Февраль (СИ) - Сахарова Ирина (читаемые книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗
И этот выстрел, оглушительно прогремевший в тишине заброшенного домика, оборвал не только его жизнь, но и мою тоже. Я понимала, что недолго продержусь после того, что сделала только что. И, тем не менее, пошла на это осознанно. Всё равно пошла на это. Всё равно убила его.
Искренне надеюсь, что никто из вас никогда не узнает, каково стрелять в сердце человека, которого любишь, и который любит тебя. Не то, чтобы я целилась прямо в сердце, я до последнего так и не разобралась, как работает эта металлическая штука, но получилось у меня хорошо. В этот раз холодный курок револьвера поддался без малейших усилий, а вот в следующий, когда я приставила холодное дуло к своему виску, вообще ничего не получилось. Револьвер отказывался стрелять. Вместо громкого выстрела, обязанного покончить с моей жизнью раз и навсегда, прозвучал лишь сухой щелчок, и ничего больше. И о причинах можно было только догадываться – неужели в барабане был всего один патрон? Или, быть может, порох отсырел? Или ещё что-то? Я, на всякий случай, попробовала ещё раз, и ещё, но выстрелов, по-прежнему, не последовало.
Клянусь вам, я не боялась в тот момент, и не медлила ни секунды. В первый раз, восемь лет назад, решиться на самоубийство было страшно. Во второй раз – уже не так. А в третий это и вовсе напоминало какое-то насущное дело, которое давно следовало сделать, да всё руки не доходили. Последнюю стадию отчаяния я уже прошла, так что перспективы скорой гибели меня не пугали ничуть.
Страшно стало, когда револьвер не выстрелил. И когда Габриель, схватившись за грудь, рухнул к моим ногам, вот в ту самую минуту меня охватил парализующий, ледяной, животный ужас. Потому, что когда я стреляла в него, я думала, что я всего этого не увижу – не увижу, как он будет умирать.
Но чёртов револьвер де Бриньона отказался стрелять дважды! И я, измученная и еле живая от ужаса, отчаяния и боли, опустилась на пол рядом с Габриелем. Я не знала, что мне делать теперь. Я потерялась. Я была напугана, а ещё мне было очень больно. Так больно, что и словами не передать.
Особенно невыносимой эта боль показалась мне в тот момент, когда Габриель, поморщившись, поднял на меня взгляд. Вполне ещё осознанный взгляд. Последний взгляд.
– Жозефина! – Моё имя стоило ему небывалых усилий, но Габриель всё равно произнёс его. И улыбнулся. И до того жуткой казалась мне эта предсмертная улыбка, что я не выдержала, зажмурилась. А он, дотянувшись до моей руки, сжал её в своих окровавленных ладонях, и прошептал: – Я знал… знал, что ты погубишь меня… Моя Жозефина…
Короткое «Je t'aime» сорвалось с его губ, и это были его последние слова. Потом он затих, а его ладони всё так же продолжали сжимать мою руку. И я не смела отнять её, не смела отстраниться ровно до тех пор, пока не поняла, что он больше не дышит. Слёзы застилали мои глаза, я не видела ничего вокруг, и уже практически ничего не понимала. Перед глазами стояло лицо Габриеля, уже неживое лицо, искажённое предсмертной гримасой боли, но всё равно такое родное и прекрасное… И даже когда я крепко зажмурилась, в отчаянии схватившись за голову, этот образ никуда не исчез. Он никогда не исчезнет. Он будет преследовать меня вечно. Равно как и осознание того, что я сделала, какой поступок совершила, предав его, предав саму себя, предав нашу любовь.
Вероятно, я была не права. Но, клянусь вам, я не смогла бы жить рядом с убийцей! Может, я недостаточно любила его, чтобы простить эти «милые» хобби? Может, и так.
Но почему-то, где-то в глубине души, светлая часть меня говорила, что я поступила правильно. Убийца должен быть наказан. Этого требовал тоненький весёлый голосок Селины в моей голове, этого требовала простодушная и милая улыбка Габриэллы Вермаллен…
Теперь я тоже убийца. И меня тоже ожидает расплата. Я убила человека только что. Человека, которого успела всем сердцем полюбить. Человека, с которым хотела быть рядом до конца своих дней. И этот человек, умирая на моих руках, сказал, что любит меня. Всё равно любит, несмотря на то, что я сделала.
Получить его прощение перед смертью – это немного успокаивало. Всё лучше, чем раздосадованное: «Как же ты могла, Жозефина?» Но, в любом случае, через минуту это уже не будет иметь смысла.
Сдаваться властям я не собиралась.
