Дочь Льва - Чейз Лоретта (книги без регистрации полные версии .txt) 📗
Исмал выскользнул из сада на улицу. Мехмет стоял на своем посту у черного хода.
— А, хозяин, вы услышали мои молитвы, — прошептал Мехмет. — Вы велели мне оставаться здесь, но…
— Что случилось? Мехмет показал рукой:
— Ее окно было темное, потом недавно в нем ненадолго зажегся свет, и опять стало темно.
— Больше нигде света не было?
— Нигде. Слуги еле дождались, чтобы господа легли спать. Я заглянул, когда в ее окне возник свет. Слуги так и не добрались до кроватей. Двое лежат на полу в столовой, один сидит, положив голову на стол. Еще один свернулся калачиком возле своей кровати. — Мехмет хохотнул.
— И все же что-то неладно… — Исмал смотрел на окна Эсминой спальни. — Перед этим она подслушивала под окном кабинета. Интересно, что она узнала?
Мехмет пожал плечами:
— Слуги отрубились на несколько часов. Посторонние не входили. Остались только запуганный мужчина, старуха, мальчик и маленькая воительница. Даже если они набросятся все четверо, битва будет всего лишь развлечением. — Он посмотрел на Исмала: — Хотя вы любите с ней бороться.
— Тсс. Даже смотреть на ее окно. — Исмал оторвал от окна взгляд. — Мне лучше держаться подальше от нее. Она делает из меня тупицу.
— Ее можно украсть, и к тому времени, как другие проснутся, мы будем далеко от Англии.
— Нет. Я не стану рисковать всем из-за женщины. Во второй раз. Она… — Он оборвал себя, сделал знак Мехмету и сам распластался на стене дома.
Через миг они услышали щелчок дверной ручки. Дверь отворилась, и маленькая фигурка вышла из тени. Эсме, черт бы ее побрал… с кожаной сумкой через плечо. Там только одежда… или шахматы? Он подождал, пока она закроет дверь, вынул пистолет и прыгнул.
Это только страшный сон, уверял себя Персиваль. Огромный уродливый человек с размаху ударил его по глазам камнем в форме шахматной фигуры.
Но глаза все равно не открывались. Он медленно поднял руку, она была тяжелая, как свинец, и стал искать глаза. Нашел один глаз и пальцами раздвинул веки.
Было темно, и комната качалась. Лучше на это не смотреть. Он уронил руку на кровать и попытался заставить работать заторможенные мозги. Выяснилось, что думать он может только о том, как же его тошнит. Если бы вырвало, было бы прекрасно, но слишком много работы.
В горле жгло. Он опять поднял свинцовую руку и пошарил возле кровати. Вода. Она где-то здесь. Но он не мог дотянуться. Он подполз к краю матраса и попробовал опять. На этот раз рука ткнулась в кувшин, и вода залила ему лицо. Он попытался слизывать капли, но язык не слушался. Он застонал.
Он хотел лежать тихо-тихо, заснуть, но страшный сон его караулил. И было еще что-то важное, что он должен был сделать.
Он сполз с подушки и спустил ногу с кровати. Потом другую. Долго, долго тонул, падал. Приземлился на что-то твердое. На пол.
Он сразу же почувствовал приступ рвоты. Он подполз под кровать, подтащил ночной горшок, и его вырвало.
После этого упражнения телу не стало легче, но мозги слегка прочистились от тумана.
Персиваль лег на бок, прижался щекой к холодному полу и постарался думать. Однажды с ним уже было такое, он напился, — когда одноклассник стащил несколько бутылок портвейна из запасов мистера Сейпера. Но тогда физические ощущения были другие.
Если он не пьян, вполне возможно, что он болен. Мозг подсказал, что кто-то сделал его больным. Возможностей было две: а) его накачали наркотиками и б) его отравили. Это подтверждало его подозрения. Только он сейчас не мог вспомнить, что конкретно он подозревал.
Усилия вспомнить привели к новому приступу рвоты, и Персиваль опять вступил в небольшую дискуссию с ночным горшком.
Мозг подал сигнал одобрения. Он был готов сотрудничать. Персиваль вспомнил о письме миссис Стоквелл-Хьюм, которое он вытащил из пустого камина в библиотеке Маунт-Идена. В памяти всплыло отвратительное чувство, когда в саду ему почудилось, что за ним кто-то наблюдает. Можно было перебирать в памяти и дальше, но и этого Персивалю хватило, чтобы напомнить, что он решил что-то сделать. Сегодня ночью, еще но того, как это случится. Он не знал точно, что именно. Но ему казалось, что это происходит сейчас. Он должен это остановить.
