Цветы из бури - Кинсейл Лаура (читать полную версию книги .txt) 📗
Ее щеки порозовели.
— Ты такой… развращенный.
— Развращенный? Так плохо, Мэдди?
Она посмотрела на него, видимо, думая о том, как она выглядит. Она видела только его лицо.
— Ты говорила, когда впервые увидела меня… что подумала?
Она слегка вздохнула.
— Подумала, что ты порочный человек.
— Осуждение. — Он сомкнул свои ноги вокруг ее бедер. — Презрение. Иди домой… молись.
— Но ты мне больше понравился после того, как предложил папе кафедру математики.
— Честолюбие, — сказал он. — Хорошая жена.
Тут она впервые улыбнулась. Он слегка покачивал ее своими ногами.
— Умная. Честолюбивая. — Кристиан, опираясь на одну руку, отвел ее волосы на плечи. — Красивая.
Ее дыхание участилось. Он касался ее тела и гладил ее от талии до груди.
— Мне так нравится, — прошептала она в неожиданном порыве.
— Мне тоже, — сказал он торжественно. Он ласкал ее грудь, медленно, наблюдая за ней, и каждое его поглаживание отражалось на ее лице. Когда он коснулся соска, она порывисто вздохнула и закусила нижнюю губу.
Кристиан тихо простонал. Он прижался к ней и своим языком стал повторять движения пальцев. Потом он положил руки на ее талию и стал сосать ее грудь. Она стонала, изгибалась под ним. Руки его скользнули вниз и стали ласкать короткие локоны. Она все еще хранила запах прошедшей ночи, густое и жаркое напряжение страсти. Он как сквозь сон почувствовал, как ее пальцы входят в его волосы и как она притягивает его к себе.
Он просунул руку между ее бедрами, раздвинул их и широко раскинул свои ноги. И вот он прижал ее к себе, прекрасную, соблазнительную Мэдди со струящимися по плечам волосами, с запрокинутой головой и полуоткрытым ртом.
Его последние ласки возбуждали ее, пока ее бедра не задрожали и пока она не стала тяжело дышать всякий раз, когда он касался ее. Потом она вновь застонала, глаза ее широко открылись и она смотрела, как он, прижав к себе ее крепко, постепенно шел к своей цели.
Она дергалась и извивалась, пока он не научил ее ритму. А волосы ее скользили между его ладонями и ее кожей. Она с легкими вскрикиваниями отдавалась ему, как в каком-то беспокойном сновидении, а он крепче обнял и прижал ее к себе на мгновение, а потом наконец в каком-то глубоком порыве в нее перешло все мучившее его сладострастие.
Когда все было кончено, он прижал ее к своей груди, так и не закрыв глаз, чтобы сделать все как можно более реальным и изгнать ночные кошмары.
Глава 26
На следующее утро Мэдди едва могла смотреть на Жерво, хотя он никак не давал ей понять, что помнит ее несдержанность. Ей даже казалось, что он стал с ней холоднее, чем обычно, в присутствии других проявляя лишь обычную вежливость. Он, как ей показалось, держался отчужденно, если не считать одного тайного взгляда за спиной тетки, сопровождавшегося кривой усмешкой, когда все стояли у пылающего камина и обсуждали планы рождественского обеда для обитателей замка.
Мэдди покраснела, не в силах отвести взгляд. Ухмылка Жерво постепенно растаяла, и он отвернулся.
Дарэм предлагал устроить бал и танцевать вальс, а леди де Марли утверждала, что двух зажаренных бычков, хорошего обеда с тремя сменами блюд, человек на двести, а потом — концерта духовной музыки всегда вполне хватало. Хватит и впредь. Отец Мэдди воспринял обе идеи с улыбкой, а дворецкий слушал с понимающим видом, словно он уже не раз участвовал в подобных разговорах, но готов был выслушать эти доводы еще раз.
Преподобный Дарэм не стал тратить время на убеждение леди де Марли. Он с поклоном подошел к ней, предложил ей руку и стал напевать. Ее палка со стуком упала. Тетушка Веста раздраженно что-то воскликнула, но ноги ее стали двигаться удивительно свободно.
— Отпустите меня, негодяй мальчишка, — кричала она, пытаясь освободиться, — вы мне кости переломаете!
Дарэм придерживал ее одной рукой, продолжая напевать в такт:
— Трам-там-таммм-там-там-там там…
Мэдди также внезапно, как и госпожу де Марли, подхватил Жерво, и его напев, сливаясь со звуками, которые издавал Дарэм, зазвучал очень громко. Мэдди не умела танцевать, она пыталась только поддержать равновесие.
