Талисман - Роджерс Мэрилайл (читать книги полные .TXT) 📗

Лиз сидела за столом, погруженная в теплую, светлую эйфорию, не замечая серого облачного утра за высокими окнами. Грэй разбудил ее, когда встал с ее постели, чтобы отправиться в свою комнату, где его ждал камердинер, готовиться к предстоявшим серьезным часам в парламенте. Поскольку Лиз много лет одевалась без помощи служанки, она поспешила набросить простую сорочку и застегивающееся спереди платье ярко-голубого цвета, чтобы встретиться с Грэем за завтраком.

– Ваша светлость!

Голос ворвался в приятную дымку последних воспоминаний, и бирюзовые глаза обратились к лакею, стоявшему почтительно рядом с ней и протягивавшему поднос с единственным конвертом. Она сдвинула брови: было слишком рано для визитных карточек и приглашений.

– Спасибо, – рассеянно пробормотала Лиз, взяв послание и переворачивая его, чтобы рассмотреть витиеватую печать. Печать графа Хейтона. Этот неприятный факт быстро разогнал последние следы опьяняющего счастья.

Лиз подождала, пока закроется дверь за лакеем, сломала печать, вскрывая конверт, и достала сложенный лист бумаги. Она быстро прочла послание один раз, а потом, медленнее, второй и вложила страницу назад в конверт.

Граф утверждал, что получил информацию от инспектора, занимавшегося расследованием предположительно случайного ранения Грэя на охоте во время их пребывания в Хейтон Лодж. Поскольку Лиз уже была введена в заблуждение подобными утверждениями Хейтона на эту же тему, что привело к вчерашнему страшному скандалу с Грэем, она отнеслась к сообщению подозрительно. Однако она едва ли могла игнорировать его бесстрастное заявление, что наряду с этой новостью он узнал подробности о новом планируемом нападении на Грэя, которое совершится через несколько часов. Он просил ее приехать и помочь организовать вмешательство, чтобы предотвратить угрозу. Лиз больше чем сомневалась в желании Хейтона спасти жизнь Грэя, но эта встреча зато давала ей возможность получить свидетельство, необходимое для доказательства причастности графа к мерзким делам. Лиз поднялась, полная решимости пойти на любой риск, во-первых, чтобы защитить жизнь Грэя, а во-вторых – положить конец непрекращающимся угрозам разоблачением их источника. Быстро выйдя из комнаты и поднимаясь в свои апартаменты, она лихорадочно вспоминала любопытные и определенно странные наставления Хейтона.

С неопровержимой логикой граф утверждал, что при нелюбви Грэя к публичному вмешательству в его личные дела он наверняка не одобрит подключение полиции. Тем более что в подлом заговоре замешан член семьи Эшли. Факты были неоспоримы, независимо от того, насколько точно было его утверждение о причастности кого-либо из Эшли. Страшные опасения вызывали у Лиз меры, которые Хейтон рекомендовал ей принять, чтобы тайно прийти в Хейтон Хаус. Ей не только предлагалось никому не говорить, куда она отправляется, но и оставить экипаж герцога на оживленной улице, где она сможет нанять другой, не привлекая ненужного внимания.

– Ваша светлость?

Держась рукой за хрустальную ручку двери в свою комнату, Лиз приостановилась, через плечо оглядываясь на откровенно любопытную Анни.

– Скажи Эллисону, чтобы подали карету, и быстро возвращайся помочь мне одеться, – распорядилась Лиз. – У меня важный визит.

– Но куда в такой ранний час? – спросила пораженная Анни и прикусила язык, зная, что это не касается даже камеристки.

Ответом Лиз была мрачная улыбка и короткий взмах руки, торопивший ее выполнять поручение. Тихо закрыв за собой дверь, довольная, что леди Юфимия и ее приемная дочь еще спят, Лиз подошла к секретеру, торопливо набросала, закрыла и запечатала короткую записку Дру, содержание которой, оставалось надеяться, настолько загадочно, что не будет понято никем другим.

Считая себя далеко не глупой по любым меркам, Лиз не собиралась оставлять в полной тайне свой визит к Хейтону. Такая ее нерешительность объяснялась не просто возможным страшным ущербом репутации женщины, который будет нанесен визитом в дом холостяка – опасностью, в заигрывании с которой обвинил ее Грэй. Нет, это объяснялось ее уверенностью в том, что граф – отвратительный лидер банды торговцев белыми рабынями.

Лиз встала и начала расстегивать голубое платье, не давая себе свободной минуты, чтобы мог разрастись страх из-за личной безопасности. Она уверяла себя, что граф не осмелится напасть на герцогиню, любимицу сезона, так же как общество не осмеливалось осуждать Грэя за его юношеские, пусть и безрассудные, провинности. Хотя Лиз и чувствовала серьезную недостаточность таких рассуждений, связанную с различными требованиями, предъявляемыми к джентльменам и благородным леди, она не рискнула анализировать их глубже, боясь, что мужество ее дрогнет.

Анни вернулась, когда ее хозяйка только начала снимать платье. Стремясь уйти, пока не проснулся весь дом, Лиз решила не тратить драгоценное время на зашнуровывание бесполезного корсета и надевание многочисленных нижних юбок. Вскоре герцогиня была одета в свой любимый серый костюм, с угольно-черной камеей, спрятанной в новом алом галстуке – эскот, Анни также настояла, а Лиз из-за спешки не стала спорить, чтобы она надела сапфировые серьги и кольцо. Потом, когда непослушные локоны были укрощены в замысловатом узле под модной, надетой набок красивой шляпкой, отделанной красной лентой и необычными черными перьями – в отличие от распространенных страусовых, плюмажей, украшавших большинство шляп, – Лиз была готова к отъезду.

Прислонив один конверт к чернильнице, украшенной изящными завитками, и положив в карман другой, Лиз повернулась к своей служанке:

– Если я не вернусь к чаю, передай этот конверт в руки леди Друсиллы – только в руки леди Друсиллы.

Анни согласно кивнула в спину уходящей герцогини. Это было странно. Ее светлость обычно не скрывала своих планов и брала ее с собой почти всегда. То, что она собиралась поехать одна и не знала точно, когда вернется, было тем более странно, что это был единственный день в неделе, который проводили в Брандт Хаус, принимая визитеров. Это был домашний день дам Эшли.