Запретное влечение - Бакст Настасья (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
— Моя дочь, консул, — с гордостью сказал Квинт.
Катон некоторое время смотрел на нее, не в силах выразить словами восхищение, которое его охватило, а затем вдруг начал аплодировать. Его мгновенно подхватили все кто был в зале, и совершенно смущенная, но все же сияющая от счастья Юлия, непроизвольно огляделась, и вдруг глаза ее встретились с взглядом Септимуса. Он стоял в глубине зала, возле колонны, завернувшись в пурпурную тогу, на губах его играла странная, загадочная полуулыбка, полунасмешка, казалось, что ему совершенно безразличны одежды и украшения Юлии. Он смотрел на женщину.
— Твоя дочь истинно прекрасна! — воскликнул Катон. — Однако, я боюсь, что ты истратил все свое состояние на ее украшения, — тут же заметил консул.
В зале повисла неловкая тишина. Все знали, что консул готовит указ, ограничивающий патрицианскую роскошь, поскольку это раздражает плебс и грозит политическими волнениями. Кроме того, граждане Рима, вместо того, чтобы вести городское строительство, осваивать новые земли в провинциях и поощрять развитие искусства и наук, тратят свои состояния на дорогие ткани, изысканные яства и украшения. Без всего этого можно было бы обойтись, так считал консул.
— О, великий Катон! — раздался вдруг сильный и глубокий голос. Тот самый мужчина, что стоял возле колонны, вышел вперед и обратился к самому консулу. — Разве сердце твое только что не взволновалось сильнее, чем на поле битвы? Разве ты не почувствовал себя молодым, благодаря исцеляющему прикосновению божественной красоты? Клянусь самим Юпитером, что видел твое лицо в этот момент и готов поклясться, что ты испытал все то, о чем я говорю. Ты не в праве осуждать зарю, за то, что она прекрасна. Не в твоей власти запретить упоительное цветение розы. Нет силы, которая сможет удержать отца от того, чтобы гордиться такой прекрасной дочерью. Будь она твоей дочерью — разве не захотел бы ты видеть ее самой красивой и чистой женщиной Рима? Я знаю, что верховный консул Рима всегда честен, что он не боится признаться в том, что является не только мудрым правителем, но и человеком.
Катон молчал, присутствующие боялись даже вздохнуть. Говорящий позволял себе невиданную дерзость. Он выступил против закона об ограничении роскоши, выдвинутого самим верховным консулом, да еще в присутствии всех сенаторов и самых влиятельных людей Рима, а поскольку на пиру присутствуют еще философы и поэты-завтра это известие разнесется по городу как лесной пожар! Консул долго молчал, а затем вдруг улыбнулся и ответил.
— Ты прекрасно сказал, Септимус Секст. Я не могу потребовать от Квинта, чтобы он сдерживал свою родительскую любовь. Женщины же не могут отказаться от своей страсти к одеждам и украшениям. Ты прав, Секст, мой закон не будут исполнять. А не будут исполнять этот — не будут исполнять и другие. Ведь не могу же я, в самом деле, потребовать, чтобы прекрасная дочь Квинта сняла с себя все украшения и переоделась в простое одеяние. Это не доставит никому радости… Хорошо. Граждане Рима, отныне я снимаю все запреты на роскошь в мирное время, но приготовьтесь, что во время войны вам придется довольствоваться только самым необходимым. В этом я остаюсь непреклонным.
Септимус Секст поклонился консулу, а затем подошел к Юлии и, спокойно взяв ее за руку, обошел весь зал и помог девушке расположиться рядом с ее отцом. Пока он держал ее за руку, Юлия не чувствовала под собой пола. Она плыла, словно невесомая Ника, ее ноздри щекотал аромат апельсина и сандала, исходивший от ее спутника. Юлия чувствовала твердость и надежность его руки.
— Юлия! — Квинт окликнул дочь, которая как зачарованная смотрела на Септимуса Секста, который отошел от их места, чтобы занять свое место, рядом с Корнелиусом Агриппой.
— Что… Что, папа? — Юлия не сразу обернулась к отцу, но когда все-таки их глаза встретились, Квинт увидел совершенно другую дочь. Эти влажные, лихорадочно блестящие глаза, словно у пьяной. Эта блуждающая, отрешенная улыбка. Этот румянец, полуоткрытые губы… Неужели это произошло? Неужели Септимус Секст смог влюбить в себя дочь Квинта за считанные минуты?
