Невеста-заложница - Фэйзер Джейн (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .TXT) 📗
Уважение? Любовь? Страсть?
Ах, да разве теперь это вообще имеет значение? Все рухнуло, пошло прахом. Порция скорчилась в комок под тонкими одеялами и провалилась в сон, избавивший ее на время от душевной муки.
Глава 22
—И на каком же ты сроке, позволь спросить?
Порция с трудом подняла голову над помойным ведром и уселась на корточки, вытирая губы платком.
— Как ты догадался?
— Чего уж проще, — дернул плечом Джозеф. — Ну, так на каком ты сроке?
Узница выпрямилась. Все эти дни она никого не видела, кроме старого Джозефа, и ни с кем не могла об этом поговорить.
— Мне очень стыдно, но я и сама не знаю толком.
— Обычно после первых трех месяцев больше не тошнит, — сообщил Джозеф и поставил на стол котелок с овсянкой.
— То есть меня скоро перестанет выворачивать наизнанку? — Порция не сомневалась, что у Джозефа должен быть богатый опыт в таких делах.
— Обычно так, — отвечал Джозеф. — Но некоторые молодки мучаются все девять месяцев.
— Наверное, я буду одной из них, — мрачно решила Порция. И потянулась всем телом, с завистью следя за Джуно, носившейся по лужайке. Джозеф обязательно выпускал щенка побегать не меньше трех раз в день. Еще бы! Ведь Джуно не умеет пользоваться горшком!
— А хозяин знает? — поинтересовался старик, прежде чем отпереть дверь.
— К тому времени, как я стала твердо уверена, у нас не осталось возможности поговорить. — Узница перешагнула порог камеры с невольным вздохом облегчения.
Пять дней, проведенные за решеткой, превратились в вечность. Ноги подергивались от желания ходить и бегать, тело, лишенное возможности разряжаться от избытка энергии, не желало спать, а рассудок мутился от бесконечных «а если…».
— Джозеф, можно мне хоть немного гулять вдоль реки? Я дам тебе слово — и даже поклянусь, — что не сбегу.
— Я и так знаю, что ты не сбежишь, да только приказа-то не было, — уперся Джозеф.
Порция окончательно отчаялась. Тот Руфус, которого она вроде бы знала, ни за что не обрек бы ее на столь жестокое заточение. Оставалось утешаться тем, что он отдавал приказы в спешке, поджимаемый обстоятельствами, и попросту забыл об этих подробностях. А что, если это не так? Если Руфус не упомянул о прогулках намеренно? О да, он спас ее от кары за измену, зато подвергнет собственному наказанию. Оно, конечно, не столь ужасно, зато не менее жестоко.
— Может, стоит дать ему знать… — Ворчание Джозефа перебили звонкие голоса рожков. Даже здесь, на окраине, был слышен шум, который поднялся в деревне: громкие команды, топот копыт и тяжелых солдатских башмаков.
— Что такое? — С бешено бьющимся сердцем Порция метнулась к окошку. Однако каждая клеточка тела и так знала ответ. Вернулся Руфус.
— Пойду погляжу. Кушай покуда овсянку — я мигом. — Джозеф с непривычной поспешностью проковылял к двери и вышел, впустив в камеру толику свежего дыхания летнего дня, отчего Порции еще сильнее захотелось вырваться на волю.
Толстая дверь со стуком захлопнулась, и тут же она услышала, как легло на место тяжелое бревно.
Узница машинально, без аппетита поглощала овсянку. Сидя взаперти, не очень-то проголодаешься, а ее стол был не настолько разнообразен, чтобы возбуждать аппетит. Но Порция чувствовала ответственность за новую жизнь, теплившуюся под сердцем. Жизнь, некоторым образом ставшую ее единственной опорой. Ибо теперь она жила исключительно ради ребенка. Ее кровь струилась по жилам ради него. Ради него она дышала. О нем думала без конца. Ее тело словно по собственной воле подчинило свое существование тому маленькому комочку, который и сам еще не мог осознать ни важности своего появления на свет, ни своих собственных нужд. Порция настолько слилась с плодом в своем чреве, словно сама стала этим ребенком.
Вот и теперь простое поглощение пищи принесло относительный покой. А тем временем шум за стеной переменился. Слитно пищали флейты и гремели барабаны, им в такт грохотали размеренные шаги — это маршировала армия, и слаженные действия настоящих военных ничем не напоминали разбойничью вольницу.
