Ожерелье для дьявола - Бенцони Жюльетта (книга регистрации txt) 📗
«Какая это была бы находка для галер», – подумал Жиль.
Последним персонажем этого странного общества был монах. Его сутана странно смотрелась в этом блестящем салоне, подобно невинной девице в доме свиданий, но, несмотря ни на что, отец Лот чувствовал себя здесь удивительно хорошо среди этих игроков. Он отрекомендовал себя как «друг семьи и исповедник графини Жанны».
– Не совершаете ли вы так много грехов, что вам надо постоянно держать исповедника под рукой, графиня? – прошептал Жиль своей напарнице.
Она засмеялась и потупила глаза.
– Не являемся ли мы все грешниками, шевалье? – вздохнула она. – В эти трудные времена, которые мы переживаем, наибольшая часть наших занятий противна воле Господа.
– Игра, например.
– Каким же образом я осмелилась бы подумать, что игра противна воле Божьей, когда самые великие из его слуг не считают недостойным отдаваться ей.
Она выпустила наконец его руку. Жиль почувствовал легкое облегчение. Может, потому что ему вовсе не нравилось то, что его имя громко объявляется всем находящимся в салоне. Она как будто хотела, чтобы никто из присутствующих не забыл его. Жанна пропорхнула к порогу, где появился внушительный силуэт кардинала де Рогана.
Красивый прелат был одет так же, как и во время своего визита к Калиостро, но тогда его лицо было напряженным и обеспокоенным. Сейчас же оно было озарено улыбкой. Радостный и нежный взгляд обволакивал встретившую его молодую женщину.
– Дорогая графиня! Наконец-то вы возвратились. Нам вас так не хватало!
Пока графиня склонялась, чтобы поцеловать кольцо его преосвященства. Жиль, подошедший к стоящему у камина Лекульте, услышал то, что шепчет стоящий к нему спиной аббат де Кальбрис своему соседу, интенданту провинции Шампань:
– Ее ему не хватало, но я боюсь, что многого не хватает и в его казне. Наша прекрасная Жанна стоит ему целое состояние. Смотрите, за четыре месяца убранство дома полностью сменилось.
– Так вы думаете, что это кардинал…
– Ну, конечно же. Жанна его любовница. Это же знают все.
– Говорят, что королева была довольно щедрой.
– Королева? У нее постоянно не хватает денег. К тому же Полиньяки делают все, чтобы она давала только им самим или их друзьям такие значительные средства.
Главный персонаж вечера прибыл в сопровождении своих друзей барона де Плантом и своего юного секретаря Рамона де Карбоньера. Все уселись за игорные столы. Жиль заметил, что прекрасная Жанна не сочла нужным представить его кардиналу. Она даже как-то поспешила усадить его преосвященство за стол для игры в вист в компании с адмиралом д'Эстеном, бароном де Плантом и аббатом Кальбрисом, даже не дав ему времени вступить в разговор с остальными собравшимися в салоне.
Жиль хотел было присоединиться к Лекульте за столом для игры в фараон, когда оригинальная мадемуазель Кольсон позвала его:
– Вы молоды, у вас отличное зрение, не могли бы вы помочь мне?
– Охотно, мадемуазель. Я в вашем полном распоряжении.
– Благодарю вас. Посмотрите, не видите ли вы где-нибудь мои очки. Я их теряю на протяжении всего дня, а без них я совершенно ничего не вижу. Вот и играй в таких условиях.
В сопровождении ее он обошел весь салон, обследуя все консоли, мебель, камин. И когда они вместе наклонились над книжной полкой, он услышал ее шепот:
– Найдите любой предлог, уходите отсюда..
Если вы останетесь здесь, с вами случится беда.
– Что вы хотите сказать? – прошептал он ей, не меняя улыбающегося выражения лица.
– Я ничего не знаю. Я слышала лишь несколько слов, но я знаю твердо, что вам здесь добра не желают.
Она уже выпрямилась, и в ее руках, затянутых в черные митенки. Жиль увидел те пресловутые очки, которые она якобы искала.
– Ах, вы настоящий ангел! – громко воскликнула она. – Теперь идите играть и прошу извинить меня, что я вас задержала.
