Плутовки - Смолл Бертрис (чтение книг .TXT) 📗
– Пойду подремлю с часик. Потом разбуди меня, и начнем одеваться. Граф, наверное, думает, что меня придется долго ждать. Устроим ему сюрприз.
– Позову лакеев. Пусть вынесут лохань, – решила Эстер.
– Напомни им, что к половине шестого мне снова понадобится горячая вода, и не хмурься так. Не желаю, чтобы на балу от меня несло конским потом!
– Никогда не видела, чтобы девушка так любила отмокать в воде! Неужели вы с детства были такой? – пробормотала Эстер.
Синара кивнула:
– Я всегда обожала нежиться в ванне.
Она быстро заснула и спала крепко, но стоило Эстер коснуться ее плеча, как девушка тут же открыла глаза, вскочила, плеснула в лицо водой и почистила зубы, прополоскав рот мятной водой. Потом, сбросив сорочку, принялась одеваться. Сначала шелковую рубашку с пышным жабо из кружев, водопадом сбегавших по куртке. Такие же манжеты будут выглядывать из рукавов. Панталоны доходили до колена и застегивались большими резными серебряными пуговицами, сделанными по рисунку Синары. Большинство панталон заканчивались шелковыми или атласными лентами. Но у Синары были слишком худые ноги, и панталоны на лентах обычно задирались вверх.
Эстер нахмурилась при виде столь необычного костюма.
– Плохо, что вы не надели под них белье, – заметила она.
– А кто об этом узнает? – поддразнила Синара. – Если не снимать панталоны, никто не заметит. Разве что ты проболтаешься?
Эстер покачала головой.
– Похоже, вы намерены оправдать данное вам прозвище, миледи.
– Син? Мне оно нравится. А прозвище графа – Уикиднесс! – сообщила она и с ехидным смешком стала натягивать сапожки.
– Грешница вы до мозга костей! – упрекнула Эстер. – Ваша бедная мама и герцогиня Жасмин опять будут плакать из-за вас!
Герцогиня Барбара установила в дворцовых покоях зеркало во весь рост. Синара долго вертелась перед ним, восхищаясь собственным отражением.
– Никто не начистит сапог лучше, чем дворцовый чистильщик! – воскликнула она, разглядывая блестящие мыски высоких сапог.
Эстер заставила госпожу сесть за туалетный столик и взялась за щетку. Скоро волосы Синары были убраны в узел на затылке.
– А теперь шляпу, – потребовала она, надевая черный фетровый головной убор с низкой тульей, широкими полями и двумя длинными страусовыми перьями, придавший девушке на редкость элегантный вид. Синара поднялась и вернулась к зеркалу. Эстер поднесла вышитые жемчугом белые лайковые перчатки для верховой езды и стек. Синара удовлетворенно кивнула.
– Он не устоит передо мной! – заявила она.
– Только помните, кто вы, и ведите себя, как подобает леди, – наставляла Эстер. – Ваш папа не желает никаких скандалов!
Прежде чем Синара успела ответить, в дверь постучали, и Эстер побежала открывать. Синара вышла из спальни навстречу графу Саммерсфилду. Тот коротко кивнул служанке, не отрывая восхищенного взгляда от Синары.
– Какой оригинальный костюм, мадам! – воскликнул он, кланяясь и целуя протянутую руку, по-прежнему украшенную рубином. – Поздравляю, у вас есть вкус!
– Спасибо, милорд. Кажется, нам пора? Эстер, ты не забыла приказать, чтобы моего жеребца оседлали?
– Разумеется, нет, – мрачно заверила служанка и тут же добавила: – Что сказать вашему батюшке, если он спросит, когда вы вернетесь?
– Когда смогу, – со смехом заявила Синара, выбегая из комнаты.
– Должно быть, она очень любит вас, если не побоялась упомянуть о его светлости! И думаю, вполне могла бы осведомиться о моих намерениях, если бы посмела, конечно.
– Намерениях, которые абсолютно бесчестны, полагаю? – съязвила Синара.
– Вы не боитесь ни меня, ни того, что скажут люди? – выпалил он, сам не зная почему пораженный такой дерзостью, совершенно необычной для девственницы.
Если она действительно девственна.
Но отчего это так его волнует? Наверное, потому, что сама мысль о том, что кто-то другой может взять эту божественную красавицу, безумно его бесила. Чем она околдовала его? Какая-то девчонка...
