Пробуждение (СИ) - Митанни Нефер (библиотека книг .txt, .fb2) 📗

- Иван, вы – атаман?! – изумлённо уставившись на него, только и смогла вымолвить Анна.

- Да, Анна Лександровна, атаман шайки разбойников, и кличут меня Сугаком, - отрекомендовался он и раскланялся в шутливом поклоне. – Вижу, что не ожидали встретиться, да и я сам тоже не думал, что придётся свидеться, - он усмехнулся и подкрутил ус.

- Да вы присядьте, барышня, устали поди, да и перепугали вас мои ребята, - он шагнул к ней, взяв за руку, заботливо усадил на скамью и укрыл ноги мехом.

- Благодарю вас… - Анна смутилась, - как я могу называть вас?

- Да так и зовите, как раньше, - засмеялся он, - для вас я Иван. А это, - он указал на свой крюк, - не бойтесь. Это так…ну чтоб совсем одноруким не быть.

- Как же это? – решилась спросить Анна, сочувствие промелькнуло в её взгляде.

- Да было дело… Я же тогда, повидавшись с вами, двинул в Сибирь, меня споймали да и сослали, заковав в железо. Пять годов в руднике провёл, а потом бежать Бог сподвигнул. Тайга, слабаков не любит…

Он задумчиво посмотрел перед собой, словно что-то вспоминая и продолжил:

- Брёл наугад… а осень здесь холодная, зима лютая… Беглому жратвы нет… Ну перебивался там ягодами, грибами, - он усмехнулся, - от грибов однажды едва не загнулся… Ну да ничего… А потом шатун меня шибко помял, медведь, значит… Думал, подохну, выполз к реке, решил напоследок напиться водицы да и уснуть вечным сном. Ан нет! Тут меня тунгусы спасли… они и нарекли меня Сугаком, это вода по-ихнему, - пояснил он, криво усмехнувшись, - навеки с рекой связали. Вот шаман их мне руку и оттяпал – она чёрная была. Полгода я у них обретался, в себя приходил, мясо на костях отрастал. Ну а потом уж, когда этой штукой обзавёлся, вроде, как гак навесил, - он засмеялся, - Сугак – с гаком…

Вдруг послышался стук в дверь.

- Войди! – зычно разрешил атаман.

В двери вошёл невысокого роста инородец со скуластым плоским лицом, его седые волосы были гладко зачёсаны и заплетены в тугую косу, которая спускалась на спину. Одет человек был в нечто вроде мехового платья с капюшоном. ***

- Чего тебе? – спросил Сугак.

- Мужик его, - туземец указал на Анну, - совсем плохой…

- Это мой секретарь, - Анна с мольбой посмотрела на Ивана, - он ранен… Я должна быть с ним!

- Должна, так будешь, барышня, - успокоил атаман и сказал что-то туземцу на местном наречии.

- Холёсё, холёсё, Сугак, - кланяясь туземец стал отступать к дверям, - Талтуга всё сделат, но решат духи! – проговорил он и воздел руки к небу.

- О чём он? – спросила Анна, едва иноземец ушёл.

- Это Талтуга, тот самый тунгус, что спас меня, отрезав руку. Я сказал ему, чтобы он промыл и перевязал рану. Не тревожьтесь, Анна Лександровна! Ежели суждено, так будет здрав ваш секретарь… Ну а нет… Как тунгус сказал – дУхи решают…

- Иван, я умоляю вас! – Анна вцепилась в его здоровую руку, - Джон не может умереть! Он… так молод и он защищал меня…

- Анна Лександровна, Сугак слов на ветер не бросает! – атаман нахмурился. – Любишь его? – вдруг спросил он.

- Да, Бог с вами, Иван! – Анна встала со скамьи, заговорила быстро, словно торопилась убедить его в чём-то: - Джон из Америки, американский подданный, он мой секретарь… сопровождает меня до места ссылки моего мужа… Я ведь замужем за Сергеем Владимировичем.

- Вот, как значит, - он задумчиво покрутил ус, - И за что же угораздило барина? Неужто за декабрь?!