Весь вечер Юлия неотрывно смотрела на Секста. Он принял участие в беседе с философами, очень удачно ссылаясь на греческие философские школы, с которыми Юлия была знакома, благодаря Лито, и проявил удивительное остроумие и отличное понимание самых сложных и спорных моментов. Юлия слушала его голос как музыку, все больше и больше попадая под влияние непобедимых чар Секста. Он был умен, весел, остер на язык, и так красив… Зеленые глаза, прямой нос, четко очерченный подбородок, красивый чувственный рот… Должно быть, так выглядит Марс-бог войны. Не укрылось от внимательных глаз девушки и то, что все женщины вокруг смотрели на Секста с вожделением, но он был холоден к улыбкам, взглядам, и даже весьма откровенным фразам, в которых содержалось явное приглашение.
Юлия отчетливо запомнила момент, когда к ее отцу подошел старый Корнелиус Агриппа, неприятный старик. Лицом он напоминал ящерицу. Он приходился Септимусу Сексту дядей, и был назначен опекуном, после загадочной смерти родителей Септимуса. Корнелиус Агриппа попросил Квинта пройти с ним на террасу для важного разговора. Юлия посмотрела в сторону Секста и увидела, что тот смотрит на нее и улыбается точно также как и два часа назад, когда она увидела его стоящим возле колонны. Взгляд его был неприлично долгим. Это снова привлекло всеобщее внимание. Юлия трепетала, но все же нашла в себе силы капризно надуть губы и горделиво отвернуться. Она ожидала, что Септимус подойдет и заговорит с ней. Однако, через несколько минут, снова взглянув в его сторону, она увидела, что Септимус отвернулся, и завел разговор с генералом Клавдием Севером, который недавно стал всеобщим посмешищем. Он долгое время, с настойчивостью осла, добивался благосклонности одной греческой гетеры, которая уклонялась от свидания с ним всеми возможными способами. Клавдий издержал состояние на подарки ей, чуть было не сорвал наступление армии на Карфаген, задержав свои легионы в Теренте, и когда, наконец, был приглашен ею на ложе, то нашел дом совершенно пустым. Карбелия, так звали гетеру, скрылась вместе со всеми дарами генерала, оставив Клавдию монету с изображением Сципиона — карфагенского полководца. У врагов семьи Северов появился повод шутить, подбрасывая кому-нибудь из злополучного семейства мелкие карфагенские монеты. Катон терпел Клавдия в качестве генерала только по одной-единственной причине — Северы содержали несколько кагорт на свои деньги.
Ночью, когда Квинт с дочерью прибыли домой, каждый в своих носилках, отец выглядел очень задумчивым.
— О чем ты думаешь, папа? — обратилась к нему Юлия, взяв отца за локоть. Тот вздрогнул и высвободил руку, словно прикосновение дочери причинило ему боль. Потом долго смотрел на Юлию, взял ее за плечи и продолжая глядеть ей прямо в глаза, сказал:
— Септимус Секст сделал брачное предложение. Он желает видеть тебя своей женой.
И лицо Юлии озарилось счастьем, она подпрыгнула на месте и порывисто обняла отца. Внезапно тот резко отвернулся и быстро пошел прочь.
— Но папа… — девушка не могла ничего понять. Всю ночь она не могла уснуть, взволнованная как никогда в жизни. Она хотела быть женой Секста! Она даже не могла надеяться, что он так быстро сделает ей предложение! Юлия изобретала все новые и новые способы, как ей убедить отца не противиться браку, а утром оказалось, что все это напрасно. Как только она проснулась, к ней вошла Лито и сказала, что Квинт хочет видеть Юлию.
— Я решил согласиться на твой брачный союз с Секстом, — сухо объявил Квинт дочери, безо всяких приветствий.
Юлия едва сдержалась, чтобы не выдать своей бурной радости, но отец тут же заметил, что глаза ее засверкали, как самые большие и чистые изумруды, а лицо осветила такая радостная улыбка, что казалось, будто все тело Юлии излучает свет.
— Я пошлю официальный ответ Корнелиусу, — сказал Квинт и отвернулся.
— Папа, но…
Юлия не могла понять, почему отец так поспешно согласился на этот брак, но ведет себя так, словно ему его навязали? Кстати, в то время Клодия Прима находилась на своей вилле. Она узнала о том, что Квинт дал согласие на брачный союз Юлии с Септимусом Секстом через три дня, после того как это произошло. Девушка хорошо запомнила этот день. Клодия ворвалась к ней в спальню, у нее была истерика. Мать неожиданно принялась колотить все, что попадалось ей под руку, затем она набросилась на дочь и принялась осыпать ее ударами, издавая дикие, нечеловеческие завывания. На крик Юлии вбежала Лито, которая с трудом оттащила мать от дочери. Остальные рабы помогли увести Клодию Приму. Квинт, узнав о произошедшем, приказал жене убраться из его дома, и не возвращаться, пока не будет назначен день торжества. Клодия, однако, отказалась подчиниться приказу мужа. Она объявила, что будет выступать против этого союза, даже если ей ради этого придется убить Юлию или Септимуса Секста.
