Индийский веер - Холт Виктория (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗

Теперь, когда все устроилось, Лавиния была до некоторой степени довольна переездом. Дели был более фешенебельным, чем Бомбей, здесь было больше мест, куда можно было пойти, и, естественно, больше военных, что было ей приятно.

— Больше красивых офицеров, — язвительно сказала я ей.

Она показала мне язык.

— Ревнуешь? — спросила она.

— Нисколько.

— Врунишка.

Я пожала плечами.

— Это твоя сфера.

— Бедная Друзилла, если бы ты только попыталась представить, какие они чудесные. Они полюбили бы тебя.

— Оставляю все это тебе. Она тихо рассмеялась.

Как всегда, она была очень занята своим внешним видом и тем, что следует надеть, чтобы усилить впечатление. Она нашла какие-то экзотические духи, которые ей очень нравились. Я удивлялась тому, как мало изменила ее жизнь. Отвратительный случай с фальшивым графом прошел бесследно, оставив ее нераскаявшейся и способной забыть о Флер так, будто ее и не было. О ней заботились другие. Я думаю, что Лавиния, должно быть, вообразила, будто вокруг нее всегда будут те, кто станет ей потакать. Но она по-своему любила меня, она любила мой завуалированный критицизм. Если я когда-либо грозилась уйти, она била тревогу. Это давало мне преимущество, в котором я постоянно нуждалась. Она поняла и примирилась с этим. И, несмотря на все это, я тоже испытывала к ней любовь, хотя часто находила ее поведение возмутительным.

Лавиния, следуя обычаю хозяйки дома, каждое утро общалась с Хансамом, обсуждая меню на день. Это удивило меня, поскольку в Бомбее, где это тоже было ее долгом, она избегала этого. Но теперь она проделывала это регулярно. Я должна была выяснить, почему.

Большой Хансам с обычной пышностью приходил в верхнюю часть дома, и Лавиния принимала его в небольшой комнате типа будуара рядом со своей ванной комнатой. Она бывала одета в украшенный лентами пеньюар или другую женскую одежду, которую я считала неблагоразумной.

Казалось, она не понимала, что это была церемония — почти ритуал. Хозяйка дома должна сидеть за столом, величественная и аккуратная, и внимательно слушать предложения Хансама, иногда спрашивая, делая предложения, а затем, возможно, уступая или настаивая, как того требует этикет.

С Лавинией вся процедура была иной. Я знала, почему она раздражена. Это было потому, что величественный Хансам, успешно выходя из своей царской ауры, показывал, что он находит ее красивой.

Дугал и Фабиан, как правило, отсутствовали большую часть дня; иногда они ужинали дома, иногда — в другом месте. Дугал приходил чаще, чем Фабиан; тот, казалось, был более тесно связан с Компанией.

Я ела с ними. Мне хотелось знать, что по этому поводу думает Элис, поскольку она ела в детской или в своей комнате. Я пыталась объясниться с ней.

— Я думаю, это потому, что меня считают кем-то вроде компаньонки графини. Я знаю ее с детства… понимаете… В данный момент Лавиния, оказывается, хочет, чтобы я была там. Конечно, она может изменить свое решение. Она очень непредсказуема.

— Мне так лучше, — проговорила Элис. — Это меня устраивает.

— Я надеюсь, что вы не придаете этому значения… правда?

— Моя дорогая Друзилла, почему я должна это делать? Мне иногда жаль вас… что вы должны проводить так много времени с графиней.

— Я хорошо ее знаю. Я не позволяю ей кидаться на меня.

— Она кажется очень безрассудной женщиной.

— Она всегда была такой.

— Я так и подумала, но считала, что жизнь здесь должна бы отличаться от жизни в Англии.

Я согласилась; Лавиния часто была моей головной болью. Ну что ж, если неприятности возникнут здесь, у нее есть муж и брат, чтобы помочь ей.

Мы ужинали. Фабиана с нами не было; были только Дугал, Лавиния и я. Мы вели общий разговор и вскоре, когда закончили еду, Лавиния сказала, что она собирается ложиться спать.

Так Дугал и я остались вдвоем.

Мы были в гостиной. Дневная жара спала, и вечерняя прохлада была восхитительной.

