Александра - наказание Господне - Мельникова Ирина Александровна (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
Он открыл глаза. В комнате было темно и тихо. Только все так же едва слышно постукивала ветка. Тук-тук-тук! И снова: тук-тук-тук! Князь встрепенулся и вгляделся в темноту за окном, потом осторожно подошел и встал за шторой. За окном маячила человеческая фигура, и, недолго думая, Кирилл распахнул створки, протянув девушке руку. Саша ухватилась за нее, испуганно вскрикнула, но сильные пальцы, как тисками, сжали ее запястья и рывком втянули ее в окно.
– Добро пожаловать в мой дом, мадемуазель Чингачгук! – с откровенной издевкой произнес знакомый голос, в тот же миг она оказалась прижатой к мужской груди, а требовательные жесткие губы закрыли ей рот.
Саша забыла, что еще минуту назад готова была растерзать Кирилла, тепло его ладоней и губ растопили накопившийся в ее душе лед, забыв все обиды и огорчения последних дней, она прильнула к нему, обхватив за шею руками. Его пальцы ловко справились с тугим узлом волос, и они мягкой волной хлынули Саше на спину и плечи. А пальцы скользнули под куртку, рубашку, замерли на талии, а потом, осмелев, легли на грудь. Луна вновь выглянула из-за туч, Кирилл прошептал:
– Сейчас я зажгу свечи, мы ляжем в постель, и я буду любить тебя до тех пор, пока ты не попросишь пощады! Ты не возражаешь против такого наказания?
– Еще посмотрим, кто из нас попросит пощады! – улыбнулась Саша. Его губы вновь овладели ее устами, их языки встретились, и они в неистовой спешке принялись раздевать друг друга. Когда Кирилл уложил девушку на постель, она притянула его голову к себе и, уже не стесняясь, принялась целовать его лицо, шею, обнаженную грудь.
– Саша! – простонал он и обвел языком маленькую окружность возле соска, а потом вобрал его в рот и слегка прикусил, продолжая играть с ним кончиком языка. Женские пальцы впились в его предплечья, Саша судорожно вздохнула и выгнулась, принимая его в себя...
И вновь они испытали непередаваемый миг блаженства, который особенно сладок после долгой разлуки или долгожданного примирения. Обессиленные, они лежали, прижавшись друг к другу, на сбившихся простынях. Кирилл ласково водил пальцами по девичьему телу, словно пытался навечно запомнить грациозные изгибы шеи и плеч, талии и бедер, сильные стройные ноги, высокую, божественную грудь, которая, дай бог, вскормит еще не одного юного Адашева.
– Кирилл, – прошептала Саша и легонько дунула ему в ухо, – как ты думаешь, чего я сейчас безумно хочу?
– Продолжения? – Он опять перевернул ее на спину и осторожно провел рукой по плоскому бархатистому животу. – Мы не выйдем из этой спальни, пока здесь кто-нибудь не поселится. Желательно девочка, синеглазая, черноволосая, как ее мама...
– Все может быть, – пробурчала Саша, – если я к этому времени не умру от голода!
– Что же ты молчишь? – Кирилл сел на кровати. – Ты же целый день не ела!
– Ты мне слова молвить не дал, набросился, как тигр на кролика...
– Бедная моя, голодная! – Он прижал Сашину голову к груди. – Сейчас что-нибудь придумаем! – Быстро одевшись, Кирилл вышел из комнаты.
С кухни тянуло вкусными запахами, князь принюхался, неужели кто-то печет пироги в столь поздний час? Он открыл дверь и почти не удивился, узрев знакомую фигурку, воюющую с огромным противнем.
– Так, – протянул он, подхватив тяжелый железный лист со сдобными булочками, – и куда, интересно мне знать, ты такую пропасть их сготовила, голубка разлюбезная?
Агафья разулыбалась, хитро подмигнула ему:
– Что ж я молодой не была и не знаю, что к чему? Ты вот сейчас, не задумываясь, теленка бы съел, угадала? А ведь еще вся ночь впереди!
– О чем ты, милая моя?
– Да все о том же, – старушка вновь подмигнула ему. – Иной раз на покосе меньше устанешь, чем за одну такую ночь!
– Ну, старая! – удрученно покачал головой князь. – Ничего от тебя не скроешь, а все жалуешься, слепа, мол, батюшка, глуха!
– Ругай, ругай старую, она все стерпит! – Агафья погрозила ему сморщенным пальцем. – А спасибо небось не скажешь, что я Сашу не упредила, кто ее вместо Симки дожидается.
– У меня просто нет слов! – развел руками Кирилл. – Большое тебе спасибо и низкий поклон, а теперь честно скажи, ты знала, что у Саши пятна на лице не настоящие?
