Последнее прощение - Келлс Сюзанна (книги .txt) 📗
Однако не исключено, что спикер пребывал бы в не столь благодушном настроении, если бы знал, что в день, избранный для казни Кэмпион, полковник Джошуа Хэррис в большом кафедральном соборе в Йорке воздавал благодарение Господу за успешную осаду круглоголовыми этого самого города.
Человеку, называвшему себя полковником Хэррисом, тоже следовало бы быть в Йорке. Он тоже был полковником парламентской армии, но, в отличие от настоящего полковника Хэрриса, не стал бы благодарить Господа за победу круглоголовых. Полковник Вэвесор Деворэкс был человеком короля, втеревшимся в ряды врага.
Когда Вэвесор Деворэкс вернулся в комнату Кэмпион, он уже расстался с кожаной полумаской, но и без нее его вид наводил ужас. Глаза были серые, холодные, загорелая кожа в морщинах, от линии волос до седой бороды протянулся кривой рваный шрам, проходивший совсем рядом с глазом. У Вэвесора Деворэкса было суровое лицо, говорившее о том, что он уже всего навидался и ничто в этом мире не способно его удивить.
Он встал рядом с кроватью.
— Что ты ей дала?
— Настойку опия, — с сильным иностранным акцентом сказала женщина.
Он пристально смотрел на Кэмпион, теребя подкладку своей засаленной кожаной куртки. Потом перевел взгляд на собеседницу.
— Сбрей мне бороду.
— Бороду? — удивилась она.
— Боже мой, женщина! Пол армии ищет сейчас одноглазого мужчину с бородой, — он посмотрел на Кэмпион, чьи веки смежил сон, — и все из-за нее.
— Вы полагаете, она этого не стоит?
— Кто знает?
Он вышел из комнаты.
Женщина посмотрела на закрытую дверь, пробормотав:
— Пойди напейся, Деворэкс.
В ее голосе звучала сильная неприязнь.
Вэвесор Деворэкс напивался каждый день. Его лицо было обезображено войной и пристрастием к спиртному. Утром он чаще всего бывал трезв, в течение дня тоже, однако редко выдавалась такая ночь, когда бы Вэвесор Деворэкс не прикладывался к бутылке. В компании он бывал пьян и жизнерадостен, но оставшись один, пил угрюмо и дико.
У него были друзья. Те, кто пустился в бешеную скачку, когда Вэвесор Деворэкс прочитал «Mercurius». Все они были солдаты, которые гордились им и в некотором смысле могли считаться его друзьями. Это тоже были искатели приключений, наемники, сражавшиеся вместе еще со времен религиозных войн в Европе, и преданы они были не королю, не парламенту, а одному лишь Вэвесору Деворэксу. Когда тот приказывал, они повиновались.
У полковника же был свой хозяин, которому он столь же беспрекословно повиновался. Вэвесор был человеком Мордехая Лопеса, хотя никто не знал почему. Ходили слухи, будто богатый еврей выкупил англичанина с мавританской каторги. Другие, наделенные, возможно, более живым воображением, утверждали, что Деворэкс — незаконнорожденный сын еврея от благородной женщины, но никто никогда не отваживался спросить об этом самого Деворэкса. Ясно было только одно: Деворэкс был послушен велениям Мордехая Лопеса.
Марта Ренселинк, добрая женщина, успокаивавшая натерпевшуюся ужасов Кэмпион, не любила Вэвесора Деворэкса. Ей не нравилось, что он имеет влияние на ее хозяина, она не переносила случавшиеся у него приступы необузданности, боялась его небрежного, колючего языка. Марта была экономкой Лопеса, всецело ему преданной. Только ее Мордехай привез в Лондон по Северному морю. Остальньм слугам в Амстердаме было приказано говорить, что их хозяин тяжело болен. Тем временем Лопес сел на первый же корабль, отправлявшийся в Англию. При нем были документы, согласно которым он числился агентом банка Амстердама, прибывшим для переговоров о заеме, предоставляемом парламенту. Фальшивые документы помогли им быстро убедить солдат, охранявших лондонские доки от агентов роялистов. Затем хозяин и слуга направились в этот самый дом, и здесь, впервые с тех пор, как он прочитал заметку в «Mercurius», Лопес позволил себе расслабиться.
— Вэвесор здесь, Марта. Он здесь. Все будет хорошо! Лопес был доволен, уверен, что теперь девушку спасут, и Марта, чтобы угодить хозяину, скрывала свою неприязнь к здоровенному, грубоватому английскому вояке.