— Парки так прекрасны при лунном свете, — сказал Дугал. — Если мы погасим лампы и отдернем шторы, мы полюбуемся видом.

Он так и сделал, раздвинув шторы. Он оказался прав. Вид был захватывающе прекрасным. Я могла видеть пруд с цветами, плавающими на его поверхности, и баньян, выглядевший таинственно при бледном свете.

— Не так часто нам предоставляется возможность поговорить наедине. Это редкая удача, Друзилла, — проговорил Дугал.

— Я знаю, что вы тоскуете по дому, Дугал.

— Каждый день немного приближает к дому.

— Вы решили уехать, когда истекут ваши два года?

Он кивнул.

— Я так думаю. Люди должны проживать свою жизнь так, как они хотят, вы согласны?

— Да, я думаю, что вы правы… предполагая, что, поступая так, они никому не вредят.

— Я никогда к этому не стремился.

— Нет. Вы стремились спокойно жить под сенью науки, в окружении своих книг.

— Я думаю, что вы меня хорошо знаете, Друзилла.

— Вряд ли кто должен понимать, что вы хотите от жизни.

— Я хотел бы читать… учиться все время. Нет ничего более волнительного, чем обнаруживать новые факты о мире, в котором мы живем. Я удивляюсь, как можно не понимать этого. Мне кажется, что многие гоняются за тенью.

— Возможно, что другие то же самое думают о вас. Взгляд на жизнь у всех разный. То, что волнует одного, раздражает другого.

— Как вы правы.

— Это то, что мы должны помнить.

— Я очень хочу вернуться домой. Здесь я не чувствую себя счастливым. Мне кажется, что здесь в воздухе ощущается нарастающее зло.

— Вы действительно чувствуете это?

— Мне кажется, что эти люди следят за нами… намеренно. Кажется, что они говорят: «Вы чужие. Убирайтесь».

— Вы говорили с Фабианом?

— Мой шурин — практичный человек. Как говорится, он твердо стоит на земле. Ему подходит быть здесь авторитетом, что это не годится для меня. Поэтому вы понимаете, почему я твердо планирую уехать домой, когда закончатся два года, и жить там.

— Если у вас такое настроение, почему вы не уедете раньше?

— Я должен предупредить заранее. Во всяком случае, я намекнул. Я сказал им, что дома у меня имеются на это кое-какие причины. Вся беда в том, что семья много лет связана с Компанией. Ожидается, что тот, кто входит в эту семью, продолжит традицию.

— Бедный Дугал!

— О, я заслужил такую судьбу. Я делал одну ошибку за другой.

— Я думаю, что это присуще большинству из нас.

— Вы не совершили ни одной.

Я подняла брови и рассмеялась..

— Я уверена, что делала.

— Ни одной серьезной, Друзилла. Бессмысленно пытаться скрывать то, что очевидно. Я совершил как раз ту самую ужасную ошибку, на которую способен человек.

— Вы уверены, что хотите говорить об этом со мной, Дугал?

— С кем же еще я должен говорить?

— Может быть, с Фабианом.

— С Фабианом? Эти Фремлинги слишком эгоцентричны, чтобы вникать в проблемы других.

— Я уверена, что Фабиан посочувствовал бы. — Он не отвечал и я продолжала. — Это ваша женитьба?

— У нас с Лавинией нет абсолютно ничего общего.

Меня внезапно захлестнула волна гнева. Я подумала:

«Почему вы осознали это только сейчас? Это должно было быть очевидно с самого начала и почему вы говорите это мне?»

— Я всегда наслаждался временем, проведенным в пасторском доме, — грустно продолжал он.

— Мой отец тоже.

— У меня создалось впечатление, что все мы получали удовольствие.

— О, да, мы обсуждали интересные вещи.

— Вы всегда с энтузиазмом подхватывали любую тему. Если бы только…

— Это, должно быть, самая ваша любимая фраза.

— Вы никогда ею не пользуетесь?

— Я так полагаю. Но это всегда неэффективно. Ничто, из того, что прошло, нельзя изменить.

— Это не мешает мне говорить… если бы только…

— Вы не всегда будете здесь, и если вы решили вернуться обратно и изучать, когда приедете домой… что же, тогда есть что-то, к чему можно стремиться.

— Лавиния никогда бы не согласилась жить той жизнью, которой я хочу.