Нежное прикосновение - Деланси Элизабет (читать книги полные .txt) 📗
— Я смогу взять свое, красотка. И знай — скоро это сделаю!
ГЛАВА III
— Все вами интересуются, мистер Флин. Вы — диковина. — Джеральд Шоу, скрестив ноги, сплел пальцы под козлиной бородкой и вперился в Стефена удивленно. — Но я полагаю, что вы привыкли к такому вниманию…
Стефен вынул изо рта незажженную сигару и сунул ее в карман. Он не любил мужскую курительную комнату, заполненную сигарным дымом и сплетнями, но только здесь можно было спастись от дам, которые продолжали мучить его этим проклятым концертом.
— А мне плевать на этот интерес! Особенно на интерес проклятых женщин. Они не хотят оставить меня в покое.
Шоу захихикал:
— Бедняга, мистер Флин, должно быть, они с вами плохо обращаются!
Стефен оглядел убежище для джентльменов, обставленное мебелью из черного и орехового дерева, обитой красной кожей. Он вспомнил свой нью-йоркский салун. Даже в самые душные вечера он мог открыть качающиеся ставни-двери, чтобы впустить немного воздуха. Мужчины, наполнявшие его салун, были или соседями, или приятелями, пришедшими поиграть в карты или в бильярд, а то и поразмяться на тренировочном ринге в задней комнате. Это были люди, с которыми он мог потолковать, и с ними ему было легко…
— Как я понял, вы хотите провести тренировочный бой на передней палубе? — напомнил о себе мистер Шоу.
Это был аккуратный человек, лет сорока, с блестящими темными волосами. Он говорил, проглатывая окончания слов и с акцентом; какой-то профессор из дублинского колледжа Троицы. Стефен подумал, что странно, когда крупная рыба, вроде Шоу, ищет его общества для беседы, и это его насторожило.
— Да, завтра, если погода прояснится.
— Я уверен, что ваши поклонники встретят вас сердечно. Из-за ваших боксерских успехов в Ирландии о вас снова заговорили. Все дублинские газеты освещали ваш приезд в Килкенни.
Стефен сел в кресло из красной кожи, с трудом подавив зевок.
— А вы следите за призовыми боями, мистер Шоу?
— Увы, нет. Мой интерес к вам, мистер Флин, вытекает из моего интереса к восстанию сорок восьмого. Судя по заметкам, что я прочел, вы родственник Пэдрейка Мак-Карси.
Глаза Стефена сузились.
— Ну и что из этого?
Шоу улыбнулся в ответ на агрессивный тон Стефена.
— Простое любопытство, мистер Флин, и ничего больше. Это ведь идеи Мак-Карси спровоцировали правительство к репрессивным действиям, он подогревал восстание крестьян…
— В этом, видимо, он был не прав, — ответил холодно Стефен. — Из-за этого он семь лет провел в Тасмании.
— Но за такое его могли и повесить! — Мистер Шоу погладил свою бородку, изучая Стефена проницательным взглядом. — Я слышал о некоторых планах нового мятежа, но на этот раз с хорошо вооруженными повстанцами.
Стефен напрягся. Он отвернулся от любопытствующего взгляда мистера Шоу и уставился в огонь, горящий в камине. «Политика… — подумал он. — Помилуй, Боже, я сыт этим по горло!»
— Повстанцы будут лучше вооружены, и руководить ими будут получше, полагаю… — продолжал мистер Шоу. — Неудача при Бэлингери в сорок восьмом случилась из-за нерешительности Смита О'Брайена. Уверен, что вы согласны со мной.
Стефен вспомнил это патетическое маленькое восстание десять лет назад. Небольшие силы маршировали в течение недели туда-сюда, ожидая своих вождей, чтобы решить, что делать.
— Смит О'Брайен выбрал неудачу вместо избиения.
— Как ни взгляни — выбор мудрый.
Снисходительный тон мистера Шоу действовал Стефену на нервы.
— Я полагаю, что вы трудитесь немало, шпионя для англичан.
Мистер Шоу, казалось, был озадачен.
— Побойтесь Бога, Флин. Вы мне приписываете слишком зловещие намерения! Я всего-навсего профессор политической экономии, проводящий исследования в Америке.
— Исследуете ссыльных сорок восьмого, без сомнения, — протянул Стефен, — являясь регулярно с отчетами в Дублинский дворец…
Шоу поднял брови, но проигнорировал обвинение Стефена.
— Я на самом деле интересуюсь институтом рабовладения в Америке. Возможно, вас удивит, что рабовладение является областью академического изучения.