- Да, за декабрь…

- Ну, добре! А вы, значит, к нему отправились?

- Да…

- Вот же ж глупая! И не остановил вас никто?! – он взмахнул руками и хлопнул себя по коленям.

- Меня пыталась остановить Марья Фёдоровна, - печально улыбнулась Анна, - Но… иначе я не могу… Я люблю мужа и должна быть с ним!

- Ну, любовь… - протянул он и с усмешкой заметил: - Вы Анна Лександровна, извиняйте, конечно, но не верю я в эти бабьи стоны! Баба – кошка, кто приласкал, к тому и ластится…

Анна хотела что-то возразить, но он остановил её жестом и продолжал:

- Хотя… Кто вас разберёт? Я же вас давно приметил – вы странная и личико у вас… ну, ангел чистый! Вот бывает же краса такая неземная! – он пристально посмотрел ей в глаза, точно пытался рассмотреть в них что-то потаённое.

Потом вдруг с раздражением заметил:

- Запереть бы тебя, краса ненаглядная,осыпать золотом, в шелка обернуть, заласкать до полусмерти, да ведь не полюбишь атамана?! – усмехаясь, он сверкнул глазами, - Не пронзай очами, барышня! Вижу, что не полюбишь! А силой я любовь не беру! Полезай на печь, - вдруг распорядился он, - утром в баньке попаришься и пойдёшь к своему американцу. А покуда отоспись!

Он подсадил Анну на печь и, больше не сказав ни слова, вышел.

***

Ах, печь, печь! Русская печь! Большая, уютная, спасение при недугах и нега для продрогших тела и души! Не было в свете ничего живительнее тебя! Нет и не будет во веки веков! Не придумал человек ничего лучше в лютый мороз, как очутиться на ней, окунуться в мягкое материнское тепло, сомлеть в сонной неге, проваливаясь в сладкий спасительный сон, отринуть от себя все дневные невзгоды и волнения, всё, что страшило и тревожило. Уплыть по мягким волнам, точно младенец, покачиваемый в колыбели заботливой матерью.

Анна, очутившись на печи, почти сразу уснула: сказались волнения и многодневная смертельная усталость. Лишь сняв капор с шалью, да укрывшись собственной шубкой, она заснула, как была, в одежде. Да, она у разбойников, да, присмерти милый дорогой Чедвик, её опора в морозном Аду, но сейчас она может только спать… Это тепло необходимо ей, чтобы обрести силы для нового дня, который, наверняка, будет трудным. Завтра она продолжит бороться с обстоятельствами, а сейчас она спит. Сладко и глубоко, как не спала до этого никогда!

Ночью ей приснился Сергей, улыбаясь, он смотрел на неё и протягивал к ней руки. А потом подхватил, сжал в объятиях и завладел её губами, в страстном натиске заставляя их раскрыться. В этом сне он любил её, и она, отдаваясь ему, возрождалась для нового дня. Усталость медленно покидала её измученное дорогой тело, каждая его клеточка словно обретала что-то утраченное. Подобно цветку, раскрывающемуся по весне от ласк солнечных лучей, расцветала Анна от сна, в котором любимый целовал её, дарил ей свою любовь.

Где-то впереди была неизвестность, возможно, новые волнения и страхи, но сейчас свершилось чудо - ласковое тепло печи, вернуло ей, пусть только во сне, ощущение присутствия Сергея.

_____________________________________

* англ. "Думаю, из меня вышел бы неплохой телохранитель...но поздно, слишком поздно..."** Яловые или юфтевые сапоги - другое название юфти – «русская кожа». Она проходит несколько стадий дубления и вырабатывается из шкур ялового (не старше 1-1,5 лет) крупного рогатого скота, конских и свиных.*** Кухлянка - у народов Севера: верхняя меховая одежда в виде рубахи мехом наружу.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Часть II.Глава 21

В качестве иллюстрации использован рисунок Алексея Мищенко к рассказу Д.Н. Мамина-Сибиряка "Зимовье на Студеной".

