Под южным солнцем - Пембертон Маргарет (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
— Разве он не великолепен? У него были почти голубые глаза, когда он родился, а теперь стали карими. Но волосы совсем не похожи на твои. Даже при рождении было ясно, что по цвету они ближе к моим, чем к твоим. Я никак не пойму, чего в нем больше, английского или славянского. Впрочем, он явно будет красавцем, не так ли?
— Еще каким, — согласился Джулиан, глядя на сына так, словно он больше никогда его не увидит. — И мне нравится имя. Кажется, Стефан был последним царем Сербии?
Наталья кивнула:
— Я была уверена, что ты не станешь возражать. Я назвала его в честь тебя и моего отца: Стефан Алексий Джулиан.
Джулиан очень осторожно положил Стефана назад в кроватку.
— Нам надо спуститься вниз, — сказал он с сожалением. — Я еще не видел отца, а если мы сейчас запремся в нашей комнате, то это надолго.
— Расскажи, что с тобой было, когда тебя ранили, — сказала Наталья, глядя ему в глаза, в то время как он ее обнял. — Наверное, было намного хуже, чем ты писал? Ты теперь всегда будешь хромать?
— Это имеет для тебя большое значение?
Наталья покачала головой.
— Нет, — сказала она с явной искренностью. — Самое главное — ты жив.
Джулиан ощутил огромное удовлетворение, и не потому, что его хромота не оттолкнула ее, а потому, что в ее ответе он почувствовал любовь к нему.
В постели она пылко отвечала на ласки мужа, и это лучше всяких слов убедило его в ее любви. Порой, когда его блаженство достигало необычайных высот, он забывал о тех ужасах, которые ему пришлось пережить, и ему казалось, что до Фландрии так же далеко, как до Луны.
На домашней вечеринке, которую Диана и Наталья устроили в его честь, играли два оркестра. Один — американский, негритянский, другой — гавайский. Еда разительно отличалась от окопного армейского пайка. Вместо жесткой говядины — авокадо, черепашье мясо и крабы, а вместо эмалированных кружек — с горьким чаем — шампанское, всевозможные красные сухие вина и бренди.
Хотя танцы продолжались до зари и все приглашенные были довольны, вечеринка не очень-то радовала Джулиана. Все казалось странным и чрезмерным, и трудно было поверить, находясь в комнатах, благоухающих орхидеями и розами, что в это время на другом берегу Ла-Манша в невообразимых условиях тысячами гибнут люди.
Наталья почувствовала его внутреннее неприятие празднества, которое устроила Диана, и полностью была с ним согласна. Ей тоже трудно было веселиться при мысли о страданиях, которые испытывала отступающая сербская армия.
— Можешь ли ты узнать, находится ли мой дядя все еще в войсках? И не Сандро ли ведет армию через горы в Албанию? — спрашивала она, когда они лежали, обнявшись, в постели, усталые и пресытившиеся любовными ласками.
Ему удалось узнать очень мало.
— С высшим сербским командованием нет связи уже несколько месяцев, — сказал Джулиан, вернувшись с Уайтхолла. — Ходят слухи, что король Петр и князь Александр находятся в войсках и пробиваются с ними через Альпы в Албанию.
Но нет никаких сообщений и даже слухов о том, что творится в Белграде и Нише.
Отсутствие информации, даже несмотря на дипломатические связи Джулиана, очень огорчало Наталью, но это еще было не все. Безответственная болтовня Дианы вынудила ее рассказать мужу о Ники.
— Хорватский националист? — спросил он, ошарашенный. — И это после всего того, что случилось? После дружбы с Принципом ты снова делаешь глупость, связавшись с хорватским националистом! Неужели ты не можешь понять, что интересуешь этих людей только потому, что они хотят использовать твои родственные связи?
— Ты ошибаешься, — упрямо сказала Наталья, огорченная тем, что им приходится спорить. — Для Ники и его друзей главное то, что я южная славянка, как и они.
— Быть просто славянкой еще ничего не значит! — выпалил Джулиан, запустив пальцы в свою шевелюру. — Не будь ты из семьи Карагеоргиевичей, члены Югославянского комитета не стали бы тратить на тебя ни дня!
— Ты не понимаешь, — напряженно сказала Наталья, очень сожалея, что Диана узнала о Ники и теперь о ее знакомстве с ним стало известно Джулиану. — В Югославянский комитет входят весьма достойные люди! Даже редактор «Тайме» одобряет их цели! К этой организации присоединился бы и мой папа…
— Твой отец был бы против твоих связей с националистами любой масти, — мрачно возразил Джулиан. — Неужели ты забыла, что произошло совсем недавно? Ты едва не предстала перед австрийским судом за соучастие в убийстве эрцгерцога Франца-Фердинанда!
— Ты ошибаешься, — повторила она. — Не было ордера на мой арест. Австрийцы не потребовали моей выдачи.
Джулиан резко отвернулся, засунув сжатые в кулаки руки глубоко в карманы брюк. Когда Алексий написал ему о том, что австрийцы потребовали выдачи Натальи, он решил не рассказывать ей об этом, чтобы не волновать. Сейчас он испытывал огромное искушение рассказать, как близка она была к тому, чтобы предстать перед судом вместе с Гаврило Принципом и его дружками.
Наталья подошла к нему сзади и примирительно провела руками по его предплечьям.
— Давай не будем ссориться, — сказала она грудным голосом. — Осталось всего четыре дня до твоего возвращения на фронт. Не будем их портить.
Его гнев мгновенно испарился.
Последние дни отпуска Джулиана пролетели с невероятной быстротой. Только что они сидели на ковре перед пылающим камином, весело играя со Стефаном и Беллой, и вот уже служанка укладывает ранец Джулиана, а он снова надевает свое ужасное хаки.
Наталья сидела на кровати, наблюдая за ним. Ею овладело беспокойство.
— Ты так ничего и не рассказал, — тихо произнесла она.
Он повернулся к ней от зеркала на туалетном столике.
— О чем?
— О войне. О Фландрии.
Джулиан снова медленно повернулся к зеркалу, приводя в порядок свой воротничок.
— О чем тут говорить? — сказал он наконец. — Это не поддается описанию. Никакие слова не могут передать того, что там происходит.
Наталья молчала, а он, застегнув воротничок, подошел к ней, сел рядом и взял за руку.
— Хуже всего день за днем сидеть в окопах среди крыс, гнили и вони, в постоянной грязи и терять людей.
