Шотландцы не забывают - Картленд Барбара (чтение книг TXT) 📗

Герцог ожидал ее в той же комнате, где они встретились сразу по прибытии.

Если он выглядел величественным и внушающим благоговение тогда, то теперь, в вечернем одеянии, с кружевным жабо вокруг шеи и в бархатном мундире с серебряными пуговицами, он был настоящим вождем.

Приблизившись к нему, Пепита заметила блеск топаза на рукояти его скина , а его нынешний спорран был еще основательней и богаче, нежели тот, что увидел Рори.

Так как она боялась опоздать, миссис Сазэрленд помогла ей одеться, и вот оказалось, что в комнате присутствует только герцог.

Теперь в ней не было ни Торквила Мак-Нэирна, ни другой фигуры, которую она едва различила, войдя сюда в первый раз.

Тогда она была столь возбуждена и расстроена, что поняла лишь: эта фигура — женщина, но в каком она родстве с двумя мужчинами, Пепита не представляла.

Теперь, присев в реверансе перед герцогом, она могла думать лишь о нем, и хотя он не хмурился на нее с такой яростью, как раньше, в глазах его угадывалась враждебность, а губы были сжаты в твердую линию.

— Я надеюсь, мисс Линфорд, — промолвил он, — что за вами хорошо ухаживают.

Она уловила саркастическую нотку в его голосе, но спокойно ответила:

— Все были очень добры к нам, ваша светлость. Как вы, должно быть, поняли, дети страшно устали. Они слишком малы для столь длительного путешествия.

— Путешествия, которое было совершенно излишним! — высокомерно заявил герцог.

— Напротив, ваша светлость, ему не было альтернативы!

— Почему не было?

Вопрос прозвучал резко.

— Потому что я больше не могла платить ренту за дом, в котором они жили, а мебель, лошадей и все, что принадлежало моему зятю, пришлось продать, чтобы оплатить его долги.

Она решила, что это удивит герцога, но он еще жестче сжал губы.

К тому же он бросил на нее пронизывающий взгляд, как будто подвергал сомнению правдивость ее слов.

Затем, движимый любопытством, он обронил:

— Алистер получил деньги его матери!

— Они были потрачены, ваша светлость, как и все, что имелось у моей сестры, и, по сути дела, все, чем владела я.

Ей показалось, будто герцог все еще не убежден.

— Мне трудно понять, как это случилось, молвил он, — если, конечно, не было каких-то экстравагантностей.

— Никаких экстравагантностей, — покачала головой Пепита. — Все стало дороже, чем раньше или чем в Шотландии. Уверяю вас, мой зять не позволял себе никаких излишеств, но нам необходимо было питаться!

Она говорила с некоторым надрывом, потому что чувствовала предвзятость герцога.

Да и как можно было без горечи думать о том, что при этой немыслимой роскоши в замке ее сестре приходилось жестоко экономить на всем, чтобы поддерживать относительный уют и благополучие в доме.

Алистер не мог позволить себе купить лошадей, о которых мечтал.

Словно прочитав ее мысли, герцог философски изрек:

— Как бы там ни было, мой сын сам избрал такую жизнь.

— Совершенно верно, ваша светлость, и он никогда не раскаивался в этом. Но я знаю, как тосковал он временами по Шотландии, и хотя он был очень счастлив с моей сестрой, он страдал без своего народа.

Теперь она говорила очень мягко и спокойно, понимая, что герцог вряд ли сможет ей возразить.

Прежде чем герцог ответил, в комнату вошел Торквил Мак-Нэирн и с ним — женщина, на которую Пепита по приезде не обратила внимания.

Оказалось, она довольно молода, не старше тридцати лет, и с первого взгляда было заметно, что она беременна.

— А, вот и ты, моя дорогая! — произнес герцог, когда она приблизилась к нему. — Я должен представить тебя нашей неожиданной гостье. Это, как ты знаешь, мисс Линфорд, невестка Алистера.

— Я догадалась, — последовал ответ, — и полагаю, она знает, что я — твоя жена!

Пепита была удивлена, так как не ожидала ничего подобного.

Она знала, что мать Алистера умерла молодой, но была уверена: он даже не предполагал, что отец может жениться второй раз.

