Мотылек (СИ) - Сурикова Марьяна (читаем книги онлайн TXT, FB2) 📗

   Я подошла к шкафу, выбрала длинную белую рубашку, мягко обнимающую тело, укрывшую меня до самых пяток, стянула волосы лентой, а сверху набросила тёплый плащ и засунула в карман маленький бутылёк с розовым маслом. Отворила дверь и замерла перед улёгшимся на пороге Риком. Сделала шаг, и собака вскочила на ноги, настороженно опустив голову.

   — Рик, хороший пёс. Идём к Джаральду, Рик. Я отведу тебя к хозяину, идём.

   Собака вильнула хвостом, выпрямилась, с ожиданием глядя на меня, и пошла рядом, бок о бок, когда я направилась прямиком к главной лестнице. Остановившись наверху, я прижалась ближе к стене и прислушалась к тишине уснувшего дома. Вечерние развлечения сводились нынче к долгим беседам и криббеджу12 или иным незатейливым играм. Все забавы были отменены ввиду траура. Спать все расходились довольно рано, а потому практически не было риска встретить кого-нибудь на лестнице. Я же всё равно соблюдала осторожность и кралась вниз на цыпочках, а Рик бежал рядом.

   На втором этаже я опять прильнула к стене, ступая едва слышно, скользя по полу бесшумно, как приведение. Казалось, что до двери графа я шла целую вечность. Рик радостно вилял хвостом, ожидая встречи с хозяином, а я прислонилась ухом к деревянной створке, прислушиваясь и опасаясь, что Джаральд находится в комнате не один. Не услышала ни голосов, ни смеха, ни иных звуков. Возможно, он крепко спал сейчас в своей постели, или же звуки из спальни попросту не долетали сюда.

   Отворив дверь, прокралась в темную гостиную, снова замерла, вся обратившись в слух. Тишину нарушало только клацанье собачьих когтей по каменному полу. Я тихо постучала и вошла в спальню. Комната освещалась огнём нескольких свечей, а граф сидел в кресле у камина, отстраненно глядя в огонь. Он медленно повернул голову, взглянул на меня, а Рик помчался к хозяину, радостно виляя хвостом, с гордостью показывая, что привёл к нему гостью. Только желал ли хозяин собаки видеть эту гостью в своей спальне? От ответа на вопрос зависел успех всего моего предприятия.

   — Рози? — Джаральд вопросительно приподнял брови. В его лице не было усмешки, циничной издёвки, только усталость.

   — Позволите войти? — я всё-таки растерялась, оказавшись перед ним, стоя посреди его спальни, и спросила самое глупое, что только могло прийти в голову.

   — Ты уже вошла, — он усмехнулся, — тайком, посреди ночи. К сожалению, я сегодня не в настроении убивать, Розалинда, так нелегко потом придумывать себе алиби.

   — Я пришла помириться.

   — Помириться?

   — У нас... у нас такие сложные отношения в последнее время, я не могу больше выносить этого напряжения.

   Он вздохнул и откинул голову на спинку кресла.

   — Как ребёнок, Рози, ей-богу. Как ты собралась мириться? Что-нибудь из разряда: «Я не то подумала, я не это имела в виду и вовсе не то хотела сказать?»

   — Нет.

   Я подошла ближе, медленно стянула плащ и повесила его на спинку кровати, повернулась лицом к Джаральду, который с интересом наблюдал за мной. Рик попытался привлечь внимание к себе, чтобы вымолить чуточку ласки, он поставил лапы на колени графа и положил на них голову.

   — Вы... не запрете собаку?

   — Зачем?

   — Затем, что... я бы хотела...

   Граф отогнал пса, поднялся и шагнул в мою сторону. Я осталась стоять на месте, глядя, как он неторопливо приближается и подходит вплотную, чтобы замереть буквально в нескольких сантиметрах.

   — Ты выбрала интересный способ помириться. Что же случилось, Розалинда, отчего так резко изменилось твоё мнение?

   — Я устала бороться со своими желаниями.

   — Правда?

   — Я... мне было больно оттого, что произошло между нами во время последней близости. Понимаю, что виновата, нельзя было выдавать вашу тайну священнику, пусть даже на исповеди, но я верила тогда, что это поможет, а в итоге дала в руки Катрин ужасное оружие, а потом...

   Он протянул руку и поднял мой подбородок, изучающе всматриваясь в лицо.

   — Священник рассказал, как Катрин выудила у него эту тайну. Ты предала ненамеренно, Рози. Но очень жаль, что в тебе столь сильна истинно женская привычка —вы просто не в состоянии удержать язык за зубами.

