Продавцы теней (СИ) - Друбецкая Марина (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Ожогин растерянно улыбнулся и покрутил головой в поисках Пети, который обычно ловко умел объяснить ему, что вокруг за люди и как себя с ними вести. Но того поблизости не было.
— Это писатели из знаменитой местной коммуны, — шепнула ему на ухо Ленни, приподнявшись на цыпочки и обдав запахом легких духов, настоянных на аромате иноземного цветка. — Не обращайте внимания.
Писатели тем временем приветствовали печальную даму со стрижкой под Сару Бернар и маленького человека с желтой кожей и быстрыми птичьими глазами, который тут же впорхнул в разговор.
— Почему вы не даете снимать людям с другим менталитетом? — обратился он к Ожогину. — Тем, кто видит шелковую изнанку мира? Вы загубите русское кино. Во Франции в кино работает Сальвадор Дали, а кто из русских продюсеров пригласил Казимира Малевича?
— Браво, браво! — захохотал неряшливый толстяк. Дама во фруктовой шляпке наклонилась и предложила маленькому желтому человечку вишенку, тот оторвал целую горсть. Мимо прошел официант с подносом, уставленным напитками, и настроенная на скандал компания тут же подхватила стаканы с красным вином. Ожогин до краев наполнил свой, а печальная дама решительным жестом взяла с подноса бутылку, пробормотав себе под нос: «Искать виночерпия, пытать чертей, и смерти я увижу поводок…»
— Думаю, все не так просто, господа, — зазвенел в наступившей тишине голос Ленни. — «Алые паруса» — история про то, что не всем иллюзиям суждено провалиться сквозь землю. И алые они, потому что пропитаны кровью. — Она говорила страстно, отвечая собственным мыслям. — Мы не знаем чьей. Может быть, тех, кому не повезло. И потому таким пронзительным кажется финал. Это по-своему детективная история, и если бы я ее снимала… — она запнулась.
— Лучше сыграйте Ассоль, — неожиданно для себя выпалил Ожогин и тут же подумал: «Вот, пожалуйста, это все вино! Дурак-человек…»
— Я? — переспросила Ленни. — Какая же из меня актриса?
Они вдруг оказались одни. Литераторов утянули в другой кружок.
Подошел мрачный Грин.
— Господин Ожогин предложил вам сыграть Ассоль?
Ленни растерянно кивнула.
— Я сам об этом думал.
— Но, господа… Однако… — еще больше растерялась Ленни. — Это, в конце концов, непрофессионально! К чему тогда актрисы учатся на курсах Художественного театра?..
— Но кто же раскрасит паруса в алый цвет? — вклинилась в разговор поэтесса со стрижкой под Сару Бернар. — Какой толк в фильме, если на экране паруса цвета тюремного белья? — Она запрокинула голову и сделала два приличных глотка из бутылки. Лицо ее побледнело, она прижала руку ко рту и перегнулась через борт. Ее рвало. Корабль резко качнуло, поэтесса нелепо взмахнула руками, и бутылка полетела в море. Вслед за ней и дамочка кувыркнулась через борт. Толпа охнула. В воду полетели спасательные круги.
Стриженая голова появилась на поверхности воды и снова скрылась. Ожогин выругался, скинул ботинки… секунда — и он в воде. Нырнул, выскочил, отфыркиваясь и озираясь по сторонам, на поверхность. Над гребнем волны показалась рука поэтессы. Ожогин сделал несколько гребков и снова нырнул. Еще минута — и он потащил поэтессу к трапу, где сдал на руки матросу.
Мокрый Ожогин, отряхиваясь, поднялся на палубу. Публика встретила его аплодисментами. Испуганный Петя несся с пледом. Ожогин махнул рукой в сторону полубездыханной поэтессы, мол, тащи туда, я обойдусь. Ленни во все глаза глядела на него и вдруг смутилась, отвернулась. «Вот ведь каким гоголем перед ней ходит! Прямо спортсмэн, черт возьми!» — думала Нина Петровна, холодно глядя на происходящее.
Ударили металлические тарелки, и оркестр принялся наяривать модный танец «шимми». Толпа отхлынула от Ожогина, вмиг забыв и об утопленнице, и о спасителе, и устремилась на звуки саксофона, приплясывая на ходу. Ленни, влекомую Кторовым, тоже несло в толпе.
Ожогин остался один. Холод продирал его насквозь. Зубы стучали все сильнее.