Да и Руфус Декатур больше не был разбойником, отщепенцем. Он теперь граф Ротбери, верный вассал короля, а Порция Уорт — жалкая предательница, недостойная его милости. И что бы ни привело его в деревню, официально он будет игнорировать ее существование. Но он обязательно заглянет сюда… и что-нибудь скажет… или хотя бы пошлет весточку через Джозефа, или Джорджа, или Уилла.
Отрывистый лай Джуно возле двери оповестил о возвращении Джозефа: щенок, путаясь в ногах, прибежал вместе со стариком и кинулся лизать Порцию с таким восторгом, словно не видел хозяйку целую неделю.
— Да… да… я тоже тебя люблю. — Порция наклонилась, чтобы погладить Джуно. Еще месяц назад она бы просто подняла собаку к себе на колени. Однако полугодовалая сучка изрядно подросла и обещала стать большой собакой — хотя совершенно не отдавала себе в этом отчета. Уж очень умильно она упрашивала, как и прежде, подержать себя на коленях.
— Это Руфус? — Порция изо всех сил старалась, чтобы голос не выдал ни нетерпения, ни надежды.
— Он, он. — Черт бы побрал эту стариковскую неспешность! — Они все вернулись, вместе с отрядом принца. Говорят, скоро начнется большая драка. И вся эта прорва народу отправляется туда завтра утром.
— А Руфуса ты видел? — с замирающим сердцем спросила она.
— Не то чтобы видел… Ты уже поела? — И Джозеф кивнул на пустой котелок. В его старческих глазах мелькала тревога. — Он ведь такой занятой стал нынче, да… с этим своим принцем, с его офицерами и все такое…
— Если он захочет поговорить со мной, то наверняка это сделает. — Однако голос выдавал охватившую ее безнадежность. Узница вернулась в свою клетку в сопровождении Джуно. — По крайней мере, он знает, где меня искать.
— Знает, знает, да только не знает, что ты непраздная, — грубовато буркнул Джозеф, запер камеру и взял со стола котелок. — В полдень жди меня с обедом.
Порция улеглась на нары и вслушивалась в знакомый грохот запоров, отрезавших ее от внешнего мира. Сколько еще Руфус собирается ее здесь держать? До конца войны? Или до того, как она сойдет с ума в этой клетке? Неужели он больше никогда не заговорит с ней? А может, в один прекрасный день Джозеф просто отопрет дверь и скажет, что она свободна? Свободна идти на все четыре стороны при условии никогда не попадаться на глаза Руфусу Декатуру? Свободна дать жизнь незаконному отпрыску Декатура, которому не суждено узнать своего отца?
Руфус перешагнул порог своего дома и был ошеломлен мертвящей пустотой. Они с Порцией покинули это место несколько месяцев назад, и за это время его существование утратило всякий смысл. Вот на гвозде за дверью все еще висит ее теплый зимний плащ, и Руфус знал, что там, наверху, на спинке кровати так и осталась ее ночная рубашка, а на перине можно различить отпечаток изящного тела. Его собственное тело было намного больше и тяжелее, так что проминало в тюфяке глубокую яму, в которую скатывалась Порция. Она спала, свернувшись клубком и привалившись к его спине.
Никогда в жизни Руфус не чувствовал такой душевной пустоты, как сейчас. Даже когда остался полным сиротой, в ужасе содрогавшимся при воспоминании о предсмертных словах своего отца, жутком хлопке выстрела и дымившихся руинах, в которые превратили отчий дом, служивший ему единственным пристанищем на свете. Ему не было так больно даже тогда, когда он в горе застыл над телами своей матери и маленькой сестры, не зная, как станет хоронить их.
Ведь в самые жуткие моменты жизни он продолжал верить в будущее — пусть неведомое и пугающее, оно возрождало в нем волю жить. А теперь он не мог отделаться от ощущения, что утрачен самый смысл его бытия. Ему не о чем было мечтать, нечего добиваться. Ибо один-единственный раз за всю сознательную жизнь он рискнул отдать все, что имел, — доверие, преданность и любовь — другому человеку. И он любил… Полно, он все еще любит ее, и сила этого чувства так велика, что затмевает все остальное. А она — она предала его. Порция воспользовалась его любовью и обманула. И боль от этой измены терзала Руфуса несказанно.
