Сэйдж - Хесс Нора (читаем книги .TXT) 📗
— Тетя Сэйдж, — тихонько сказала Рут Энн, — я хочу к моей маме. Я скучаю по ней.
— Знаю, дорогая, — Сэйдж покрепче обняла девочку. — Я тоже по ней скучаю, но сейчас твоя мама на небе, и ей бы хотелось, чтобы нам всем было хорошо.
Она погладила девочку по шелковым волосам.
— Как ты думаешь, нам удастся это?
— Думаю, да, — ребенок доверчиво прислонился к плечу молодой женщины.
Внезапно скрипнула входная дверь, и на крыльцо вышла мать Руби.
— О, мисс Ларкин! Вас мне послал сам Господь, — закричала она, а ее внук бросился утешать бабушку. — Женщины из церковного прихода грозятся отнять у меня детей и отдать их в приют. Они говорят, что я их не смогу воспитать.
Старуха заплакала, и крупные слезы потекли по ее сморщенным щекам.
— Может, и так, — воскликнула она, одергивая грязное, помятое платье, — но ведь нельзя разлучать малюток, только что потерявших свою мать.
Сэйдж посмотрела на сынишку Руби и увидела в глазах Джемми настоящий страх. Она положила ему руку на плечо и сказала:
— Никто не пошлет этих детей в приют. Они будут жить со мной.
В глазах мальчугана женщина увидала такую неприкрытую радость, что чуть не заплакала от жалости к нему. Восьмилетний ребенок значительно больше, чем его сестра, боялся того, о чем говорила бабка. Он был достаточно взрослым, чтобы понимать значение слова «приют». — Господь отблагодарит вас, мисс Ларкин.
С этими словами старуха упала на крыльцо, и Сэйдж только сейчас заметила, что мать Руби совершенно пьяна. Старая женщина попыталась дважды подняться, но каждый раз опять падала.
Наконец, она оставила свои попытки и, положив руки себе на колени, произнесла:
— Я изо всех сил старалась помочь малюткам, но у меня, словно все оборвалось внутри, когда я узнала, что Руби убили. Я конченый человек, мисс Ларкин.
Сэйдж наклонилась к пьяной женщине и погладила ее худые плечи, сотрясавшиеся от рыданий. У нее никогда не было сомнений, что старуха любит свою дочь и внуков, но годы пьянства сделали ее неспособной помогать кому бы то ни было, даже себе.
Тогда Сэйдж спустила с колен Рут Энн и встала.
— Давайте, дети, пойдем, соберем вашу одежду. Мы должны добраться домой до наступления темноты.
Солнце опускалось за далекие горы, отбрасывавшие черные тени на равнину, когда повозка выехала из Шайенна. Дети сказали «до свидания» своей бабушке, пообещали скоро к ней приехать и теперь сидели по обе стороны от молодой женщины, правившей лошадьми.
День почти угас, и Сэйдж боялась, что Лайша и Бенни будут волноваться из-за ее долгого отсутствия.
Когда она остановила повозку возле дома, в нем было так тихо, что она испугалась.: «Неужели дети куда-нибудь убежали? А может, Миланд выследил их и увез с собой?»
Сэйдж слезла с повозки, помогла спуститься на землю Рут Энн и, дождавшись, когда Джемми тоже слез, прошептала:
— Подождите здесь. Затем она пошла к дому, осторожно подкралась к двери, приложила ухо к толстым доскам и стала вслушиваться в то, что происходит внутри. Ничего не было слышно. Женщина направилась вокруг дома к главному входу, доставая ключ и моля Господа, чтобы дверь оказалась закрытой. Внезапно сквозь окно она увидала бледное детское лицо, с напряжением всматривающееся в темноту.
Сэйдж улыбнулась, облегченно вздохнула и позвала:
— Открывай двери, Лайша, и пойдем, поможешь мне разгрузить фургон.
А спустя еще час дети и их приемная мать сидели на одеяле, расстеленном прямо на полу, поедая ужин при свете лампы, поставленной на камин.
Когда, наконец, жареный картофель, отбивные и тушеная фасоль исчезли в юных желудках, у Сэйдж появилось чувство, которого она давно не испытывала — радостное умиротворение.
У нее снова была семья. У нее было то, чего не было прежде — у нее появились дети. Внутренний голос сказал ей: «А как насчет мужчины?» Но Сэйдж отогнала образ Джима Латура и подумала о том, как обрадуется Дэнни, что у него появились друзья для игр.