— Александр Федорович, вы с ума сошли! Воспаление легких хотите получить? Быстрей в павильоны! Я вызову авто! — кричал Петя, подталкивая Ожогина к трапу. А тот, оглядываясь назад, на сияющий сотнями разноцветных лампочек, пляшущий и улюлюкающий корабль, нехотя спускался на берег.
Прозвучал залп. Петарды взмыли в небо и рассыпались на мелкие сверкающие осколки, осветив все вокруг, и Ленни на долю секунды увидела медленно бредущую по прибрежной гальке, слегка сгорбившуюся фигуру Ожогина.
Зарецкая, приехав домой, услала горничную и закружила по кабинету, нервно хватая со столов и каминной полки безделушки, вертя их в руках, бросая раздраженно на ковер, присаживаясь на диван, где они с Сашей… так недавно… она прерывала себя на этой мысли, вскакивала и снова начинала круженье. Потеряла. Потеряла. Потеряла. Вдруг она замерла. Потеряла? Кто сказал? Ну нет! Она так просто своего не отдаст! Девчонку — вон со студии! Или она, Нина Петровна Зарецкая, не хозяйка? Или она не вправе? Вон! Да так, чтобы Ожогин ни о чем не заподозрил. Уж она придумает, как это сделать! А для начала поболтать с нахалкой, так сказать, прощупать. Найти слабые струнки и пробежаться по ним. Завтра же и идти. Зарецкая успокоилась.
На следующее утро она постучала в ротонду к Ленни.
— Здравствуйте, милочка, вот решила заглянуть, узнать, как продвигается ваша работа, — улыбаясь, пропела она грудным голосом, который вводил в экстаз не одно поколение студентов, торчавших на галерке Малого театра. — Вся студия только и говорит о том, что вы делаете нечто потрясающее.
— А откуда вся студия знает? — спросила Ленни, удивленная и польщенная визитом Зарецкой.
— Видимо, Александр Федорович не устает вас рекламировать. Вот и меня разобрало любопытство. Так когда мы сможем увидеть ваш шедевр?
— Ну уж и шедевр! — хмыкнула Ленни. — Не знаю, Нина Петровна. Честное слово, не знаю. Пленки почти смонтированы, но надо ехать в Москву, кое-что доснять.
— Конечно, ехать! Непременно ехать! — горячо воскликнула Зарецкая, всегда считавшая прямые реакции самыми действенными.
— Но… — Ленни замялась.
— Вас что-то смущает, милая?
— Вы же знаете, Нина Петровна, что съемки — дорогое удовольствие.
— Вот уж о чем вам совсем не следует тревожиться! — Зарецкая материнским жестом приобняла Ленни за плечи, зная, что в подобной позиции она олицетворяет более сильное начало и ей трудно будет возражать. — Новый Парадиз возьмет финансирование на себя.
— Нет-нет! — Ленни высвободилась из ее рук. — Александр Федорович и так уже…
— Ваша щепетильность, милая, делает вам честь, — перебила ее Зарецкая. — Не бойтесь, вы ни в коей мере не будете обязаны. Мы подпишем деловое соглашение. Вы продадите нам будущую фильму для проката, на полученные деньги сделаете съемку, ну а если будет прибыль — а она, уверена, будет, — мы выплатим вам процент. Так вас устроит? — Ленни кивнула. — Когда же вы сможете… начать съемки? — спросила Зарецкая, чуть было не обмолвившись: «Когда же вы наконец отсюда уберетесь?»
— Через недельку-другую, — простодушно ответила Ленни. — Надо кое-что доделать.
— Значит, через недельку. Билеты будут вам куплены. А подписать соглашение можно завтра. Зайдите утром в конто… — «Осторожно, там Ожогин!» — в голове у Зарецкой вспыхнул красный свет. — Впрочем, я сама к вам зайду.
— Спасибо! — Ленни с горячностью схватила ее за руку. — Спасибо! Я не ожидала… так легко… Нужна будет камера и пленка…
— Заказывайте все, что нужно, милая. Не стесняйтесь. Если хотите, мы можем снять в Москве монтажную. К чему терять время на переезды!
И она выплыла из павильона. Как легко все получилось! Она-то думала, что девчонку придется выставлять со скандалом. А та оказалась просто дурой.
Зарецкая улыбалась.
И Ленни улыбалась. Она стояла перед монтажным столом, дрожа от радости и так и не задав себе вопроса, с какой стати Зарецкая, с которой они раньше ни разу не перемолвились словом и которая не удосужилась даже взглянуть на пленки, сделала ей такое щедрое предложение.
