Вечные влюбленные - Басби Ширли (читать хорошую книгу полностью TXT) 📗
— Конечно, — сухо, с перекошенным лицом, ответил Ник. — Все что угодно, чтобы сделать твою жизнь в новом доме счастливой.
Атина расхохоталась.
— Только одно может сделать меня счастливой — увидеть тебя в могиле!
Дверь с грохотом захлопнулась за ней. Ник не знал, что делать — то ли ругаться, то ли смеяться. «В Атине только одна хорошая черта, — ядовито подумал он, — она не прячет свои чувства».
Некоторое время он сидел за столом, спрашивая себя, правильно ли поступил или был другой способ договориться с сестрой. Однако в этом он сомневался. Затруднения возникли еще раньше, чем на горизонте появился Николаc: если все было бы пущено на самотек, то Атина и Рэндал благополучно проиграли бы все семейное состояние.
Она была под стать брату — оба гнались за наслаждениями любой ценой. Николаc знал, что Атина обижалась на его попытки угомонить ее в безудержном прожигании жизни, и если бы Рэндал обладал над ней хоть какой-то властью, это в значительной степени облегчило бы его, Ника, задачу. Тогда непростые отношения с сестрой не были бы окончательно разрушены, и если в конфронтации могло быть хоть что-то положительное — это то, что оба знали свое место.
Сцена с Атиной оставила у Николаcа неприятный осадок и едкий вкус во рту. Она некоторой неохотой вытащил дневник из запертого ящика стола и мрачно посмотрел на него. Даже при наиболее благоприятных обстоятельствах он не слишком стремился прочитать о безумной, страстной любви деда, которая привела его к адюльтеру. После безобразной перепалки с Атиной он сейчас меньше всего на свете хотел бы читать дневник Бенедикта. Ему хотелось одного — разыскать Тесc, похитить ее и оставшийся день заниматься любовью.
От одних только мыслей о Тесc настроение само собой немного улучшилось, и он взял маленькую черную книжку. Какая ужасная истина здесь скрывается? Объяснит ли этот дневник, как мог Бенедикт оставить юную жену и младенца-сына и сбежать с женой другого человека? Бросить титул, поместья, огромное богатство? А бриллианты Шербурнов? Написал ли он об этом?
Николасу не терпелось начать чтение дневника с конца, где дед, без сомнения, описывал планы своего побега с Терезой. Поэтому он лениво перелистал начальные страницы тома, с оборвавшимся сердцем прочитал о радости, которая охватила Бенедикта в день, когда было объявлено о его помолвке с Терезой Дэлби. Из каждого слова было ясно, что дед до глубины души любил Терезу и она отвечала ему взаимностью. Ник никогда особенно не задумывался о прабабушке Тесc — только как о женщине, которая украла деда у Паллас. Но по мере того как он читал буквально светившиеся любовью строки Бенедикта, перед ним возникал иной образ этой женщины. «Она очень похожа на Тесc, — с удивлением подумал он. — У нее такой же нрав. Такая же изысканная красота. И такая же страстная натура…» — Смущенный своими выводами, он перескочил несколько страниц и остановился, чтобы прочитать о великом гневе и ужасном страдании деда, обнаружившего черное вероломство Грегори Мандевилла.
Дед узнал, что его возлюбленная похищена и должна быть насильно выдана замуж за человека, которого Бенедикт когда-то называл другом. С такой же болью он написал несколько страниц о своем отчаянии, когда узнал, что Тереза носит под сердцем ребенка своего мужа.
Николаc часто спрашивал себя, почему Бенедикт не вызвал Грегори на дуэль, и вот теперь, в дневнике, нашел ответ на этот вопрос. Король! Это он запретил дуэль, желая избежать смертельного поединка между двумя своими фаворитами. Родители деда, в свою очередь, тоже повлияли на короля. Они изо всех сил старались помешать Бенедикту, не допустить, чтобы он стал рисковать жизнью на дуэли из-за женщины, которая уже была беременна от другого человека. Он был их единственным ребенком, последним Талмиджем. Ему необходимо было выжить и положить начало следующему поколению. В этих словах было столько отчаяния, что Ник почувствовал, как сердце его разрывается от сострадания.
Бенедикт исполнил свой долг, однако его ненависть к Грегори Мандевиллу буквально прожигала страницы старого дневника. Николае понимал ярость деда по отношению к этому человеку, одобрял планы мести, которые вынашивал дед, чтобы наказать Грегори.