Теперь девушка хорошо видела герцогиню.

У нее была довольно тусклая внешность, простоватое лицо.

Невзрачные рыжевато-песочные волосы и ресницы такого же цвета придавали ей некоторое сходство с хорьком.

Пепита присела в реверансе, но герцогиня не протянула ей руки, как положено, и Пепита уже знала, что если герцог неприязненно относится к ней, те же чувства испытывает к ней и его новая жена.

— Ужин подан, ваша светлость! — объявил дворецкий от двери.

Герцогиня, не сказав ничего Пепите, повернулась к герцогу и вложила свою руку в подставленный им локоть.

— Я надеялась, — сказала она неестественно громко, — что у нас будет спокойный семейный ужин, но у нас сегодня целое общество.

Она явно проявляла недовольство, и Пепита уже подумала, что было бы лучше съесть что-нибудь в своей спальне, но теперь предлагать это уже поздно.

Когда герцог и герцогиня направились к двери, она увидела Торквила, ждущего ее, чтобы сопровождать в столовую.

Он улыбнулся, и в его глазах появились веселые искорки.

Они последовали за хозяином и хозяйкой, и Торквил произнес почти шепотом лишь одно слово:

— Завидует!

Обед был великолепный.

Пепита, изрядно проголодавшись, наслаждалась каждым кусочком лосося, пойманного сегодня, и куропатки, подстреленной в лесах герцога.

Только после того, как волынщик обошел вокруг стола, сыграв мелодию и получив от герцога традиционный «глоток виски» из серебряного кубка, она осознала, что они с герцогиней покинут столовую вместе — согласно традиции — после мужчин.

Она очень мало говорила за ужином, в основном потому, что герцог говорил так, будто только он имел на это право и не хотел слушать никого другого.

Сидя напротив хозяйки, расположившейся слева от герцога, Пепита видела, как с каждым взглядом герцогини на нее враждебность в ее глазах все возрастает.

Торквил же, наоборот, был весел и остроумен, он заставил даже герцога рассмеяться несколько раз, хотя это явно стоило ему немалых усилий.

К концу трапезы Пепита не могла не задуматься о том, что она сама являлась причиной столь напряженной атмосферы и что самым верным и достойным шагом с ее стороны было бы покинуть замок как можно скорее.

Но она тут же спохватилась: разве можно оставить детей в этом доме?

Зять и сестра умоляли бы ее не делать этого. «Может быть, если б они приняли меня как обычную гувернантку, — думала она, — я могла бы оставаться в классной комнате».

Затем она вспомнила, что герцог может выгнать их всех завтра же, и даже если их визит продлится, они все равно будут нежеланными в замке, и она напрочь лишится покоя в будущем, когда, покинув детей, узнает впоследствии, что Рори и Жани изгнаны, как и их отец.

«Я должна спасти их, — запаниковала она. — Каким-то образом я должна спасти их».

Когда она и герцогиня дошли до гостиной, та, осторожно опустившись в кресло перед камином, раздраженно произнесла:

— Полагаю, мисс Линфорд, вы поняли, что мой муж оказал вам гостеприимство на одну ночь и вы уже решили уехать как можно быстрее.

— Я надеялась, ваша светлость, — с достоинством ответила Пепита, — что детям будет позволено поселиться здесь как дома, поскольку им некуда податься.

— Это невозможно, — вспыхнула герцогиня, — совершенно невозможно!

Затем, словно предполагая, будто девушка ничего не смыслит в семейной жизни, она добавила:

— Это будет дом для моих детей, нам не нужны самозванцы, узурпаторы или кукушата в нашем гнезде!

Слушая ее, Пепита почувствовала себя очень глупой: так вот что расстроило герцогиню!

Если даже она родит сына, он все равно не унаследует герцогство или статус вождя клана — все это переходит к потомству старшего сына герцога.

Теперь Пепита понимала причину недовольства герцогини, но ничем не могла помочь ей.

Что бы ни ощущали в связи с этим герцог и герцогиня, Рори занимал отныне очень важное положение.

Пепита и сама удивилась своей внезапной решимости, столь необычной для нее, бороться за его права.