После ужина они вымыли посуду, Сэйдж сказала мальчикам прибраться на кухне, пока она приготовит постель, в которой они с Рут Энн будут спать вдвоем. Мальчики будут спать на полу, пока она не сможет купить несколько кроватей, чтобы поставить их во второй спальне. ,
Пока ребята укладывались в свои спальные мешки, в комнате раздавался смех и веселая возня. Но как только уставшие тела детей вытянулись под одеялами, ребятишки, практически, сразу уснули. С умиротворенной улыбкой Сэйдж взяла с камина лампу и понесла ее в свою спальню. Рут Энн забралась в кровать сразу, как только ее приготовили, и сейчас уже спала.
Взяв листок бумаги и карандаш, которые женщина предусмотрительно заготовила заранее, она села на краешек кровати и написала Тилли и Джонти письмо, объясняя им, почему не смогла приехать за Дэнни. Она пообещала приехать за племянником, как можно скорее.
Запечатав письмо, Сэйдж уже готовилась задуть лампу, когда услышала звуки тихого плача в соседней комнате. Потом до нее донесся шепот Лайши:
— Т-с-с, Джемми. Ты уже большой, чтобы плакать.
Сэйдж пошла в комнату мальчиков и тихонько сказала:
— Человек никогда не бывает слишком взрослым, чтобы плакать, если у него на то есть веская причина.
Ей пришлось стать на колени возле свернувшегося клубочком Джемми и, положив руку ему на плечо, она нежно сказала:
— Пойдем, поспишь сегодня со мной и сестрой. Спустя несколько минут Джемми уснул, и Сэйдж.
Улыбнулась в темноте, когда услышала, как Лайша сказал:
— Думаю, даже мужчина может плакать, если у него умерла мать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Рустер смотрел на своего друга, сидящего возле костра. Морщины в уголках глаз Джима стали гуще и в волосах появилось больше седых прядей. На его красивое лицо легла печать какой-то отрешенности, которая никогда раньше у него не замечалась.
Джим страдал, и ничем ему нельзя было помочь.
Во время перегона скота были моменты, когда Рустер хотел предложить Джиму отдохнуть, не выматывать себя так безжалостно. Однако, он понимал всю тщетность своих увещеваний. Стоит ему только заикнуться об этом, и Латур пошлет его подальше. Только время может излечить боль Джима, или хотя бы уменьшить ее, потому что Рустер знал наверняка — Латур никогда не забудет женщину, которая пела у него в салуне.
Джим прищурился: в языках пламени ему почудилось лицо Сэйдж. Внезапно у него появилось желание наорать на погонщиков, которые, смеясь и переругиваясь, играли у костра в покер. Ему хотелось подскочить к игрокам, выбить из рук карты и спросить: «Как можете вы быть так счастливы, когда у меня внутри все разрывается от горя!»
Он тихонько покачал головой. Парни подумают, что он потерял рассудок, они ведь не знают, что две недели тому назад он, действительно, потерял большую часть самого себя, и только Рустер знал о том, какую муку испытывает его старый товарищ. Латур подумал о Дэнни и Тилли. Они знают о том, что он должен испытывать и, возможно, поймут его муку, когда он расскажет им, что Сэйдж умерла. Ему нужно поговорить с Кэрри о Сэйдж, и он должен был рассказать обо всем Тилли до того, как отправляться в эту поездку.
Единственным его извинением могло считаться то, что тогда, две недели назад, его боль была еще слишком остра, чтобы можно было ее с кем-нибудь делить.
Джим тяжело поднялся, пожелал Рустеру спокойной ночи и пошел к своему спальному мешку, который лежал немного поодаль от остальных. Завтра они прибывают на станцию, где их уже ждут покупатели. А после продажи скота, по пути домой, он завернет в Шайенн.
Кэрри очень любила Сэйдж, она имеет право знать, что случилось с ее молодой подругой.
Сэйдж хлопотала на кухне, торопясь приготовить ужин. Обычно она всегда успевала сделать это вовремя, но сегодня у нее много времени ушло на то, чтобы ответить на все вопросы судебного исполнителя. Отряд полиции, посланный вдогонку за Миландом, дошел до его лачуги и обнаружил в ней четыре мертвых тела.
