Нежный защитник - Беверли Джо (книги бесплатно полные версии .TXT, .FB2) 📗

— И для него.

Появился еще один щит, хотя и с задержкой. Имоджин постаралась утешиться тем, что никакой щит не сможет надежно прикрыть такое огромное брюхо.

Имоджин осторожно оттащила Фицроджера на два шага назад.

— Это безумие! — прошептала она. — Повесь его! Он заслужил позорную смерть от петли!

— Я обещал тебе, что убью его сам, — невозмутимо возразил ее муж, разминая плечо.

— Вот и надень ему петлю на шею.

— Нет.

— Я отказываюсь от своего условия. Пусть его судит король.

— Нет. Он примет смерть от моей руки.

— Ты не в состоянии драться! — Она готова была пришибить его от досады. — У тебя свежая рана, и я уверена, что дубинка сломала тебе плечо!

Его ладонь зажала ей рот, причем довольно грубо. Его глаза заледенели от жажды мести, уже овладевшей его рассудком.

— Ты будешь молчать, — процедил он, — и стоять в стороне, где тебе не грозит опасность, как и полагается послушной жене.

Но, едва он отнял руку, Имоджин выпалила:

— А что должна делать послушная жена, если ты проиграешь?

— Прикажешь мне тебя побить? — Он сурово качнул головой. — Если я проиграю, по крайней мере не отдавайся победителю.

Она смотрела, как он хромает прочь, и сердце ее обливалось кровью. И это он называет затекшей ногой? Если бы Имоджин надеялась, что ее послушают, она приказала бы его людям привязать их обезумевшего командира к дереву, а Уорбрика повесила бы сама.

Но разве они выполнят ее приказ?

И тут ее осенила новая мысль.

Она привела ее в ужас.

Но за последние дни ей пришлось пройти через столько ужасов и опасностей, что теперь уже не имело значения, если она испытает еще один из них. Торопясь осуществить свою идею прежде, чем оробеет окончательно, Имоджин подняла с земли увесистый булыжник и ударила по незащищенному темени своего мужа!

Она не хотела его убивать, и на какой-то ужасный миг ей показалось, что она ударила слишком слабо. Он покачнулся и посмотрел на нее, пригвоздив к месту яростным взором.

И рухнул на землю.

Глава 19

— Христовы раны! — выдохнул Реналд, не стесняясь показать свой испуг перед подчиненными.

Перед всеми, кроме Уорбрика. Тот презрительно фыркнул:

— Догадалась, что у него кишка тонка против меня, да?

Имоджин медленно повернулась в его сторону.

— Убейте его, — холодно приказала она своим людям. Меня не волнует, как вы это сделаете. Но только убейте.

Повисла зловещая тишина, затем лучник из отряда Фицроджера хладнокровно наложил стрелу на тетиву и выстрелил. Пыхтя и чертыхаясь, Уорбрик принял стрелу на щит, но второй лучник не дремал и ранил его в руку. Имоджин следила, как ее враг обрастает стрелами, подобно тому, как это недавно происходило с Фицроджером. Но разница была в том, что Уорбрик не был защищен кольчугой.

Уорбрик не был трусом. Он ринулся было напролом, но был отброшен копейщиками и снова стал мишенью для лучников.

Он ревел, крутился на месте и с яростью кидался на своих врагов, как взбесившийся зверь. Наконец последняя стрела угодила ему в грудь, и он рухнул на землю с глухим стоном.

И наступила тишина.

Чувствуя, как к горлу подступает тошнота, Имоджин резко отвернулась, не желая быть свидетельницей мучительной агонии. Интересно, что с ней сделает ее муж? Она скорчилась от горьких рыданий. Она подняла руку на Фицроджера ради того, чтобы не допустить бессмысленного самоубийства, которое он считает поединком чести!

В глубине души она ждала, что он набросится на нее, чтобы сорвать на ней холодную ярость, но он лежал на земле связанный. Похоже, он до сих пор не пришел в себя.

— Мне пришлось еще разок легонько его двинуть, — покаялся Реналд, качая головой. — Черт побери, Имоджин! Я и не знаю…

— Я т-тоже н-не знаю… — пролепетала она, зябко обхватив себя за плечи. — Ты ведь н-не очень туго его св-вязал, правда? Его раны…

— Я связал его так, чтобы удержать на месте, — успокоил ее Реналд. И угрюмо добавил: — Надеюсь. И еще я тешу себя мыслью, что он хоть чуть-чуть пожалеет, когда разорвет тебя на куски.