   Я отвела взгляд, а он продолжил.

   — Не знаю как, но Катрин открыла подземный ход. Ведь не ты рассказала ей про механизм?

   Я отрицательно замотала головой.

   — Значит сама, — негромко сказал он, а потом отчего-то бросил задумчивый взгляд на собаку и продолжил: — Когда я вернулся в комнату, Катрин уже сбежала. Мы искали её вместе с Джимом, и я нашёл первым.

   — Отчего она сбежала?

   Едва не спросила «Вы угрожали ей?», но вовремя прикусила язык.

   — Искала доказательства против меня.

   — Значит, она просто забрела не туда, а потом... потом случилась трагедия?

   — А об этом уже тебе судить, Розалинда. Все зависит от глубины твоего доверия.

   — Как же... как же комната и картины?

   — Они валялись на чердаке. Увлекался в молодости живописью, знаешь ли. —Он усмехнулся и провёл большим пальцем по моему подбородку, — оставалось только снести все забытые картины в комнату и быстро организовать мастерскую.

   — А слухи, которые ходят среди слуг? Вы и правда держите комнату запертой? Храните за дверью очередные тайны?

   — Может и храню, Рози. Мы ведь уже выяснили, чем меньше ты знаешь, тем лучше для нас двоих.

   — Вы правы, — потупилась я.

   — Знаешь, чего я хочу, Рози?

   — Чего?

   — Чтобы ты перестала говорить мне «Вы». Ты пришла сама, так к чему нам соблюдать правила хорошего тона и зачем вести долгие разговоры? Может пора переходить к делу?

   Издёвка? Да. Тонкая? Нет. Прямая, неприкрытая издёвка, затронувшая нужную струну, сыгравшая на остатках гордости.

   — Если хотите, я уйду.

   Он промолчал, а я развернулась к кровати, взяла плащ и накинула на плечи. Бросила взгляд на развалившегося у камина Рика и направилась прочь. Граф поймал меня у самой двери, схватил за плечи, прошептал на ухо: «Не хочу» и потянул обратно. Сам развязал ленты плаща, скинув его на пол. Поднял широкий подол рубашки и стянул её через голову, отступая и оглядывая моё тело с особенным предвкушением в глазах.

   Я медленно повернулась к нему, пытаясь подавить разлившуюся в душе растерянность вперемешку со страхом и смущением, наклонилась и достала из кармана плаща пузырек. Джаральд проследил взглядом, как я ставлю масло на столик и снова усмехнулся, но ничего не сказал, ожидая моих дальнейших действий.

   Пытаясь поскорее взять себя в руки, я отошла к комоду. Набрала в таз воды из кувшина, смочила в ней губку, медленно обтёрла своё тело, ёжась от прохладных прикосновений, и все это под его молчаливым взором. Отерев кожу полотенцем, я развернулась и приблизилась к графу. Поднялась на цыпочки и развязала его шейный платок, бросила в груду одежды на полу и занялась пуговицами чёрной рубашки. Отправив её следом за платком, опустилась на колени, расстегнула и стянула вниз его брюки. Джаральд все также молча наблюдал, как я снова беру губку, чтобы в этот раз пройтись ею по его телу.

   Он так странно вёл себя, как будто смотрел представление и ждал, когда же опустят занавес, чтобы решить, хлопать мне или закидать гнилыми помидорами. Нервничая с каждой минутой сильнее, я постаралась побыстрее все закончить. Опасалась, что граф вот-вот раздумает предоставлять мне полную свободу действий. Убирая таз обратно на комод, я будто случайно плеснула немного воды на ковёр, а любопытный Рик тут же подбежал ближе и обнюхал пятно.

   — Рик, уходи, — велела я, не ожидая, впрочем, что собака послушается. Мне гораздо важнее была реакция графа. Пес не обратил на мой приказ внимания, и тогда Джаральд тихонько свистнул. Доберман навострил уши и беспрекословно подчинился жесту хозяина, велевшего собаке уйти в небольшую комнатушку, после чего граф закрыл низкую дверцу и повернулся ко мне.

   Перевести дух от облегчения не позволило только опасение, что мужчина мгновенно заметит мою радость. Пока он не передумал и не принялся вновь смеяться надо мной, я взяла его за руку и подвела к кровати, мягко положила ладонь на плечо, толкая его на одеяло. Он медленно опустился на постель, не сводя с меня изучающего взгляда, в уголках губ застыла та самая усмешка, рождавшая в душе неуверенность вперемешку с волнением.