться.
– Что ж, если я ничем не могу помочь, то, пожалуй, мы с Орде пойдем и раздавим бутылочку, – сказал он. – Однако я с удовольствием останусь. Я же обещал, что буду холить тебя и лелеять, помнишь? Ньюджент Фотерби не из тех, кто отказывается от своего слова. Можешь спросить кого угодно!
– Уходи, уходи немедленно! – завизжала Ианта. – Или ты хочешь убить меня?
Видя, что сэр Ньюджент намерен заверить ее, будто не вынашивает подобного желания, Том вытолкал его из каюты.
– Пожалуй, мне тоже лучше уйти, – сообщил он, метнув встревоженный взгляд на Ианту. – Разве что ты хочешь, чтобы я остался, Феба?
– Нет, тебе нечего здесь делать. Тише, тише, Эдмунд. Давай Феба укроет тебя одеялом потеплее, и тебе вскоре станет лучше!
– Ладно, если я понадоблюсь, позови меня, – сказал Том. – Я буду поблизости.
С этими словами юноша удалился в приятной уверенности, что оба страдальца вскоре заснут, а Фебе не придется делать более ничего, кроме как охранять их покой. Посему он чрезвычайно удивился и даже встревожился, когда меньше чем через час услышал, как она окликает его от подножия трапа, и узнал, что Эдмунду стало намного хуже. Заметив, что Феба и сама выглядит бледной словно смерть, юноша воскликнул:
– Эй, Феба, только не говори мне, что и у тебя началась морская болезнь, а?
– У меня? Нет конечно! У меня нет времени на тошноту! – ядовито отозвалась она. – Можешь не спускаться вниз! Я хочу, чтобы ты спросил у твоего несносного спутника, можно ли перенести Эдмунда в другую каюту. Полагаю, она принадлежит ему, но ведь сейчас она ему не нужна. И еще, Том, постарайся найти горячий кирпич! Эдмунд дрожит как осиновый лист, и, что бы я ни делала, согреть его у меня не получается.
– Боже милостивый, да ему, наверное, очень плохо! Ты хочешь сказать, что его до сих пор тошнит?
– Не совсем, но у него продолжается сухая рвота, и он совершенно обессилел, бедняжка, и все время плачет. Еще никогда в жизни я не видела ребенка в таком ужасном состоянии, а ведь я часто помогала ухаживать за своими сестрами. Как это гадко – взять его с собой в такое путешествие! Ей следовало бы понимать заранее, чем все обернется! Но она прекрасно знала обо всем, а теперь говорит, будто с ним все будет хорошо, если он только захочет и хоть капельку постарается! А вот сама она не желает прикладывать ни малейших усилий! Для этого Ианта слишком плохо себя чувствует. Кроме того, она чересчур чувствительна и не может держать его рядом с собой, когда он болен! От этого у нее случается учащенное сердцебиение. Оно уже началось у Ианты сейчас, и потому Эдмунда необходимо убрать из ее каюты. Том, если бы мне теперь предложили вернуться обратно в Дувр на ковре-самолете, я бы отказалась! Нет! Я не оставлю его до тех пор, пока благополучно не передам с рук на руки Солфорду! Как бы он ни относился к Эдмунду, он не может оказаться настолько же бесчувственным, как эта особа!
– Эй, эй, полегче! – сказал Том. – Ты уж слишком дала волю своему языку, девочка моя!
Мисс Марлоу неуверенно рассмеялась и провела рукой по лбу.
– Знаю. Но ведь это только в твоем присутствии, Том! А в остальном – я буду нема словно рыба, обещаю тебе. – Она вдруг подняла палец, прислушиваясь, и крикнула: – Уже иду, дорогой!
