Тайное венчание - Арсеньева Елена (читаем книги бесплатно .TXT) 📗

Скрестив на груди руки, он холодно глядел на поверженных ниц воинов. Заметив, что Лиза подняла голову и уставилась на него, он перевел на нее взгляд; и вдруг мгновенная улыбка тронула его твердые, темные губы, окруженные тонкими усами. Стоя там, на стене, он казался невероятно высоким. И она все смотрела, смотрела на него, забыв об опасности, до боли закидывая голову и щурясь от игры солнечных лучей на переливчатой парче…

Легко и бесшумно, словно птица спорхнула с ветки, незнакомец спрыгнул со стены и стал рядом с Лизою.

Он все еще улыбался ей, и в его улыбке не было ни угрозы, ни насмешки, а ведь только это и привыкла видеть Лиза! И, завороженная его улыбкою, она вдруг ощутила, что и ее губы чуть дрогнули.

Глаза незнакомца на смуглом, молодом, красивом лице были удивительного золотисто-зеленого цвета, словно пронизанные солнцем драгоценные камни. Из них изливалась такая нежность, что Лиза, не веря себе, невольно сделала шаг к нему.

О, если бы в них билась только похоть, если бы он вдруг вцепился ей в волосы, повалил, приставил к горлу кинжал!.. Но он только улыбался, только смотрел, обливая Лизу этим взглядом, как живою водой; он только протянул руку и осторожно, будто робея, коснулся ее груди.

Переход от предсмертного ужаса к неге был слишком внезапным! Лиза почувствовала, что у нее ноги подкашиваются, и незнакомец, угадав, что она вот-вот упадет, подхватил ее в объятия.

Ее словно бы разом бросило и в жар, и в холод. Неодолимая истома охватила тело… А когда его губы приблизились к ее губам, она будто сознания лишилась и почти не понимала, как вместе с ним склонилась долу. Золотистые глаза полузакрылись… хриплый стон вырвался из горла, и здесь, на тех же камнях, на которых только что насиловали пленниц бекштаки, незнакомец быстро овладел ею под тихие рыдания женщин, под хриплое дыхание все так же коленопреклоненных воинов. Чудилось, эти звуки, эти знаки покорности возбуждают его, ибо пыл его казался неиссякаем!..

Она уже почти вознеслась на вершину счастья, когда вдруг ласки прекратились. Объятия незнакомца разжались. Лиза с долей разочарования, но с не угасшей еще на устах нежною улыбкою медленно разомкнула ресницы и вновь увидела над собою эти необыкновенные глаза. Еще влажные от только что испытанного наслаждения. Но вместе с быстро высохшими слезами словно бы высохла в них вся живая, теплая, золотистая зелень, которая так очаровала Лизу. Теперь эти глаза были неподвижные, холодные и желтые.

Коротко улыбнувшись – верхняя губа чуть вздернулась, обнажив белоснежные мелкие зубы, он приподнялся, поправил складки своих шаровар и гибко потянулся, отчего заиграли мускулы на его гладкой, смуглой груди.

Переступив через лежащую у его ног Лизу, он громко щелкнул пальцами, и поверженные бекштаки тотчас вскочили, выстроились, скрестив руки на груди. Многопудовая Гюлизар-ханым поднялась только с их помощью, да и то еле-еле, не в силах сдержать стона.

Незнакомец что-то быстро, неразборчиво приказал ей и скрылся в почти неразличимой дверке в высокой стене, с которой недавно спрыгнул.

Яростно сверкая глазами, Гюлизар-ханым подхватила свою камчу, и Лиза содрогнулась всем телом, ожидая, что вот сейчас ее опояшет жгучая боль… Но вместо этого черная толстуха осыпала градом ударов стенающих хохлушек и неподвижно стоявших янычар. И тех и других будто ветром сдуло! Через какое-то мгновение во дворике возле водоема остались только Лиза и Гюлизар-ханым, которая медленно приблизилась к сжавшейся в комок пленнице. Лиза все еще ждала удара, когда вдруг ощутила легкое, почти ласковое прикосновение к волосам…

Вскинула голову. Гюлизар-ханым держала на весу прядь ее легких, мелко закурчавившихся после мытья, пепельно-русых волос, в которых поигрывало солнце, и, поворачивая так и этак, откровенно любовалась ими, словно драгоценной пряжею. Восхищенно покачала головою и встретилась с Лизою взглядом. В ее черных, только что полыхавших злобою глазах теперь плескалась загадочная усмешка.

– Я так и знала, что аллах взглянет на тебя благосклонно! – произнесла она тихо, будто заговорщица.

– Кто это? – еле шевеля губами, промолвила Лиза, и дрожь неведомого прежде, таинственного ужаса внезапно сотрясла ее тело.

Гюлизар-ханым помолчала, а когда заговорила, в голосе ее звенела нежность матери, возносящей своего единственного ребенка, и фанатизм муэдзина, возносящего к аллаху свой первый утренний эзан [76] :

– Это Сеид-Гирей, наш султан и повелитель!

Мраморные плиты приятно холодили босые ноги. Они все еще, казалось, горели после яростных усилий Гюлизар-ханым, которая почти сутки просто-таки не выпускала Лизу из своих могучих рук, чтобы должным образом приготовить ее к той «сладчайшей участи», которая ожидала ее отныне.

Распарив и намыв Лизу в душном хамаме [77] так, что сердце трепыхалось у нее в горле от жары, а голова помутилась, Гюлизар-ханым принялась самозабвенно тереть ее загрубевшие от долгого пути ступни куском какого-то очень легкого, пористого, шершавого камня, и скоро пятки Лизы сделались мягкими и розовыми, словно у ребенка. Гюлизар-ханым обрезала ей ногти и накрасила ладони хною, выщипала тонкими дугами широкие брови, долго и тщательно чесала частым гребнем пышные русые волосы…

Потом, засучив рукава, Гюлизар-ханым своими сильными и мускулистыми, как у мужчины, руками столь долго терла и разминала тело Лизы, щедро поливая его благоуханным маслом, что, казалось, даже кости ее сделались мягкими и гибкими, будто шелковые нити, а кожа налилась бело-розовым светом. И хотя Гюлизар-ханым непрестанно ворчала по поводу Лизиной «отвратительной худобы», видно было, что она, в общем-то, довольна делом своих рук. Ну а в теле невольница, наверное, скоро прибавит, если будет каждый день есть не жалкий огрызок сухой лепешки, запивая его скудным глотком студеной воды, а нежнейший шашлык из молодого барашка на косточках, и пышный лаваш, и гроздья восхитительного, чуть подвяленного винограда, и засахаренную дыню, и еще чай с медом, и в придачу толстые, будто подушка, сырые ломти белоснежного сыра из козьего молока, и свежее ярко-желтое коровье масло, и коровье молоко, горячее и душистое, и…