Он мгновение колебался. Первая мысль Винклерида, стало быть, была верной. Розовое письмо было ловушкой, поставленной, по всей вероятности, графиней. Она так или иначе узнала, что он ее враг, и теперь хотела отомстить.
Признание, которое ему сделала эта любезная девица, столь симпатичная, с лицом хорька и с веселыми темными глазами, было, конечно, мудрым и разумным. Однако ему очень уж было не по нраву бежать от женщин. А потом, кто сказал, что он ничего здесь не узнает касательно Жюдит.
Ну и, в конце-то концов, при нем была его шпага, он умеет драться и во всех случаях дорого отдаст свою жизнь.
Салон заполнялся. Прибывали новые лица.
Выйти незамеченным было бы сейчас очень просто, но Жиль ни за что не хотел прослыть смешным в глазах Лекульте. Улыбаясь мадемуазель Кольсон, которая из-за своего развернутого веера сверлила его взглядом с тревожным выражением, он беззаботной походкой прошел за стол к месту, занятому для него Лекульте, вынул из кармана луидор, бросил его на сукно и постарался сосредоточиться на игре, но не слишком ею увлекаясь.
Он глядел на игру просто как на развлечение, в то время как большинство присутствующих, а Лекульте особенно, отдавались ей со страстью, игра заставляла их то краснеть, то бледнеть.
Естественно, как все новички, он выиграл, и в скором времени перед ним начала вырастать целая кучка золота.
– Я же вам сказал, что удача вам улыбается, – заметил ему банкир.
– Я удивлен этим.
– Вы должны выйти из игры! – посоветовал ему сосед слева.
Это был молодой виконт де Баррас, так живо интересовавшийся апатичной мадемуазель де Сен-Реми де Валуа. Должно быть, он был более богат своими знатными предками и родовитостью, чем золотом. Вероятно, пышность этого дома интересовала его больше всего. В нем отчетливо были видны агрессивность и робость одновременно, что составляло определенную прелесть.
– Закончить игру? Почему?
– Потому что счастье в игре еще более капризно, чем прелестная женщина. Вы играете в первый раз?
– Это до такой степени заметно?
– Нет, не до такой степени. Но в первый раз всегда везет. Вы можете судить по моей удаче, – улыбнулся он, обнаружив свой возраст – 29 лет.
На его правильном лице, обрамленном светлыми волнистыми волосами, лежала уже печать разврата.
Он провел рукой по пустому месту перед собой.
Ни одной монеты.
– Если вы уйдете, мы уйдем вместе, – сказал он с многозначительным вздохом сожаления.
Жиль разделил свой выигрыш на две равные части.
– Разделим! – предложил он, подчиняясь внезапному чувству.
Зеленые глаза де Барраса округлились от удивления.
– Вы с ума сошли. Вы же меня никогда не видели. Я, может быть, разбойник.
– Охотно принимаю такой риск. Видите ли, я не рассматриваю эти деньги как действительно принадлежащие мне. А потом… вы носите имя, которое я ценю по Ньюпорту в Америке.
– Я там никогда не был.
– Однако я знал там в Ньюпорте адмирала де Барраса.
– Это мой дядя. Герой семьи, в которой я слыву за паршивую овцу. В то время как он достиг славы в Америке, меня пожирали комары в Пондишери, но я не нашел сокровищ Гольконды.
– Во всяком случае, вы для меня собрат по оружию. Ну что, принимаете? Вы можете это мне вернуть, когда вам улыбнется удача.
Что-то похожее на чувство признания прошло по холодному и саркастическому лицу молодого провансальца.
– В конце концов, вы, может, просто святой.
Благодарю вас. Я попытаюсь вам возвратить это каким-то образом.
Он вновь пустился в игру с видимой радостью.
Удача, как по волшебству, пришла к нему, и через час он смог возвратить Жилю все, что тот ему одолжил.
– Вы просто приносите удачу, друг мой! – воскликнул он, протягивая ему руку. – Я вас долго не забуду.
– Но здесь никто не имеет ни малейшего желания забывать шевалье де Турнемина! – раздался сзади голос графини. – Это он сам за игрой совершенно забыл хозяйку дома. А она еще не имела возможности обменяться даже двумя словами со знаменитым Кречетом. Хозяйка умирает от такого желания.