– А я на них шибко не заглядывалась. Это вам, молодым, та красивая, эта не очень, а по мне, чтобы душа у человека была, это самое главное.
– Спасибо тебе, голубушка, за все! – тихо проговорил Адашев и поцеловал руку старой няньке. – Что бы я без тебя делал?
– С голоду бы помер, да и Сашеньку проворонил бы как пить дать. – Заметив взгляд Кирилла, устремленный на блюдо с булочками, она протянула ему его, потом подала большой глиняный кувшин с молоком. – На вот, возьми! Смотри только, чтобы все съели! Ваше дело молодое, до рассвета небось еще не раз проголодаетесь! – Она подтолкнула своего любимца в спину. – Да иди же к ней скорее! Наскучит Саше тебя ждать и опять сбежит, не дай бог!
37
Саша сидела на коленях у Кирилла и доедала уже четвертую булочку, запивая ее холодным молоком. Любимый ласково гладил ее по спине, а иногда утыкался в ее плечо лбом, от души хохоча. Смеялся он над ее рассказом о том, какие испытания пришлось им с Серафимой пережить, прежде чем девушки нашли общий язык с его сыновьями...
Сегодня они говорили о многом. Кирилл, не сомневаясь в ее согласии, завел разговор о предстоящей свадьбе. Для него это было давно решенным делом. Но Саше хотелось услышать вначале другое, то, о чем она мечтала все эти годы, – признание в любви. Она была уверена, что князь увлечен ею, но любовь ли это? А его самого Саша не смела спросить об этом.
Из своего небольшого жизненного опыта она знала, что желание мужчины обладать женщиной быстротечно, и только любовь, это взаимное влечение двух сердец, таинственное, неподвластное порой законам разума, способна сделать человека счастливым...
Саша с тоской посмотрела на пятую булочку, но потом решительно отодвинула ее в сторону. Нет, эту ей уже не одолеть! Кирилл, улыбнувшись, поцеловал девушку в обнаженное плечо.
– Возвращаемся в постель, дорогая?
Саша, сладко потянувшись, попросила:
– Отнеси меня, а то я еле стою на ногах!
Кирилл поднял ее на руки, но, будто не выдержав непосильной тяжести, поставил на пол, притянув к себе:
– Кажется, до постели я не дотяну!
Саша не успела ничего сказать. Странный багровый свет залил комнату, по коридору послышались торопливые шаги, в дверь сильно постучали, и запыхавшийся Прохор прокричал:
– Ваша светлость! Конюшни горят!
– О господи! – простонал Кирилл. – Только этого мне не хватало!
...Все высыпали на двор. Горела самая большая конюшня, в которой находились племенные животные. Растерянный Авдей ничего толком не мог объяснить, кроме того, что огонь вспыхнул внезапно и сразу с нескольких сторон. Лошади перед этим волновались, но потом успокоились. И старый пес Кусай, живший при конюшне, побрехал немного да и замолк. Авдей сам выходил наружу, вокруг было спокойно, и вдруг такое несчастье!
Конюхи уже вывели всех животных, но, когда настала очередь Алтан-Шейха, жеребец точно обезумел, разметав двух молодых мужиков, стал носиться по узкому проходу между стойлами. А пожар тем временем разгорался, и, несмотря на то что крестьяне и слуги пытались забрасывать пожар снегом, заливали водой, пламя вскоре перекинулось на крышу.
– Вот же упрямая скотина, погибнет не за понюшку табаку! – сокрушался Авдей, наблюдая за тщетными попытками конюхов обуздать ошалевшего жеребца. – А ну, погодь! – закричал он вдруг пронзительно и, вылив на себя ведро воды, бросился в пламя. Молодые его помощники выбежали наружу и принялись кататься по снегу, чтобы загасить занявшиеся огнем армяки.
Саша поискала глазами Кирилла, но в темной, снующей вокруг массе людей не сумела его найти и вновь обратила свой взгляд на вход в конюшню. Алтан-Шейх был уже у самых дверей, Авдей, придерживая его за уздечку, что-то ласково приговаривая, медленно выводил его наружу. И когда им оставалось чуть меньше сажени до спасения, неожиданно обрушилась одна из балок с грохотом, фонтаном искр и ливнем раскаленных углей. Алтан-Шейх поднялся на дыбы, дико заржал и опять умчался в глубь конюшни, а Авдей повалился на пол и исчез в дыму и пламени. Несколько мужиков бросились в огонь и выволокли почти бездыханного конюха, положили его на почерневший от копоти снег. К раненому подбежала невесть откуда взявшаяся Серафима.