Кэмпион потребовалось три дня, чтобы оправиться, Она не спешила доверять своим спасителям и еще не ощутила себя в безопасности. Все это время о ней заботилась только Марта. Лишь на третий вечер Марте наконец удалось уговорить Кэмпион встретиться с тем, кто ради нее приплыл сюда из Амстердама, — с Мордехаем Лопесом.
Кэмпион нервничала. Одеваясь, она думала лишь о том, что не верит любым хранителям печати. Марта Ренселинк посмеивалась над ее подозрительностью. «Он хороший человек, дитя мое, добрый человек. А теперь присядь, пока я буду тебя причесывать». Комната, в которой Марта оставила ее, была великолепна. Окна выходили на реку, и Кэмпион впервые поняла, что находится на южном берегу Темзы. Справа виднелся лондонский Тауэр, лучи закатного солнца освещали самые высокие из его валов. Слева простирался огромный мост, высоко вздыбившийся над водой. Сама комната была обшита темными панелями, пол устилали восточные ковры. Одна стена была заставлена книжными полками. Переплеты с золотым тиснением поблескивали в свете нескольких зажженных свечей. Она настороженно шагнула к окнам, из которых открывался великолепный вид, но тут же отпрянула и вскрикнула, потому что в алькове среди книг качнулась тень.
— Не бойтесь! Подойдите, Доркас! Я очень рад познакомиться с вами. Наконец-то.
Навстречу ей двинулся старик. Он был худощав, прям, а зачесанные назад седые волосы придавали благородство его загорелому, морщинистому лицу. У старика была заостренная, аккуратная бородка, такая же седая, как и волосы. Одет он был в черный бархат, скромно отделанный белыми кружевами.
— Я Мордехай Лопес. Этот дом принадлежит мне, а все, что в этом доме, — ваше.
Он улыбнулся собственному цветистому приветствию, церемонно поклонился ей.
— Не угодно ли посидеть со мной у окна? Закат над мостом — лучшая картина в Лондоне. Просто великолепно. Не думаю, что Венеция может похвастаться чем-то столь же прекрасным. Прошу вас.
Говорил он ласково. Был изысканно вежлив. Но двигался медленно, будто резкий жест мог напугать ее. В течение нескольких минут Лопес рассказывал о доме, в котором они находились.
— Моему народу не рады в Англии. Раньше я жил в Лондоне, но нас выселили, так что я заколотил свой роскошный особняк в городе, но тайно сохранил этот дом. Сюда я могу приплывать на лодке и так же на лодке исчезать. Дом стоял прямо на реке, Кэмпион ясно различала звук плещущейся о сваи воды. Мордехай Лопес угостил ее вином.
— Теперь этим домом пользуется Вэвесор. Тут он скрывает своих друзей-роялистов. Когда-нибудь это, наверное, станет известно, и я увижу здесь лишь следы разорения, — Он подал ей хрустальную рюмку с чудесной гранью. — Вам понравился Вэвесор?
Марта рассказала Кэмпион, что «полковник Хэррис» на самом деле Вэвесор Деворэкс. Кэмпион все еще волновалась. Она взглянула на проницательного, добродушного еврея:
— Вид у него очень страшный. Лопес рассмеялся.
— Да, дорогая, так оно и есть. Очень страшный!
— Кто страшный? — Со стороны двери неожиданно раздался рык. Кэмпион, вздрогнув, обернулась и увидела высокого седого полковника. Она бы не узнала его, если бы не голос. Бороды у Деворэкса больше не было, повязки тоже, но лицо оставалось свирепым. Безжалостное лидо. Он смотрел на нее, подходя ближе.
— Закат, который вы и не рассчитывали увидеть, мисс Слайз? Или вас называть миссис Скэммелл?
Заикаясь, она выговорила:
— Мисс Слайз.
Ей казалось, что от Деворэкса исходит угроза.
— Она заговорила! О чудо! — Он поднял бутылку, будто провозглашая тост. — Поблагодарили бы лучше меня, мисс Слайз. Я избавил вас от поджаривания.
Сердце у нее готово было выскочить из груди.
— Благодарю вас, сэр.
— И правильно, черт возьми.
Вэвесор Деворэкс плюхнулся в кресло, вытянув на ковре ноги в грязных сапогах. Он подмигнул Лопесу:
— Я тут бродил по улицам этого некогда прекрасного города. Говорят, ее спас дьявол! Дьявол! — Он засмеялся, потирая подбородок, который был бледнее, чем все остальное лицо.