Он попытался встать, но не смог. Усилия опять привели его к ночному горшку. После этого мозги прочистились настолько, что предложили: если ты не можешь идти, то попытайся ползти. И также предупредили, чтобы он не свалился с лестницы.
Вариан привязал усталую лошадь к столбу и вынул из подсумка потрепанную ковровую сумку. Он не рассчитывал, что его пригласят переночевать. Едва ли его вообще впустят в дом. Хотя не было еще и полуночи, особняк Брентмора был погружен в темноту. Улицу заполняли экипажи, спешащие с одного праздника на другой. Как всегда, по ней слонялись бездельники, не говоря уж о шалопаях, выискивающих, какую бы выкинуть пакость. Небольшую верховую лошадь его светлость им бы отдал, но в сумке у него лежали пистолеты, а в ближайшем будущем он не сможет себе позволить другую пару прекрасных пистолетов фирмы Мантон.
Глядя на мрачный дом, Вариан пожалел, что явился так поздно. Он вообще жалел, что приехал. Жена она ему или нет, но Эсме всего восемнадцать лет. Она должна испытать веселье лондонского сезона, как любая другая молодая английская леди. Сам он не мог предоставить ей этого удовольствия. Он не мог даже появиться с ней на людях. Он выглядел как оборванец.
Вариан сам не понимал, зачем отправился в Лондон. Он проследил, как Эсме выехала из Маунт-Идена и карета съехала по заросшей сорняками дороге, потом вернулся в дом… и оказался словно в заколдованном мире. Он лихорадочно делал то одно, то другое и не мог ни на чем сосредоточиться. Иногда в голову приходила какая-то мысль, он останавливался, чтобы сказать ей или окликнуть ее… потом вспоминал, что ее нет. Это случалось десятки раз, и всегда он испытывал шок. Такое с ним было после смерти матери. Прошло больше года, прежде чем он перестал ее искать.
Вариан отругал себя: ему уже не шестнадцать лет. Эсме ему не мать, и она не умерла, она просто несколько часов назад уехала в Лондон, где прекрасно проведет время, потому что все в нее влюбятся. Она будет флиртовать, как он научил ее прошлой ночью.
Потом он призадумался, не было ли ошибкой учить ее этому. Его не будет рядом, чтобы предостеречь ее от повес и мошенников, а она так неопытна. Получить авансы от одинокой юной новобрачной до смешного просто. Он сам не раз это проделывал. Если жена его предаст, это будет заслуженное наказание.
Но среди ночи его привело в Лондон не подозрение в предательстве и не ревность. Его привели одиночество, холодная пустота вокруг, когда он не видел ее, и понимание, что она ушла, и чувство, что он теряет ее навсегда.
Поднимаясь по ступеням городского дома, он сказал себе, что его воображение растет пропорционально варварству. Он привел себя в такое состояние просто потому, что отвратительно эгоистичен. Он хочет, чтобы Эсме принадлежала только ему.
Сейчас он всех разбудит, и любое оправдание лишь выставит его дураком.
Обругав себя, он постучал молотком в дверь, подождал целую вечность и еще раз постучал. После нескольких попыток отвращение к себе сменилось тревогой. Кто-то же должен был его услышать!
В загородном доме возле входной двери стоит кресло портье. Младшие слуги по очереди дежурят ночью, чтобы быстро разбудить семью, если придет сосед и сообщит о несчастном случае или опасности. Когда утром Вариан уезжал, ему отпирал сонный, дрожащий лакей.
Кто-то должен быть за этой дверью или в пределах слышимости. Что, если рядом начнется бунт? Или пожар? В Лондоне опаснее, чем в деревне, и слуги должны быть вдвое бдительнее.
Вариан торопливо спустился и пошел по дорожке, отделяющей особняк Брентмора от соседнего дома. Сзади должен быть черный ход.
Вариан постучал. Ответа не было. Он дернул за ручку. Дверь открылась, и у него по спине пробежал холодок.
Сэр Джеральд стоял у окна и всматривался в сад. Часы только что пробили полночь, и пьяный дурак лакей наконец-то пошел на стук. На какой-то ужасный момент баронет подумал, ? что это констебль, но паника была дурацкая. Исмал не поставит на ноги полицию, пока не получит то, за чем приехал, а для этого ему нужна помощь сэра Джеральда.
