Страстная Лилит - Холт Виктория (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
– С Керенсой, – сказала мисс Робинсон Аманде, – надо быть постоянно настороже. Она очень наблюдательна, и хотя на уроках она зачастую невнимательна, почти ничто из того, что не предназначено для ее ушей, мимо нее не проходит.
Мисс Робинсон глубоко любила Доминика. Она считала, что между ними существует особенная связь, потому что он родился вскоре после того, как она появилась в этом доме; она страдала в те ужасные недели, когда впервые стало ясно, что он останется слепым.
Самым любимым занятием мисс Робинсон в течение дня был Урок чтения Доминику. Она уже объяснила ему, как французский дворянин, месье Луи Брайль, который тоже был слепым, как и Доминик, с сожалением думал о том, что слепые люди не могут так же наслаждаться книгами, как все другие, зрячие. И теперь каждое утро Доминик сидел с ней за столом в детской комнате, и его изящные чувствительные руки скользили по выпуклым буквам, которые он очень быстро выучил.
Доминика было невозможно жалеть, потому что сам он себя ничуть не жалел.
Мисс Робинсон была очень счастлива. Было удивительной удачей приехать к Аманде, ждать рождения детей, которые все по очереди должны были стать ее учениками.
Перед самым рождением Клавдии Аманда сказала:
– Робби, даже когда дети вырастут, я бы хотела, чтобы вы оставались с нами. Конечно, до этого еще годы и годы, но... я бы не хотела, чтобы вы думали об отъезде.
После этих слов мисс Робинсон посмотрела на Аманду засиявшими глазами, а ее красноватые руки задрожали. Впоследствии Керенса, подмечавшая все такие частности, сказала, что теперь мисс Робинсон напоминает паломника, добравшегося до святых мест и сбросившего груз грехов и забот.
Как почти каждое утро после уроков, мисс Робинсон отправилась с детьми в парк. Лей с Керенсой обычно уходили вперед, а Доминик чаще всего шел рядом с ней, держась за руку. Ему было четыре года, Керенсе – шесть, а Лею – десять.
Керенса вприпрыжку бежала в опасной близости к воде Серпентина. Однажды она свалится в озеро. Оно будто притягивало ее.
– Не могу себе представить, – почти раздраженно сказала мисс Робинсон, – откуда в тебе берется твое озорство.
– Ниоткуда не берется, – дерзко ответила Керенса. – Это все мое.
Она обмакивала носки ботиночек в воду и подзадоривала Лея делать то же самое. Она дразнила его, пока он не повторял все за ней.
– Отойдите от воды, – сказала мисс Робинсон. – Она сегодня ужасно воняет.
Так это и было на самом деле. Из-за жары поднялась вонь от канализационных стоков, стекавших в Серпентин по ручью с западной его стороны.
На замечание мисс Робинсон Керенса ответила тем, чТо от воды убежала далеко в противоположную сторону.
– Вернись! – крикнула мисс Робинсон. – Вернись!
Но Керенса бежала далеко впереди, пока не остановилась поглядеть на какое-то тряпье, лежащее на траве. Она подумала, что это кипа одежды, но это была старуха, бедная старуха; когда Керенса подходила к ней на цыпочках, она, казалось, медленно зашевелилась – шевелились ее волосы, шевелилось ее тряпье; и Керенса увидела, что она покрыта шевелящимися насекомыми, это они двигались, а не старуха. Запах исходил тошнотворный, хуже, чем от могил за церковными оградами, где Керенса видела копошащихся крыс.
Керенса была в ужасе и все же стояла как завороженная. Женщина взглянула на нее, значит, она не была мертвой; в глазах у нее было что-то желтое с красным. Она смотрела на Керенсу так, будто просила о чем-то, а Керенса, несмотря на всю свою невыдержанность, была в душе так же добра, как ее мать, она нащупала в кармане приберегаемую монету в один пенни и бросила ее старухе. Больше денег у нее не было, но как бы ей хотелось, чтобы они были и чтобы она могла дать ей еще!
После этого девочка повернулась и побежала, а слезы застилали ей глаза, потому что ей было стыдно, что она подчинилась внушенным ей правилам и не подошла ближе, и не спросила старуху, чем бы она могла ей помочь.
Керенса подбежала прямо к воде, которая из-за ее слез казалась покрытой рябью. Лей подошел и стал рядом с ней.