Девчонка, которая вот-вот превратится в женщину.
И тогда наверняка станет как все остальные. Жадной. Алчной. Лживой. Опасной.
Они долго шагали по паутине коридоров, соединявших различные части Уайтхолла, прежде чем выйти во двор, где конюхи держали под уздцы их лошадей. Синара заметила, что Гарри необычайно молчалив, но не спросила его о причине, хотя ужасно желала узнать, о чем именно он думает. Она не сомневалась, что скорее всего о ней, но все же...
Она не захотела встать на колоду и вместо этого потребовала от конюха подставить ладони, вихрем взлетела в седло и, благодарно улыбнувшись, подхватила поводья. Вороной жеребец нервно пританцовывал, почуяв седока, но она что-то нежно прошептала ему в большое настороженное ухо, и конь успокоился.
Гнедой жеребец графа вытянул длинную грациозную шею и попытался укусить вороного за бок. Тот резко отпрянул и предостерегающе фыркнул. Гнедой в ответ заржал.
– Кому-то из нас на будущее придется седлать кобылу или мерина, – заметил Гарри. – Черта с два удержишь этих двух зверюг! Того и гляди набросятся друг на друга.
– А у вас есть другой конь? – мило осведомилась она.
– Я еще не видел, чтобы дама предпочитала такое чудовище! – признался он, когда они выехали со двора на улицу.
– Его зовут Пушинка, – сообщила Синара.
– Вы назвали этого гиганта Пушинкой?! – расхохотался граф.
– Видите ли, его настоящая кличка Тень Могола, но когда он появился на свет, все заметили ужасно трогательный пушистый хвостик, вот я и прозвала его Пушинкой. Подарок бабушки на мое двенадцатилетие. Его мать происходит от бабушкиного ирландского жеребца. Он сын Ночного Ветра и Ночной Тени.
– Очень красив, – кивнул граф.
– Если у вас имеются хорошие кобылки, я с радостью одолжу его вам. Пушинка обожает-добрых кобылок, правда, мальчик?
Она слегка подалась вперед и потрепала жеребца по шее. Пушинка фыркнул и мотнул головой, словно поняв каждое слово хозяйки.
Они свернули к парку и медленно поехали поддеревьями, на которых только начинали набухать почки, мимо гуляющих придворных, то и дело кивая знакомым. Наконец Синара бросила вызов спутнику, и они пустились вскачь по тенистой тропинке, промчавшись мили две, прежде чем натянули поводья. Синара соскользнула с седла.
– Давайте привяжем лошадей, пусть отдохнут, а сами немного пройдемся, – предложила она.
Граф согласился, и они неспешно побрели по молодой весенней травке. То тут, то там виднелись полянки, поросшие ярко-желтыми нарциссами. Синара набрала небольшой букетик.
– А разве позволено рвать королевские цветы? – пошутил граф.
– Я Стюарт! – гордо объявила Синара, будто это все объясняло. – Вряд ли кузен пожалеет мне несколько цветочков.
Сейчас, прислонившись к древнему дубу и прижимая золотистые цветы к груди, она так и просилась на картину. Граф стремительно надвинулся на нее, притиснув к толстому стволу. На губах девушки играла легкая улыбка, яснее слов говорившая: «Ты все-таки не в силах устоять против меня!»
– Не в силах, – громко согласился он, припав к ее губам яростным поцелуем. Он не просил. Он требовал.
Синара чувствовала, как шершавая кора впивается в лопатки. Она считала себя искушенной, но не имела особого опыта в поцелуях. И до этой минуты не знала ласк мужчины. Ее сердце отчаянно колотилось, в головке не осталось ни единой мысли. Но женский инстинкт взял верх, и ее губы чуть раскрылись под его страстным натиском. Он сдавленно застонал, жадно беря все, что она могла дать.
Ее руки сами собой обвились вокруг его шеи. Мягкие груди прильнули к его мускулистому торсу. Голова его кружилась от экзотического аромата ее тела. Гардения! Да! Именно так называется цветок, из которого сделаны ее духи!
Они целовались и целовались и никак не могли насытиться. Он провел языком по ее губам. Она немедленно сделала то же самое. Его плоть набухла до того, что распирала панталоны. Еще минута, и он бросит Синару на землю, и если потом его казнят за насилие над кузиной короля, значит, так тому и быть! Ему все равно! Он должен ее получить!
