Рыцарская честь - Джеллис Роберта (книги серии онлайн TXT) 📗
Все его несчастья начались с Херефорда. У де Кальдо непроизвольно появлялся злобный оскал, когда он думал о том, что бы он сделал с этим Херефордом, только попадись он ему в руки. Расстояние и ярость сделали его храбрецом, и он забыл, какой паралич страха наводил на него ледяной взгляд тех голубых глаз. Он говорил себе, что Херефорд был простой марионеткой и ничего не значил бы без присутствия демонического Сторма, и верил в это, позабыв, как страшно ему было умирать. Вот в каком настроении он ожидал решения своей судьбы, зная наперед, что ему придется собрать своих людей и бежать. Убежав, он, может быть, найдет еще какого-нибудь неразборчивого военачальника, который по глупости или доверчивости решит взять его на службу. Понимая, что он может потерять все, он не мог заставить себя уйти с этой земли, которую уже стал считать своей по праву завоевателя, так велики были его тяга к владению землей и желание ее иметь. Земля – это власть, это безопасность и поставщик всего. Даже золото не шло в сравнение с землей, потому что, потраченное, оно пропадало, а земля оставалась навсегда, принося из года в год золото, пищу и новых людей. Свою землю он потерял из-за жадности к чужой земле и теперь по той же причине мог потерять жизнь. Он понимал это, но уйти не мог.
Элизабет справилась с тошнотой и ласково улыбнулась своему дядюшке.
– Не надо так серьезно относиться к словам отца, дядя Вильям. Вы же знаете его. Наблюдая вас с младенчества, он все еще считает вас маленьким. Он и со мной так же обращается, хотя я давно уже взрослая…
– Я просил его помочь мне, а не советовать, – сердился Линкольн.
Элизабет замахала рукой.
– Я знаю, все знаю, дядюшка. Со старшим братом ведь не поспоришь. Вы должны извинить его, он не желает вам зла. И простите мою улыбку, но то же самое происходит у моего мужа с его братом Вальтером. Стоит им сойтись вместе – тут же ссорятся; Роджер никак не хочет позволить Вальтеру делать свои ошибки и жить своей жизнью, никак не может отказаться от привычки поучать Вальтера и говорить ему, насколько было бы лучше, если бы тот следовал советам старшего брата. Не позволяйте нескольким резким словам лишить вас большой выгоды.
Рассерженный Линкольн открыл было рот, чтобы резко возразить, и медленно закрыл его. Он с растущим удивлением разглядывал скромно стоящую перед ним племянницу – руки сложены вместе, глаза опущены, на лице легкая бледность и очаровательная улыбка на губах. Ее поза не была бы странной для любой скромной и послушной женщины, но только не для Элизабет! Линкольн порылся в своей памяти, но ничего подобного ни в поведении Элизабет, ни в том, как она выглядела и что говорила, он не припомнил. Она, скорее, должна была бы давать свои неприятные советы, а не смягчать удары, нанесенные отцом! Значит, ей что-то было от него нужно. Но что? В нынешнем своем положении он был не в состоянии ей что-нибудь дать, да к тому же ни отец, ни Херефорд ни в чем и не нуждались. Пауза затягивалась, и Элизабет, взглянув на своего дядю, сразу все поняла. К последовавшему от него вопросу она успела хорошо подготовиться.
– Ну хорошо, моя дорогая племянница, не буду с тобой притворяться. Что тебе от меня надо?
– Вы не так меня поняли, дядюшка. Мне ничего не надо, кроме благополучия для вас, для моего отца и мужа. Меня жизнь хорошо проучила за неумное поведение и своеволие, и мне больше всего хочется, чтобы другие не делали подобных ошибок и не накликали на себя беду.
Сохранять такой тон Элизабет было непросто, она с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Теперь, если знаешь мужчин, сделать задуманное совсем нетрудно. А Элизабет знала. Достаточно посмотреть на Линкольна. Они, кроме Роджера, конечно, словно из воска: лепи из них что хочешь, думала она. От недовольства и обиды на брата у Линкольна не осталось и следа. Теперь все его существо заполнилось подозрением и желанием понять, чего она хочет, хотя от него она не хочет ровным счетом ничего, но этому-то он и не верит.