— Он б-будет так зол? — Имоджин в ужасе зажала рот ладонью.

— Понятия не имею, насколько он будет зол. До сих пор с ним не случалось ничего подобного. Однако мой план состоит в том, чтобы доставить тебя под конвоем в Клив, пока он будет спать под действием сонного зелья. Ну а потом нам останется уповать лишь на то, что раны не позволят ему ринуться в погоню сразу, как только он очнется.

Имоджин хотела бы сама выхаживать своего раненого мужа, но ее еще не окончательно покинул здравый смысл.

— Да, думаю, так будет лучше, — слабо проговорила она. — Но пожалуйста, развяжи его, как только появится возможность.

Реналд начал отдавать приказы. Первым делом они закопали труп Уорбрика, затем Имоджин под конвоем повели в лес, где были спрятаны лошади. У нее подгибались колени, а в глазах стоял туман. Она тряслась и стучала зубами и ничего не могла с этим поделать.

Что теперь с ней будет? Ей здорово повезет, если он не забьет ее до смерти. Но больше всего она боялась, что он ее бросит.

Реналд раздобыл для нее глоток вина и теплую накидку, но медлить было нельзя, и они с шестью охранниками поскакали в Клив, пустив коней стремительным галопом.

Имоджин умудрилась не вывалиться из седла, но упала в обморок, как только сошла на землю, и очнулась уже в постели в Кливе. Ее тело болело, а сердце сжималось от горя.

Помня, что натворила, она с большим удовольствием вообще не открывала бы глаз, но деваться было некуда. Она слегка приподняла веки, а потом осмелела и исподтишка осмотрелась. Она была уверена, что увидит Фицроджера, с нетерпением ждущего возможности сорвать на ней свой гнев. Как только Имоджин убедилась, что его здесь нет, она совсем упала духом, решив, что с ним случилось несчастье.

Он слишком слаб, чтобы передвигаться.

Он умер от ран.

Он больше не хочет ее видеть.

Имоджин отвернулась к стене и разразилась рыданиями. Она словно наяву слышала его слова: «Позволю себе надеяться хотя бы на то, что ты не будешь плакать из-за меня, однако боюсь, что этого не избежать». Вряд ли тогда кто-то из них мог предположить, что она будет оплакивать разлуку с ним.

Имоджин заснула — вернее, от изнеможения провалилась в забытье — и проспала до вечера, очнувшись в таком же отвратительном состоянии тела и духа. На этот раз, однако, она не ударилась в слезы, а попыталась преодолеть усталость и отчаяние и вернуться к жизни.

Когда Имоджин села, морщась от боли во всем теле, она обнаружила, что возле ее кровати кто-то оставил хлеб и эль. Хлеб уже слегка зачерствел, а в эль попали мухи, но она все равно поела и напилась.

Затем она осмотрела самые больные места. Ступни снова не давали ей покоя, а некоторые раны опять сочились сукровицей. Ничего страшного. Теперь ей некуда спешить.

Дальнейший осмотр выявил огромное количество синяков и ссадин, причем по большей части она даже понятия не имела о том, когда успела их заработать. Но хуже всего дела обстояли с лицом. Она осторожно ощупала челюсть, куда пришелся жестокий удар Уорбрика. Можно было не сомневаться, что там красуется здоровенный синяк. Ее пальцы обнаружили еще одну рану и прошлись по запекшейся крови в том месте, куда попал осколок лампы.

С ее уст слетел жалобный стон. Она поспешно закрыла рот, не желая выдавать свою слабость, но ничего не смогла поделать со слезами, катившимися по щекам.

Какая-то женщина заглянула в дверь и вошла в комнату.

— Батюшки, миледи, да что это вы! О чем плачете? Ведь все у нас теперь хорошо!

Такое простодушие показалось Имоджин смешным, но ей удалось подавить истерический хохот.

— Мое лицо! — посетовала она.

— Да уж. — Служанка средних лет сочувственно скривилась. — Ему уже никогда не быть прежним. Но как только синяки сойдут, станет гораздо лучше, вот увидите. Я попрошу у старой Марджори немного ее бальзама. Это вам поможет. — Она подошла к кровати и забрала пустую кружку и тарелку. — Ну а теперь, миледи, не желаете ли принять ванну?