Звездочет - Яффе Мишель (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
Роберто и Франческо затаили дыхание.
— Я не убивала Изабеллу Беллоккьо, — глядя прямо в глаза судье, недрогнувшим голосом ответила она.
Синьор Альвизе разочарованно вздохнул.
— Хорошо. В обвинении сказано: днем одиннадцатого ноября сего года вы убили куртизанку Изабеллу Беллоккьо в ее постели. Вы долго и безуспешно пытались взять над ней реванш, а затем в порыве ревности нанесли ей предательски смертельную рану в сердце. Затем спрятали тело, расчленили его и утопили.
— Ха-ха! — громко воскликнул Йен, вставая с места.
— Я попрошу вас сесть, д'Аосто, или покинуть зал суда, — обратил к нему свое бесстрастное лицо судья. — Еще одна подобная выходка, и вас выведут насильно.
Йен тут же опустился и не стал возражать.
Еще до того, как он так бездарно вмешался в процесс, Бьянка прониклась к нему презрением. Обвинение в убийстве само по себе отвратительно, но сопровождать его жестокими анатомическими подробностями с оттенком сексуальной извращенности вовсе подло! Она обернулась, чтобы наградить его уничижительным взглядом, но в этот момент к ней подошел стражник и что-то протянул.
— Хмурое выражение вашего лица свидетельствует о том, что вы узнали бумагу, синьорина. — Это было утверждение, а не вопрос, и Бьянка не успела объяснить, что ее хмурый взгляд предназначался жениху.
— Да, ваша светлость. Я узнаю. Это третий сонет Петрарки.
Второй судья, Архимед Сегузо, взглянул на нее из-под полуопущенных век:
— Мы здесь не для того, чтобы восхищаться вашей образованностью, синьорина. Вы узнаете руку, которой это стихотворение написано?
— Да, это писала я, — призналась Бьянка, не понимая, куда клонят судьи.
— Сколько подобных любовных сонетов послали вы Изабелле Беллоккьо? — Теперь судья не спрашивал, а угрожал.
— Ни одного.
Синьор Архимед удивленно раскрыл глаза и улыбнулся в кошачьи усы:
— Тогда объясните, как этот сонет, написанный вашей рукой, оказался в доме Изабеллы Беллоккьо.
— Я написала его у нее в доме, — спокойно ответила Бьянка. Даже такой ограниченный человек, как синьор Архимед, мог видеть, что она говорит правду. — Изабелла была неграмотной, и я учила ее писать. Она попросила меня записать любовный сонет, который она могла бы копировать самостоятельно.
— Советую вам, синьорина, не злоупотреблять нашим доверием, — ответили ей. Она переоценила свою аудиторию. Глаза, взиравшие на нее, снова стали прозрачно-ледяными. — Как долго вы находились в любовной связи с Изабеллой Беллоккьо?
— Я никогда не находилась с ней в любовной связи, — поежилась Бьянка, перебирая влажными пальцами ног, чтобы они не онемели.
— Возможно, вы и не считаете это проявлением любви. И все же, когда вы стали домогаться ее любви?
— Я никогда этого не делала. — Она понимала, что возражать бесполезно. К тому же ноги предательски немели.
— Синьорина Сальва, оцените здраво свое положение. У нас есть весомые доказательства того, что ваши сексуальные интересы не касаются мужчин.
— Правда? — Внезапно тепло разлилось по ее телу, возвращая ей самообладание. — Надеюсь, вы их представите. Это будет занимательно.
Третий судья поднес лупу к глазам. Корнелио Гримани был известен своей способностью сохранять полнейшее хладнокровие в течение процесса, а потом эффектно поймать преступника на каком-нибудь факте. Многие относили последнюю его способность на счет увеличительного стекла, которым он пользовался. Казалось, оно обладало магическим свойством проникать в души и тайные мысли преступников и разоблачать их.
Бьянка размышляла над тем, чего хотел добиться Йен, включив такой странный пункт в обвинение. Даже если он ее анатомические рисунки готов отнести к извращениям, не может же он утверждать, что ее не интересуют мужчины! Зачем ему понадобилась эта ложь? Не может же он настолько предательски обойтись с ней!
— Наверное, вы правы, — сказал синьор Корнелио в заключение, чем привлек внимание Бьянки. — Вас это, безусловно, развлечет. — С этими словами он дал знак стражникам ввести свидетелей.
Сначала, к изумлению, а потом к ужасу Бьянки, в зал вошел Джулио Креши. Он огляделся, небрежно поклонился собранию и уставился на судей.
— Синьор Креши, повторите, пожалуйста, что вы сообщили нам ранее, — приказал синьор Альвизе, причем Бьянка, сколько ни смотрела, так и не заметила, что его губы шевельнулись.
Креши изобразил задумчивость, которая больше походила на страдания от запора. Наконец он повысил голос до предела и промямлил:
— По-моему, я начал так: «Все говорят, что Бьянка Сальва холодна как ледышка».
— Именно, — поморщившись, поддержал его синьор Корнелио. — Но нас интересует не то, что вы от кого-то слышали, а то, что испытали сами.
Креши украдкой бросил взгляд на Бьянку. Ему было бы легче рассказывать, если бы вокруг были одни мужчины или если бы она не так вызывающе смотрела на него.
— Дело было в понедельник вечером, на балу в честь ее помолвки. Я подошел поздравить ее и, возможно, помочь избавиться от некоторых кавалеров. Вы не поверите, когда узнаете, что она сделала! Она поднялась, взглянула на меня как на какого-то мерзкого грызуна и пошла прочь.
Бьянка разрывалась между желанием похвалить его за восхитительное самокритичное описание и попросить его повторить то, почему она решительно избегала его общества.
— Какое заключение вы делаете из этого, синьор Креши? — вмешался синьор Альвизе.
— Что ж, оно очевидно. — Он переступил с ноги на ногу, чтобы все могли оценить его массивные ноги и завидную стать, прежде чем обвинить Бьянку в том, что она не в состоянии оценить мужскую красоту. — Я заключил, что она ненавидит мужчин.
— Может быть, дело в том, что она плохо относится лично к вам? — серьезно переспросил синьор Корнелио.
Креши взглянул на него так, словно собирался вызвать его на дуэль, но поскольку дуэли были запрещены в Венеции законом, а судья несколько лет назад отпраздновал свое семидесятипятилетие, он передумал, вспомнив, что Корнелио Гримани обвиняют в слабоумии. Он решил, что это шутка.
— Это было бы смешно, если бы многие мои друзья не замечали за синьориной того же. К тому же у вас есть свидетельства этого парня про одежду.