И все только потому, что она разговаривала с ним не в своей обычной манере; Линкольну теперь все в ней будет казаться подозрительным, и все свои силы он направит на то, чтобы раскрыть ее несуществующий замысел. Что-то бормоча в ответ на его допытывания, она думала: наверное, он сейчас побежит к отцу узнавать, зачем она приехала. Она поперхнулась смехом и вынуждена была притворно откашливаться, представив его выражение, когда отец будет чеканить, как она добивалась привести своих ратников, чтобы поблагодарить за его «доброту» и помощь мужу при ее спасении. Элизабет нехотя раскланялась с Линкольном и проводила его до выхода взглядом: все вышло превосходно. Подозрительность Линкольна насторожит отца, который вспомнит ее странное поведение, как упорно она настаивала на поездке с ним, и, планируя свои операции, они будут про нее говорить, думать, чего она добивается, и совсем забудут про ссору.
Элизабет было забавно, и она улыбалась, идя по тропкам прекрасно ухоженного парка, но совсем не мистификация и не манипуляция людьми доставляли ей главное удовольствие. Ярко светило солнце, аромат цветущих розовых куртин, розмарина и тимьяна наполнял воздух. На дорожке лежала пятнистая тень от шелковицы, усыпанной еще незрелыми красными плодами, сулящими обильный урожай сладких черных ягод. Дальше тянулись вверх багряные пики лаванды. Нежный аромат остановил Элизабет и напомнил ей о милой подруге Ли. Наверное, Ли идет по более правильной дорожке. Свое сердце она целиком отдала семье и друзьям. При всем своем уме она не интересуется политикой и не ищет большего, чем возможность властвовать в собственном доме и жить в мире с мужем и ребенком. Раньше Элизабет считала такую жизнь недостойной, а живущих так винила в трусости, слабости, недостатке твердости, что позволяет отцам и мужьям порабощать женщину. Теперь это представлялось ей иначе. Видимо, настает время, когда женщине лучше посидеть сложа руки, заняться шитьем или помечтать. Сама она не стала ни слабее, ни более робкой, даже приняла обязательства вассала, но честно себе признавалась, что сделала это напрасно; теперь ей хотелось другого – покоя.
Однако заниматься ей приходилось вопросами войны. Как Линкольн, так и Честер продолжали считать Элизабет немного чудаковатой, над чем она порой давилась от смеха, потому что за чудачкой стояли семьсот отборных ратников, а посему ей полагалось участвовать в утверждении их планов. Никаких возражений отцу и дяде она не выдвигала. У них был огромный опыт в таких делах, и она выслушивала их предложения лишь с целью предотвратить использование своих бойцов в рискованных действиях. В остальном их боевые операции ее мало интересовали.
Итак, Элизабет целиком положилась на них и не обманулась; общими силами нескольких вассалов, откликнувшихся на призыв Линкольна, небольших дружин его сыновей и солидных отрядов Честера и Элизабет де Кальдо был полностью разгромлен. Последним пал замок, в котором укрылся сам де Кальдо и для защиты которого он безуспешно и отчаянно взывал к городу Линкольну, умоляя горожан и заклиная их всем, что он для них сделал. Большие, из крепчайшего дуба городские ворота остались закрытыми для него. Бюргеры и не думали помогать де Кальдо, хотя в качестве соседа предпочитали иметь именно его, почему они отправили Стефану срочное послание с уведомлением, что в окрестностях Линкольна свирепствует Честер, угрожая городу осадой и разрушением.
Де Кальдо в конце концов обнаружили и вытащили из-под целой груды трупов им же убитых людей. По всем правилам его ожидала судьба собственного брата – виселица, именно такое решение безо всяких эмоций вынесли Честер и Элизабет, но Линкольн в негодовании треснул кулаком по столу.
– Ни за что! Даровать ему покаяние и отправить к праотцам – нет, так не пойдет! Еще отыщутся охотники совершить такое, если их будет ждать столь легкий конец! Что он теряет – человек без рода и без чести? Стыда он не ведает. Нет, это слишком просто для него.
– Успокойся, брат. Мне безразлично, что ты с ним сделаешь. Мне он совершенно не нужен, так что поступай с ним как знаешь, ни у меня, ни у Элизабет никаких возражений не будет.