Импровизированная музыка, воспроизводимая сильными мужскими голосами, гулко отдавалась в зале. Герцог держал Мэдди очень нежно, но твердо, фалды его костюма развевались, ее юбки кружились. Мэдди старалась все делать правильно, боясь выглядеть нелепо, а он, когда она неверно шагала, начинал кружить ее, спасая положение. Когда один раз она наступила Кристиану на ногу, он всего лишь сделал ударение на «та» вместо «там», нарочито улыбнулся и крепче обнял ее за талию.
Они с Дарэмом закончили свою музыкальную импровизацию. Жерво поднял ее руку и церемонно поклонился.
— Спасибо, герцогиня.
И так как Мэдди стояла красная и тяжело дышала, он посмотрел вокруг.
— Не умеешь… танцевать, — сказал он.
— Да, у нас никогда не танцуют.
Все поглядели на нее.
Мэдди чувствовала себя ужасно странно в своих неуклюжих повседневных башмаках. Даже хуже, чем выглядела леди де Марли под грузом прожитых лет.
— Пустое занятие, — сказала Мэдди. Леди де Марли вздохнула.
— Найми учителя, Жерво.
Дворецкий подошел к лакею и вернулся с серебряным подносом, на котором лежали два письма.
Сегодняшняя почта, ваша милость. Прикажете отнести в кабинет? Затем слегка поклонился тетушке герцога. — Есть также и для леди де Марли.
— Оставьте в моей комнате, — она махнула рукой. — Как, по-вашему тот итальянец, который давал уроки твоим сестрам, все еще в стране?
Герцог взял письмо и развернул его собственноручно — маленькое достижение, которое не заметил никто, кроме Мэдди.
— Буду рад сам этим заняться, — предложил Дарэм, — пока не найдется учитель. Но кому-то надо аккомпанировать?
— Да не хочу я учиться танцевать, — запротестовала Мэдди. — У меня и времени нет совсем.
— Лучше всего подойдет виолончель, но, конечно, мы найдем какую-нибудь вдову, здесь в деревне, которая играет на фортепьяно, — сказала леди де Марли.
— Да я не хочу…
— Ерунда, — сказала леди де Марли, — бросьте ваши сектантские штучки. Я понимаю, отказываться от вальса у вас еще есть основания, но что касается респектабельных танцев, то это необходимо. Вы ведь не калека, необходимо соответствовать герцогу и выглядеть достойно.
Мэдди хотела поспорить, но тут она взглянула на Жсрво и ничего не сказала. Он стоял с письмом в руках и смотрел перед собой невидящими глазами. Лицо его было бледным.
— Что случилось? — воскликнула Мэдди.
Хотя она заговорила, но поняла, что лучше помолчать. На Жерво посмотрели все. В его взгляде появился оттенок боли. Он ничего не сказал.
— Я хочу посмотреть, — заявила леди де Марли, протягивая руку за письмом.
Кристиан взглянул на Мэдди, словно только сейчас вспомнил, что она здесь, и покачал головой.
— Дай мне письмо.
— Нет, — нахмурился он. — Не надо. Ни к чему.
— Не будь глупым мальчишкой, — настаивала тетушка, — что такое?
Жерво скомкал бумагу в руках и, ничего не ответив, швырнул ее в камин и вышел!
— Глупец! — сказала леди де Марли. Мэдди повернулась к ней.
— Разве нельзя разговаривать с ним, как со взрослым мужчиной?
— Я разговариваю с ним так же, как всегда. Другого он не заслуживает.
— Но ведь он изменился.
— Но мир остался прежним, не забывайте. — Она стукнула палкой. — Мир всегда один и тот же, помните, герцогиня.
…Кристиан стоял, облокотившись спиной на парапет, и ветер трепал его волосы. Высоко в небе кружил сокол, поднимаясь все выше, а потом вдруг стрелой полетел вниз. Небо в вышине казалось пустым и серым.
Кристиан смотрел в пустоту. Конечно, это было глупо. Он вспоминал тот соблазн две ночи назад, когда он почувствовал себя так, как будто он абсолютно здоров. Кажется, стоит только сосредоточиться…
Кристиан уже знал, что когда он начинает писать сам, то получается не так, как следует. Он видел, что у него есть ошибки, но когда он пытался проанализировать их, они как бы исчезали, а потом снова возникали, когда он вновь просматривал текст. Когда герцог просматривал лист сверху вниз, возникало странное чувство, словно все сдвигалось в одну сторону. И он предпочитал передавать все бумаги дворецкому. Глупо. Глупо. Глупо.