Проснувшись, Анна резко села. О, это только сон, Сергей на каторге, а она… Она вдруг вспомнила, что находится в становище разбойников. Соскользнув с печи, она поправила свою одежду и едва успела привести в порядок волосы, собрав их в тугой узел, как дверь распахнулась и вошёл тунгус.- Айда, - сказал он и жестом позвал её идти за ним.- Куда мы идём? Я хочу видеть своего спутника! – Анна постаралась держаться смело, хоть в глубине души всё сжималось от страха.Да, Иван вчера не показался ей злодеем. Однако люди меняются, и потом, наверняка, их с Чедвиком участь решает не только он.- Он там, - туземец неопределённо указал рукой.Анна не решилась больше заговорить с ним, понимая, что ничего толкового от него ей не добиться, и просто молча пошла за ним.Стояло морозное солнечное утро, день обещал быть светлым. Поляна в окружении елей и сосен выглядела уютным уголком. Кроме избы, в которой Анна провела ночь, здесь стояли ещё четыре две, меньшего размера, и баня.- Твоя идти туда, - иноземец указал на баню и добавил: - Сугак сказал.- Спасибо, - улыбнулась Анна, - Но мне надо к моему человеку.- Чилавека потом, - отмахнулся тунгус, - Снасяла мыться давай! Потом чистым ходи…- Но я должна узнать, как он, ему лучше? – настаивала Анна.- Нее, сичас нельзя! – старик замахал руками и замотал головой. – Снасяла баня, потом ходи чилавека.Анна поняла, что так она ничего не добьётся и, решительно распахнув двери, шагнула в баню. В лицо ударил тёплый влажный воздух, наполненный ароматом хвои и листьев берёзы. Только сейчас она поняла, как же ей не хватало всё время в пути этого влажного жара. Скинув одежду в предбаннике, распахнув вторую низкую дверь, в одной рубашке она шагнула в царство живительного пара. На мгновение зажмурилась, привыкая к мягкой благодати, вдыхая смолистый аромат пихтового веника. Вымывшись, она почувствовала себя значительно бодрее, едва успела одеться, как вновь пришёл инородец и жестом велел следовать за ним.- Куда ты ведёшь меня? – решилась спросить Анна.- Ты хотеть чилавеку… - отвечал тунгус.Анна поняла, что большего от него она не добьётся, да и его ответ вполне удовлетворил её. Чедвик жив – это главное.Талтуга привёл её к самой дальней избе, что стояла позади остальных, на противоположном конце заимки. Анну удивило, что даже ей, при её невысоком росте, пришлось склонить голову, чтобы войти в двери.Войдя в избушку, они сразу оказались в горнице, в центре которой стояла большая печь, а справа от неё на широкой скамье, служившей чем-то вроде кровати лежал Чедвик.- Джон! – она бросилась к нему, - Друг мой! – позвала, склонившись к мертвенно бледному лицу, однако сразу поняла, что Чедвик без сознания.- Духи не хотеть отдавать, - заметил тунгус, - Совсем плохой…- Скажите, он… умирает? – на глазах Анны показались слёзы, но она с усилием удержала их.- Рана плохой, Талтуга пулю достать, крови много… - отвечал тунгус, - Камлать надо. Духов просить…- Веди меня к Сугаку, - вдруг заявила Анна.- Сугак? Зачем Сугак? – Талтуга внимательно смотрел на неё, не понимая, зачем ей вдруг понадобился атаман.Анна не успела ничего сказать, как в избу вошёл Иван.- Ну, что тут у вас? – он смотрел то на тунгуса, то на Анну.- Иван! – Анна бросилась к нему. – Джону нужен доктор!- Хм, - атаман усмехнулся, сверкнув глазами, - У нас, чай, не Питербурх, сударыня, - он нарочито раскланялся, разводя руками.- Я умоляю вас! – она сжала его руку, - Он умрёт, если не позвать врача! Ну зачем вам смерть невинного?! Я заплачу!- Ладно, - после минутных колебаний нехотя кивнул атаман и строго приказал: - Ждите!