Поэтому, сев на колени перед Габриелем, я склонилась к нему, вглядываясь в черты его лица. Затем, всё так же заботливо, как и прежде, поправила его разметавшиеся волосы, упавшие на лоб. Затем коснулась его губ в прощальном поцелуе, тех самых губ, что целовали меня так страстно ещё минуту назад. Они были всё ещё тёплые.
– Я тоже люблю тебя, Габриель, – сказала я ему тихо. Я не знала, слышит он меня или нет, но надеялась, что слышит. А ещё я жалела, бесконечно жалела, что не сказала этих заветных слов раньше. Он ведь так ждал моего признания в ту нашу ночь, так надеялся на взаимность… он бы стал в десятки раз счастливее, если бы я перестала изображать из себя бесчувственную ледяную твердыню! Господи, ну что мне стоило не молчать?!
Если бы я планировала жить дальше, в ту секунду я поклялась бы себе, что отныне и впредь никогда больше не буду скрывать свои чувства! Не буду стесняться выражать их, подбирая нужный момент, потому что этого момента может и не представиться! Ну почему, почему для того, чтобы я осознала это, ему пришлось умереть?! Почему я была такой глупой раньше?
Тяжело вздохнув, я поднялась на ноги, и, вытерев слёзы, из-за которых уже ни черта не видела, поспешно направилась к выходу. Уже у самой двери я поняла, что не уйду далеко – во-первых, самочувствие моё и до этого момента оставляло желать лучшего, а, во-вторых, близилась истерика. А истерик со мной не случалось с тех самых пор, когда Луиза вытащила меня из ванной, еле живую и уже практически обескровленную. Я кричала, что не хочу больше жить, и всё равно убью себя, несмотря на её попытки меня спасти, а моя любимая подруга обнимала меня, и шептала тихим голосом, что всё будет хорошо.
Ни черта не будет хорошо. У меня уж точно. Фатальное невезение – мой конёк. И как могла я забыть об этом?
Превозмогая собственную слабость, я вышла-таки на улицу, и, как могла быстро, заспешила к тому самому мосту над горной рекой. Уж если револьвер отказался стрелять, то бегущие внизу ледяные воды наверняка не откажутся принять меня в свои объятия, как приняли другую такую же отчаявшуюся девушку много лет назад. Но, по правде говоря, я думала, что острая боль на сердце убьёт меня раньше.
Можно ли умереть из-за одного лишь нервного потрясения? Доктор Фрейд писал что-то об этом? Не помню. А голова моя уже ничего не соображала. Я снова начала задыхаться, но это не помешало мне, остановившись на мосту, подойти к перилам и глянуть вниз. Боже, какое облегчение я испытала, увидев эти шумящие воды и острые камни внизу! Вы себе не представляете, как легко сделалось мне в тот момент. Оставалась парочка простых движений, а уж на них-то, я надеялась, сил у меня хватит. Я даже улыбнулась, не сдержав собственной радости.
Да, да, сейчас всё наконец-то закончится! И я вновь приду к тебе, милый Габриель, я найду тебя там, и тогда мы снова будем вместе! Приподняв юбку, я перекинула через перила сначала одну ногу, а затем другую, и встала с той стороны. И снова я ни секунды не колебалась, прежде чем сделать этот последний шаг в пустоту. Такое пренебрежительное отношение к собственной жизни могло бы показаться удивительным, но я клянусь вам, я не хотела жить без Габриеля! И уж точно не смогла бы, после того, что совершила.
Поэтому я, сделав последний вдох, с чувством невероятного облегчения и свободы, разжала ладони, лежащие на холодных перилах, влажных от воды. Я закрыла глаза, потому что из-за слёз красота пейзажей внизу и так сливалась в единую серую массу, я закрыла глаза и приготовилась к чудесному ощущению полёта, когда уже ничто не держит тебя здесь – ни тебя, ни твою душу…
А в следующую секунду в мою мечтательную и лихорадочную реальность грубо вмешались. Чьи-то сильные руки обхватили меня за талию, не давая упасть, и по такому знакомому запаху дорогого одеколона я узнала Эрнеста. Этот чёртов ублюдок снова хотел всё испортить! Я была уже на грани обморока, но безумная ярость дала мне сил, и я попыталась оказать сопротивление. Я надеялась, что он не удержит меня по ту сторону перил, и я всё-таки сорвусь вниз, но хватка его была на удивление крепкой. Учтивая наше неравенство в силе, он не оставил мне шансов, и, в следующую секунду я уже была на мосту, в его железных объятиях. Чёртов мерзавец, да кто дал ему право вмешиваться в мою жизнь?! Или, постойте, он спешил сделать это наверняка ради того, чтобы потом обвинить меня в очередном убийстве – для этого же он меня спас?!