— Занимаетесь этим? Предполагаю, что вы академически одобряете рабство .чернокожих. С точно таким же энтузиазмом, как делаете это для ирландских крестьян.
— Ах, вы не правы, мистер Флин. Союз Англии и Ирландии имеет свои экономические преимущества — согласна с ними политика или нет. Напротив, американское рабовладение уже долгое время подтверждает свою бесприбыльность.
Стефен уставился на Шоу, забавляясь тем, как человек может так легко свести моральные принципы к простому вопросу денег.
— Дешевый индийский хлопок, — продолжал Шоу, — хлопковые ресурсы Англии в Индии должны привести к отмиранию американского рабовладения более действенно, чем любой вид социальной или политической агитации.
— Так что аболиционисты могут с таким же успехом отказаться от сражения?
Шоу кивнул:
— Вы поняли меня очень точно, мистер Флин. Ход истории определяется экономическими силами. Долгое время неистовство и бредни ваших аболиционистов были неуместными. Результат, однако, будет таков: рабовладение просто исчезнет.
Прозвучал мягкий звон колокола на ужин. Стефен осмотрел комнату, в которой на некоторое время воцарилась тишина, — мужчины, допивали виски, стряхивали табачную золу c груди и с трудом держались на ногах.
— Итак, мистер Флин, — сказал Шоу, вставая и одергивая на себе пиджак, — вы собираетесь ужинать?
Стефен поднялся с кресла, поморщившись от боли в бедре. Голова кружилась от сигарного дыма.
— Я выйду на палубу. Мне нужно немного подышать свежим воздухом.
— Я провел исследование ирландской земельной реформы, которое должно заинтересовать такого старого бунтовщика, как вы.
— В другой раз, мистер Шоу, — торопливо проговорил Стефен, направляясь к двери.
Поднимаясь на палубу по качающемуся трапу, Стефен Флин думал о своем новом знакомстве. Вполне возможно, что Шоу предпринял свое путешествие, чтобы попытаться вынюхать о заговорах. Стефен уже годы не занимался политикой; его мало что связывало с Джоном О'Мэгони и другими нью-йоркскими ссыльными. Но он был зятем Пэдрейка Мак-Карси, а этого одного уже было достаточно, чтобы вызвать подозрение британских властей.
Стефен ступил на палубу и глубоко вздохнул. Влажный туманный воздух был бальзамом для легких, отравленных дымом. Опершись о поручни, он думал заговоре, упомянутом Шоу. Пэди просил его в Нью-Йорке собирать деньги с участников восстания сорок восьмого года, а также подыскать надежного курьера перевезти собранную сумму через Атлантику в Англию. Кроме того, в Бирмингеме нужно было закупить оружие и проследить за его вывозом морем в Корк. Люди Пэди должны были встретить корабль и забрать ящики с оружием, отправив их затем в Килкенни.
— Мы должны подготовиться, — сказал Пэдрейк. — Еще несколько лет, и все участники восстания сорок восьмого состарятся и разленятся; патриотизм в нас перегорит. И мы никогда не сможем сбросить несправедливое иго.
У Стефена не было никакого желания участвовать в чем-либо подобном.
— Нет организации, которая вела бы отбор парней в Нью-Йорке… — спорил он. — Пэди, ты принесешь новые беды!
Но в конце концов Стефен согласился выполнить просьбу Пэдрейка. Но только из лояльности к брату своей покойной жены, к человеку, который помогал растить его сына. Он отлично понимал, что должен быть осторожен. Одного длинного ирландского языка, одного шпиона, польстившегося на английские монеты, будет вполне достаточно, чтобы кружок Пэдрейка закончил свое существование в Кильмейнгемской тюрьме Дублина.
Стефен вглядывался в туман, чувствуя огромную усталость во всем теле. Он ненавидел вероломную игру ирландских политиков. В Ирландию он отправился, чтобы найти сына и найти мир. Он нашел парня и его любовь. Ну, а мир когда-нибудь наступит…
На следующий день после обеда подняли паруса, чтобы помочь «Мэри Дрю» быстрее прийти в Нью-Йорк. Громыхание брезента добавило шума к тарахтенью корабельного винта и гомону пассажиров. Анна стояла возле поручней позади сарая, подставив лицо теплому ветру, надеясь умыться солеными брызгами. Ее порции воды совершенно не хватало, чтобы одержать победу над грязью; она чувствовала себя так, как будто копоть была землей, забившей все поры. В последнюю ночь шел сильный дождь; она хотела подняться на палубу с куском мыла и отмыть себя хорошенько, но была настолько слаба от голода, что не смогла сойти даже со своих нар.