Однако эти планы ни к чему не привели, поскольку Бенедикт Талмидж не был способен на хладнокровное убийство, даже если и задумывал его.
Наконец Николаc отложил книгу в сторону и налил себе стаканчик белого рейнвейна. Потягивая вино, он удобнее расположился в кресле, снова взял дневник и погрузился в трагическую историю, разыгравшуюся почти семьдесят лет назад. «Не все в ней, оказывается, было так трагично», — изумленно заметил он, когда взгляд его случайно упал на страницу, помеченную 17 октября 1744 года.
«Какой чудесный, счастливый день! Моя милая красавица жена подарила мне прекрасного здорового сына! Мы назвали его Фрэнсис и как большинство гордых родителей, считаем, что он самый красивый. Странно, я не думал, что когда-нибудь почувствую себя счастливым, и все же сегодня я полон радости. У меня любящая жена и сильный, крепкий наследник. Я был уверен, что жизнь моя окончена, когда Грегори похитил Терезу, но тут обнаружил, что моя дорогая Паллас доставила мне великую радость. Она не только подарила мне сына, но благодаря своей нежности и доброте изгнала из моего сердца призраки и тени и озарила его солнечным светом…»
Ник закрыл маленькую книгу и, глупо улыбаясь, уставился перед собой. «Надо дать прочитать бабушке этот отрывок, — с любовью подумал он. — Ей будет приятно узнать, какие глубокие чувства она пробудила в нем». Потом он нахмурился, задумавшись над тем, что написал его дед. Это было не похоже на слова человека, который два месяца спустя бросит эту самую прелестную жену и новорожденного сына и убежит с другой женщиной.
Он уже собирался было взять дневник и продолжить чтение, как вдруг раздался стук в дверь. Николаc напрягся. Он искренне надеялся, что это не Атина. Граф осторожно пригласил стучавшего, и улыбка изогнула его губы: в комнату вошел барон Рокуэлл.
Ник положил дневник в ящик стола и запер его, а потом вопросительно посмотрел на приятеля.
— Видно, я никудышный хозяин. Тебе, наверное, невыносимо скучно, Томас?
— О нет, дело не в этом, — поспешно разуверил его барон. — Но меня не волнуют все эти затхлые портреты твоих предков. Твоя бабушка предложила дамам пройтись по галерее, ты же знаешь женщин — они думают, что лучше развлечения не найти. — Он с гордостью добавил:
— Они чуть не запрягли меня пойти с ними, но я отговорился, что у меня к тебе дело. И вот я здесь!
Николаc предложил барону рейнвейн, который он с готовностью принял, и указал ему на пару красных, обитых телячьей кожей кресел с высокой спинкой, стоявших возле окна, выходившего в сад.
День уже клонился к вечеру, и сад сиял мягким золотистым светом под лучами медленно угасающего солнца. Ник отпил немного вина и с улыбкой спросил:
— А как Александр? Ты что, безжалостно отдал его на попечение дам?
Барон напустил на себя обиженный вид.
— Не думай, что я покинул его. Этот дурачок сам захотел присоединиться к ним: готов сделать все что угодно, лишь бы поухаживать за Этти Мандевилл. Какого черта он не возьмет да и не женится на этой девчонке? И чтобы я к этому не касался!
Ник едва не поперхнулся вином. Жениться на этой девчонке?
Похоже, его друг бросается в некие безрассудные глубины.
Пряча изумление. Ник сухо сказал:
— Я заметил, что твой брат необыкновенно увлечен этой леди.
Барон фыркнул.
— Он влюблен в нее по уши уже несколько лет!
Ник нахмурился.
— Тогда почему он не делает ей предложения? Там ведь, верно, нет никаких препятствий?
— Ну, видишь ли, дело в том, — с живостью начал барон, — что Этти на два года старше моего брата и, когда он в первый раз приехал в Лондон и увидел ее, она уже год или два выезжала в свет, и какой-то богатый герцог или кто он там еще за ней увивался. Ее дед насмерть стоял за такое сватовство и уже прикидывал, какой гранд-герцогиней станет его внучка. Все были уверены, что она выйдет замуж за этого богача, поэтому Александр не делал попыток пробудить к себе интерес, считая, что это бесполезно. Думаю, из-за этого он вместе с тобой вступил в армию. — Рокуэлл помолчал, отпил вина и с удовольствием продолжил:
