Талисман - Роджерс Мэрилайл (читать книги полные .TXT) 📗
– Перестань. – Грэй взял ее маленькие руки в свои и нежно потянул ее к креслу для двоих, удобно расположенному перед горящим камином. – Ни одна жена не обязана мужу доверием, которого он не заслужил. И я не могу по праву требовать твоего, пока не поделился с тобой всеми темными историями своего прошлого.
Лиз ничего не сказала, но глаза ее расширились. Может, в семье Брандт есть жуткая тайна? Какая-нибудь безумная тетка, запертая в башне в поместье Эшли?
Грэй увидел стремительно менявшееся выражение ее лица и понял, что у нее разыгралось воображение.
– Нет. – Часть мрачной горечи старых воспоминаний ушла при ощущении тепла, которое неизменно вызывало ее живительное общество, и он улыбнулся: – Ничего такого ужасного, что ты себе, очевидно, вообразила. Просто тайна дома в Сент-Джонс Вуд.
Лиз заставила себя не отнимать рук, еще лежавших в его ладонях. Она пообещала доверие и любой ценой готова дать его.
– В то утро, когда я застал тебя в библиотеке за чтением газеты, я рассказал тебе, в каком ужасе был отец от моего безрассудного поведения. Боюсь, я сильно преуменьшил. На самом деле он был в бешенстве… но и я также. – Грэй перевел взгляд на камин и в битве языков пламени увидел отражение прошлого.
– Я нежно любил свою мать, так же нежно, как и моя мать – первую Лилибет. Я был подростком, едва вышедшим из коротких штанишек, когда впервые обнаружил, что отец, которого я боготворил как образец джентльмена, содержал любовницу. Мать сохраняла почти безупречный вид неосведомленности в этом. Но в редких вспышках глубоко запрятанной боли я видел, что она знает об этой женщине, но из любви к недостойному мужчине делает вид, что не знает. Она простила ему оскорбление и мучительную рану, я – нет. Он считал, что я перерасту свое неразумное отношение, думал, что я сам последую этому распространенному в нашем кругу обычаю. Зная, какую боль это причиняло моей матери, я не мог, не делал этого и не буду. – Тепло затуманившиеся глаза ласково погладили женщину, которая была похожа на яркий язычок пламени, застывший во времени.
Вздохнув под его взглядом, исполненным напряженной глубины, Лиз открыла рот, но не нашла слов, чтобы выразить мириады эмоций, которые он пробудил, – сочувствие, восхищение, благодарность и, больше всего, любовь. Но Грэй продолжил, прежде чем она успела привести свои мысли в порядок:
– Вопреки добропорядочному образу моего отца и невозможно высоким требованиям, которые он стремился навязать мне, он причинял боль маме, и не один раз, а на протяжении всей их жизни. Такое разочарование взбунтовало меня. Я решил, что, если он может быть таким порочным вопреки тщательно оберегаемой репутации безгрешности, я никогда не буду прятать своих действий. И я был настроен натворить достаточно, столько, чтобы добиться позора, которого он был достоин, но тщательно избегал. Это возымело первоначальное действие, которого я добивался, ввергнув в ярость отца, так гордившегося нашим благородным именем, приведя в ужас пятнами, которыми я нарочно старался это имя испачкать.
Лиз даже испугалась, узнав, что этот мужчина когда-то специально наносил своей семье ущерб, которого так опасался с ее стороны, и не смогла сдержать улыбку. Она покачала головой с деланным сожалением, поймав отблески золотистого огня в камине своими яркими локонами.
– Только подумать, как часто ты обвинял меня в том, что я почти преступаю границы.
– А, но тебя бы обвинили, тогда как меня – нет, несмотря на мои серьезные старания заслужить бесчестье. Вместо этого я узнал, как изумительно снисходительно общество к мужчине, которому еще только в будущем положен такой важный титул, как мой.
Посмотрев на Грэя, Лиз увидела, что его лицо приняло такое же холодное, надменное выражение, как в тот день, когда она встретила его. Снова увидев это выражение, она внезапно осознала, как смягчилось его лицо за прошедшие с тех пор недели. Лиз пришло в голову, что ее способность так часто выводить Грэя из себя, вероятно, сыграла какую-то роль в растапливании льда. В этот момент ей так захотелось снова стереть эту холодность, что она чуть не погладила это мужественное лицо.
– Но не в этом дело. – Грэй встряхнул головой, освобождаясь из холодного плена воспоминаний. – Перед тем как отправиться в очередное из своих любимых плаваний на яхте, отец призвал меня в Эшли Холл – как я полагал, для обычной нотации. Я ошибся. – В его невеселом смехе прозвучали циничные нотки. – Он только что переписал свое завещание и хотел познакомить меня с его пунктами.
Давно подавляемые воспоминания о неприятной сцене встали у Грэя перед глазами. Он продолжал, решившись закончить свой рассказ в надежде никогда к этому не возвращаться.
– Титул и собственность отходили ко мне как его наследнику. Также, за исключением сумм, отказанных верным слугам и близким родственникам, он завещал мне весь доход от поместья Эшли и вложений. Однако этот доход передавался мне при условии, что я буду содержать его любовницу в роскоши до конца ее дней. У нас был страшный скандал, и я в гневе вернулся в Лондон… это был последний раз, когда я видел его живым.
Лиз видела, как глаза Грэя потемнели от странного сочетания грусти и негодования. Она бы все отдала, лишь бы облегчить его страдания.
– Он был лицемером! – В тихом голосе слышалась невыразимая боль. – Но и я тоже, раз тоскую о смерти человека, которого не мог уважать.
– Нет, – Лиз тут же опровергла его самообвинение. – Ни один человек не совершенен, и нет ничего постыдного в любви к несовершенному отцу. В конце концов, он любил тебя, несмотря на то, что считал твоими недостатками. И когда – нибудь, если Господь благословит нас сыновьями, я не сомневаюсь, ты будешь любить их, невзирая на переделки, в которые они попадут.
При мысли о ребенке от этой женщины, столь же сострадательной, сколь и своевольной, лицо Грэя осветилось теплой улыбкой. Это тепло способно было затмить холодное ожесточение. Может быть, оно не уйдет навсегда, но в ее согревающем обществе боль становилась меньше.
– Раз ты просишь, я попытаюсь простить моего отца, как уже давно простил твоего за тот обман, который подарил мне тебя. Больше того, я должен благодарить Сэмюэля Хьюза. – Он притянул ее к себе и прижался щекой к полыхающим волосам, добавив напоследок:
