Тайное венчание - Арсеньева Елена (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT) 📗

О господи… След в золе! След Чечек!.. Что это говорил Сеид-Гирей? Что велели ему приснившиеся старцы? «Найти того, кто оставит в золе свой след, и убить этого человека, отдав им в жертву. Тогда вскорости мне откроется богатейший клад, и все беды и несчастья мои навек отступят».

Запоздалая дрожь пронизала ее тело. А ведь с Гирея станется исполнить эту жестокую нелепость: он суеверен, будто дитя малое. Нет, может быть, пожалеет Чечек?..

Лиза вспомнила взгляд, которым Сеид-Гирей смотрел на нее, когда требовал у Гюрда ее смерти, и покачала головой. Не пожалеет: она видела это в его глазах, глазах мусульманина! Это спокойное, леденящее душу неистовство не знает пощады. Ему необходимы жертвы. С одним и тем же выражением он завязывает мешок над головой любимой женщины, обрекаемой на погибель за один неосторожный шаг, и умирает под саблями врага в радостной надежде перейти с поля смерти прямо в обитель рая. Глаза мусульманина с их извечной обреченностью! Есть ли что-нибудь безнадежнее на свете?..

Сеид-Гирей безумен. Он только что готов был лишить жизни Рюкийе, он только что в запале убил женщину, взрастившую его, и не остановится перед тем, чтобы принести в жертву воображаемой удаче надоевшую ему валиде. Ему и в голову не может прийти, что и это дело рук услужливой Гюлизар-ханым!

Лиза зажмурилась. Зачем, зачем вызвала она к жизни любовь Сеид-Гирея, преданность Баграма и Гоар, если все это принесло смерть и принесет еще новые жертвы? Что делать? Как исправить содеянное?

Лиза выхватила алые папучи из рук служанки, которая смотрела на нее, вытаращив глаза, и, пробормотав: «Я сама отдам их валиде!» – кинулась было к покоям Чечек, но татарочка поймала ее за полу и смущенно потупилась.

– Валиде в твоей опочивальне, госпожа…

Лиза запнулась было, но тут же поспешила дальше. Конечно, Чечек решила, что с соперницей уже покончено, потому и заняла так поспешно ее покои вместо своих, выгоревших. Вспыхнула в душе старая обида и погасла. Теперь, перед лицом смерти, все их распри казались такой ерундой!

Глаза Чечек, раскинувшейся на просторной постели, широко раскрылись при виде Лизы, но изумление тотчас сменилось яростью. Она вскочила так резко, что маленький столик возле тахты опрокинулся, и драгоценности, подарки Сеид-Гирея, раскатились по полу. Чечек с явным удовольствием растоптала жемчужное ожерелье, отшвырнула ногой кольца и браслет, угрожающе двинулась к Лизе.

– Ах ты, напасть! Жива еще? Вот так диво! Зачем явилась? Какое новое паскудство измыслила?

– Твои? – сунула ей Лиза папучи, и Чечек удивленно воззрилась на них.

– Ну, мои. А что? Иль тебе занадобились? Да ведь на твои колодки они не налезут!

Лиза даже зубами скрипнула. Что правда, то правда: ножки у Чечек были малы, будто у ребенка, не то что узкие, долгие ступни Лизы. Да, Чечек хорошо знала, чем женщина может уязвить женщину! Но Лиза вновь не позволила обиде одолеть себя.

– Не время собачиться! Лучше послушай меня.

Она торопливо пересказала все, что произошло после появления Сеид-Гирея, его сон и признание покойной Гюлизар-ханым, потом ткнула пальцем в подошву башмака.

– Видишь? Зола! Понимаешь, что будет, если султан угадает, чей след в золе оставлен?

Чечек, которая слушала ее молча, с видимым недоверием, злобно блеснула глазами.

– Ладно врать-то. Мелешь, будто млын [123]! Когда б я тот след оставила, если все время у ставка [124] была? Ты ж сама меня из окошка видела!

– О господи, – безнадежно вздохнула Лиза, – да не ты оставила, я ж сказала. Это Гюлизар-ханым так подстроила, хотела тебя погубить, а меня возвысить.

– Неверный слуга хуже ворога! – пробормотала Чечек.

– Хватит болтать, – взмолилась Лиза. – Коли не хочешь, чтобы пришли да на правеж тебя поволокли, делай что-нибудь! Бежать тебе надо!

– Нет, быть не может, – отмахнулась Чечек. – Не верю я тебе.