– Смотри, – воскликнула она, чтобы отвлечь внимание от своих слез. – Смотри на мои ноги. Они погружаются. Смотри! Намокли!
Подошла мисс Робинсон и оттащила ее от воды.
Хескет пришел поздно.
– Аманда, – сказал он, – я хочу поговорить с тобой наедине.
Она осталась с ним в приемной, ее сердце стучало, казалось, от волнения, потому что она заметила, как он огорчен.
– В госпиталь доставили двух больных, – сказал он. – Боюсь... что у них холера.
– Хескет! О... какой ужас!
– Да. Из лондонского Ист-Энда. Ничего удивительного... На улицах такая грязь. Стоки и...
Она вспомнила об эпидемии, разразившейся не так уж много лет назад, когда, как он ей говорил, умерло четырнадцать тысяч лондонцев, тогда же заразился и умер от этой ужасной болезни и его отец.
– Дорогая, – сказал он, – я должен буду остаться в госпитале, Я не могу приходить сюда, как ты понимаешь. Если нам удастся локализовать эпидемию... удержать ее в пределах Ист-Энда, нам будет легче справиться с ней.
– Да, – неуверенно ответила она. – Я это понимаю.
– Мы пока не знаем, как она начнет распространяться. Но мы должны принять все меры предосторожности. Сейчас я возвращаюсь в госпиталь. Какое-то время мы не будем видеться.
– О, Хескет!
– Понимаю, моя дорогая. Но, Аманда, иначе нельзя. Я не должен возвращаться сюда, к тебе и детям.
– Я все думаю о твоем отце, – сказала она.
– Он не берег себя. Я тебе обещаю, что буду беречься, буду принимать все меры предосторожности. Ты ведь знаешь, не так ли, любовь моя, что обычно к врачам ничего не пристает?
– Но...
– Мой отец проявил неосторожность. Он работал без отдыха. Нас несколько человек, и мы будем осторожны. Мы должны не дать ей распространиться и выяснить, как предотвращать возникновение подобных эпидемий. О, Аманда, дорогая, я был более счастлив, чем когда-либо мог себе вообразить. У меня есть ты... и дети... я благополучно вернусь к вам. Ничего не бойся.
Когда он вышел, она встала у окна и смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду.
Солнце нещадно жгло тротуары, и жара не убывала.
Керенса вышла из дому одна. Ей не позволялось выходить одной, но в доме что-то происходило. Мать не слушала ее, когда она пыталась рассказать ей о женщине в парке. Керенсу охватило раздражение: она терпеть не могла, когда ее не слушали.
Она составила список своих любимых. Первым теперь был Фрит, мама стала второй.
Неожиданно ей показалось очень важным сообщить Фриту о его перемещении на первое место. Она чувствовала себя нездоровой, мысли путались, и очень хотелось пить; ей хотелось, чтобы кто-нибудь ее утешил. Вместе с тем ей хотелось вредничать, доказать матери, что если она ее не слушает, то все же есть человек, который это сделает.
Все ей говорили, что она не должна выходить одна, потому что она ребенок; но это чепуха, так как ей уже шесть лет, и все знают, что это уже вполне взрослый человек. Кроме того, дом Фрита на этой же улице неподалеку.
Она подошла к его парадной двери, чувствуя себя важной персоной, несмотря на головную боль и на то, что веки ее почти слипались. Она позвонила, и Наполеон открыл ей дверь.
– Привет, Наполеон, – сказала она. Наполеон ответил:
– Ба, это маленькая мисс Керенса.
– Это мисс Стокланд, – высокомерно поправила она его. – Я уже не маленькая, и я чувствую себя совсем больной.
– О, я полагаю, что вы хотите видеть хозяина.
– Да, хочу, пожалуйста, Наполеон.
Она последовала за ним вверх по лестнице, а когда он постучал в дверь и она услышала голос Фрита, то побежала мимо Наполеона прямо к Фриту.
– Керенса! Что это значит?
– Фрит, я... теперь вы первый, а я больна, и у меня все болит... очень болит...
Он поднял ее и посадил к себе на колено. Его голос доносился как бы издалека, он звал ее. Он потрогал ее лоб, а потом осмотрел белки глаз, оттянув вниз нижние веки. После этого он поднялся, крепко прижав ее к себе.