Он быстро вышел, оставив Анну в растерянности. Ждать? Чего? Доктора? Или просто смерти Джона?- Талтуга – камлать, - сообщил тунгус и тоже ушёл.Оставшись одна, она присела на табурет, поставив его возле ложа раненого. Около печки стояло ведро с чистой водой. Смочив платок, Анна стала прикладывать его ко лбу Чедвика, пытаясь хоть как-то унять жар. Потянулись томительные часы ожидания любого исхода. Она, словно исполняя некий ритуал, намачивала платок, прикладывала его к горячему лбу раненого, потом вновь мочила тонкую ткань и мысленно творила молитву.Вдруг двери с шумом распахнулись и в избу буквально впихнули связанного по рукам человека. Глаза его были завязаны платком. Но он пытался вырваться из удерживающих его рук бандитов.- А ну, стой! – приказал один из разбойников, в котором Анна узнала Чернявого. – Стой тебе говорят!Он снял с лица пленника повязку и освободил его руки. Пленник – невысокий, полный человек, зажмурился от света.- Где я?! Куда вы меня привезли?! – возмущался он, при этом было понятно, что человек chauffe. *-Молчи, тогда жив будешь! – встряхнул его Чернявый и поднёс кулак к лицу пленника.В этот момент в избу вошёл Сугак.- Оставьте нас! – приказал он своим товарищам, и они тот час же вышли.- Ты доктор? – спросил атаман пленника и, не дожидаясь ответа, продолжал, кивнув в сторону раненого Чедвика: - Ему нужна твоя помощь.- Но… как можно?! Я был на обеде у самого Герасима Петровича. ** ,- стал возмущаться человечек.Анна смогла рассмотреть его получше. Он был похож на крепко пьющего мелкого чиновника, но никак не на врача. Красный распухший нос, мешки под глазами явно указывали на пристрастие к алкоголю. Как и трясущиеся руки, которые нельзя было списать на испуг.- Цыц! – Сугак гневно сверкнул глазами. – Жив будешь! Только помоги ему! Я заплачу!-Хорошо… - доктор снял шубу и тут же подошёл к висевшему у печки умывальнику. – Мне нужна горячая вода и мыло, - заплетающимся языком распорядился он.- Хорошо, всё будет, - пообещал Иван и вышел.Через некоторое время один из разбойников принёс шайку с кипятком и холщовую тряпицу, в которой был завёрнут кусок мыла. Вымыв руки, доктор стал осматривать Чедвика. Он потрогал лоб раненого, потом долго держал его руку, высчитывая пульс, после этого осмотрел рану. Всё время покачивал головой и что-то бормотал по-латыни. Анна с растущей тревогой наблюдала за ним.- Ну-с, голубушка, должен сказать, ваш муж плох, очень плох, deathbed febris *** ,- наконец, вынес вердикт эскулап.- Это мой секретарь, - поправила Анна. – Неужели ничем нельзя помочь?- Боюсь, что нет… - странный доктор развёл руками, - Он потерял много крови… пулю вынули, но видимо, без соблюдения чистоты… Рана грязная и воспалена. Боюсь, что у него началось заражение крови…- Но можно как-то облегчить его страдания? – спросила Анна.- Да, морфий, но… у меня его нет, поэтому просто дайте ему водки, - лекарь махнул рукой, - Он будет спать… И да, мне бы тоже водочки, - добавил он, выразительно потерев ладони друг о друга.Когда принесли запотевший штоф, доктор вначале выпил сам, крякнул, вздрогнув, и с шумом понюхал рукав своего сюртука. Анна влила несколько капель спиртного в рот Чедвику. Тот вдруг открыл глаза и закашлялся.- Джон! Джон, как вы себя чувствуете? – Анна склонилась к его лицу. – Вы… узнаёте меня?- О, Angel… - слабая улыбка тронула его губы, глаза лихорадочно блестели, - How can I not recognize you? Where am I? Already in heaven? (О, ангел… Разве я мог не узнать тебя? Где я? Уже на небесах?)