Даже самый злейший враг не смог бы обвинить сэра Ньюджента в недружелюбии либо неуступчивости. Услышав, что от него требуется, он немедленно сошел вниз, чтобы умолять Фебу располагать его каютой, как своей собственной. Вид Эдмунда совершенно потряс его, и он несколько раз повторил «Бедный малыш! Краше в гроб кладут!», чем навлек на себя раздражение Ианты. Когда она сообщила ему об этом, сэр Ньюджент перенес все внимание с Эдмунда на нее и заботливо проговорил:
– Все еще не в своей тарелке, любовь моя? Смотри, сейчас я скажу тебе кое-что, и это наверняка поднимет тебе настроение! При таком ветре мы будем в Кале всего через четыре часа!
– Четыре часа! – бесцветным голосом повторила Ианта. – Как ты жесток, если говоришь мне такие вещи! Еще целых четыре часа подобных пыток! Я не выдержу. Моя голова! О, моя голова!
– Что же делать? – прошептал сэр Ньюджент на ухо Фебе. – Похоже, ей ничем не угодишь! Дьявольски огорчительно: мне бы хотелось помочь ей хоть чем-нибудь!
– Полагаю, – безо всякого выражения проговорила Феба, – ей станет лучше, когда она останется одна. Леди Ианта, вы не подскажете мне, где я могу найти ночную сорочку для Эдмунда? Они уложены в вашем сундуке? Я могу открыть его?
Но оказалось, что Ианта не решилась взять с собой что-либо из одежды Эдмунда, стараясь не возбудить подозрений у слуг в доме своих родителей.
Феба окинула изумленным взглядом роскошный новенький сундук, гору шляпных и платяных коробок.
– Но… – протянула девушка.
– Мне пришлось покупать все новое! Причем в такой спешке, что я позабыла обо всем, – умирающим голосом сообщила Ианта.
– Это я сказал ее милости, чтобы она принарядилась по первому классу и дала распоряжение прислать все покупки ко мне домой, – пояснил сэр Ньюджент. – Отличное решение, разве вы не согласны?
Словом, если говорить откровенно, ее милость, предавшись оргии дорогих покупок, совершенно забыла о собственном сыне.
Когда Эдмунда перенесли в соседнюю каюту, поменьше, уложили на койку, укрыли теплым одеялом, положили под ноги бутылку из-под шампанского с горячей водой, которую где-то раздобыл Том, мальчику стало легче. Феба с удовлетворением отметила, что он быстро заснул, и уже сама собралась отдохнуть немного, но тут явился сэр Ньюджент и стал умолять ее помочь леди Ианте. Ее милость, шепотом сообщил он, закусила удила, и с ней стряслось нечто столь деликатное, что он не осмеливается вслух говорить об этом.
Заинтригованная, Феба вернулась в большую каюту, оставив сэра Ньюджента присматривать за своим приемным сыном. «Деликатное дело» означало, что Ианте всего лишь понадобилось ослабить завязки корсета, но одного взгляда на женщину Фебе хватило, чтобы понять – сэр Ньюджент нисколько не преувеличивал, когда говорил о ее состоянии. Она действительно выглядела весьма скверно, и, пощупав ее пульс, мисс Марлоу обнаружила, что он частит.
Фебе пришлось надолго разлучиться с Эдмундом. К несчастью, он проснулся, пока ее не было, и, едва успев заметить сэра Ньюджента, тут же заявил, что не желает его видеть. Сэр Ньюджент выразил протест и принялся увещевать мальчика, заявив, что выгонять его из собственной каюты – это уже слишком. Однако, услышав, что его вновь заклеймили прозвищем Плохой Человек, мужчина сообразил – у Эдмунда началась горячка, поэтому попытался успокоить мальца. Но все усилия джентльмена пропали вотще и втуне. В прошлый раз Эдмунд не мог думать ни о чем ином, кроме своих телесных недугов. Однако теперь все было по-другому. Малыша больше не сотрясали пароксизмы, но его преследовали кошмары, и он обеими ручонками ухватился за единственный знакомый ему образ. Личико его исказилось, и малыш заплакал.