Тут в дверях показалось румяное узкоглазое личико.

– Валиде и ты, госпожа! Всех вас в подвал кличут. Господин наш султан всех там ждет. Приказано спешить, – она увидела босые ноги Чечек, – и обувку всю с собой велел прихватить, какая есть.

Молоденькая служаночка исчезла.

– Слышала? Ну что, врала я тебе? Врала?

Чечек взглянула исподлобья.

– Не посмеет он на меня руку поднять!

Лиза горестно усмехнулась:

– А на меня посмел? И на Гюлизар-ханым?

Темные глаза Чечек заволокло дымкой страха, но она не уступала:

– Почем знать, может, это ты сама башмак мой в золе выгваздала!

– Хорошо, – обреченно кинула Лиза, – я это сделала, хорошо. Но зачем к тебе-то пришла? Зачем упредила, скажи, христа ради?!

Чечек, видимо, растерялась.

– Не знаю… – И снова взвилась: – Не знаю, не ведаю! Не пойму, какой прок тебе от меня беду отводить!

Лиза смотрела на нее, не находя ответа.

– Ты… так похожа на мою сестру! – вдруг выговорила она, словно бы против воли, и встрепенулась: и впрямь! Вот кого напоминала ей порою Чечек! Да Лисоньку же!

– Сестру?.. – повторила Чечек, голос ее дрогнул.

– Да! – Лиза горячо стиснула руки. – Мы тут, на чужбине, и впрямь как сестры с тобою. К лицу ли нам, сестрам по крови, по вере, друг дружке горло рвать из-за нехристя кровожадного?

– Ой ли? – Чечек лукаво повела бровью. – Будто он тебе не по сердцу?

Жар ударил в лицо, но Лиза заносчиво вскинула голову:

– Нет. Нет. Было наваждение бесовское, да прошло. Видеть его не могу!

– Иль другой у тебя есть? – Глаза Чечек вспыхнули девчоночьим любопытством.

– Другой? – Что ответить? Есть ли он, другой? Знать бы! – Бог весть, жив он, нет…

Лицо Чечек отуманилось.

– Вот и я не ведаю, мой-то жив ли? Он москов, как и ты. Лех Волгарь его имя.

– Волгарь? – встрепенулась Лиза. – Вот чудеса! Так ведь и я с Волги!

– Ну?! Не встречала ль его там? Видный собою парубок, очи голубые, кудри русые…

Лиза неприметно вздохнула.

– Таких видывала, но с этим прозваньем не знаю никого. Он жених тебе?

Чечек еще пуще помрачнела:

– Он коханый [125] мой, друг отца. Я мечтала, он на мне женится, хотя у меня иной был жених. Жених-то меня татарину и продал, будь проклят во веки веков! Обманом из дому увез, а потом бросил, будто справу ненадобную. Татарин вел на сворке какого-то жалкого монаха, и лишь увидел его Славко, начал за него любые деньги, коня давать, а потом и меня в придачу, словно тот монах был ему брат родной. Гореть бы ему в огне адовом, не сгорая, тому Славку! Век не знать душе его спасения…

– Чечек… – схватила ее за руку Лиза, но та отмахнулась:

– Не кличь ты меня сей кошачьей кличкою! Дарина – имя мне.

– Дарина, голубушка, о чем это мы?! На что время тратим? Того и гляди, придут сюда, твой башмак отыщут. Такового малюсенького следочка ничья нога, кроме твоей, оставить не могла. Бежать нам надобно!

– Куда бежать-то? – печально усмехнулась Дарина. – В окошко не выскочить, по саду шагу не ступить – тут же схватят.

– Куда? А вот куда! – Лиза подскочила к окну, потянула кованую розу. – Смотри!

Дарина даже за сердце схватилась, когда мраморная плита с тихим шуршанием отъехала в сторону, открыв тьму подземного хода.

– Так вот оно что… А я твердила: мол, той скаженный [126] Мансур к тебе хаживал, а что да как, толком и знать не знаю.

Вспомнив, каким боком чуть не вышла Лизе ее клевета, покраснела.

– Ты уж прости меня, девонька. Когда Славко продал меня ни за что ни про что, я во всех на свете изуверилась. Он ведь любил меня, ветру не давал венути, а потом… Озлилась я тогда, озлобилась. В каждом врага видела, от бога отворотилась, душу свою продала за спокой, за тепло, за ласку, чтоб горя и страха не знать… Прости меня!