В объятиях заката - Браун Сандра (список книг .txt) 📗
Тюремщик открыл зарешеченную дверь и молча, кивком головы приказал Россу выходить. Они прошли по узкому коридору — полицейский всего в нескольких шагах позади заключенного. Воздух здесь, несмотря на затхлость и летнюю жару, был все же значительно лучше, чем в камере, и Росс набрал его побольше в легкие, чтобы выветрить вонь, засевшую в носу.
— Пошли, — велел помощник шерифа, нахлобучивая Россу на голосу шляпу. — И не валяй дурака, — пригрозил он.
Он повел Росса по улицам города. Люди, спешащие по своим делам, едва удостаивали взглядом человека в наручниках. Очевидно, Мейджорс не стал оповещать публику о том, кто сидит у них в тюрьме. Возможно, так далеко на Западе его имя и не столь хорошо известно, но о Фрэнке и Джесси Джеймс слышали все. И отсутствие интереса к его персоне озадачивало.
Они прошли несколько кварталов. Наконец толстяк сказал:
— Сюда, — и заковылял по мощеной дорожке к аккуратному одноэтажному зданию.
Росс позволил ему втолкнуть себя в прихожую, где уютно тикали старинные часы с маятником.
— Док! — позвал шериф.
Из комнаты в глубине дома вышел какой-то человек и закрыл за собой дверь. Он одернул жилет на брюшке и подошел к ним, злобно глядя на полицейского из-под густых бровей.
— Спасибо, Эрни, — произнес доктор, прошел мимо Росса ко входной двери и открыл ее, тем самым тонко намекнув шерифу, чтобы тот уходил. Толстяк обиженно помахал на прощание шляпой и удалился.
Невысокий, начавший лысеть человечек заглянул в заросшее щетиной лицо Росса.
— Я док Хэнсон, — сказал он и показал рукой на дверь, из которой только что вышел. — Ваша жена там.
Сердце Росса упало на самое дно его души, как свинцовое грузило. Она, наверное, умерла. Иначе они не привели бы его сюда. Если бы она была жива, они бы позволили ей навещать его в тюрьме.
Он глубоко вздохнул и направился к двери. Это было трудно, но ему все же удалось повернуть ручку двери руками, все еще закованными в металлические наручники. Он, пятясь задом, вошел в комнату и закрыл дверь. Потом медленно повернулся и обвел глазами комнату. В комнате было прохладно — ее продувал ветерок. Росс нашел глазами кровать.
Он ожидал увидеть Лидию, лежащую в своем лучшем платье, с руками, скрещенными на навеки упокоившейся груди. Но на кровати было только яркое стеганое одеяло. Сама кровать была узкая, металлическая, на спинке висела вязаная шаль.
Он продолжал внимательно ощупывать взглядом незнакомую комнату и наконец увидел Лидию — она сидела в кресле-качалке у раскрытого окна и смотрела на Росса широко распахнутыми, немигающими глазами. Она сидела совершенно неподвижно. Одета она была в элегантную блузку и юбку. Ничто не шевелилось — лишь волосы, обрамляющие ее лицо: ветер игриво поднимал их и ронял на щеки — все еще бледные, но уже не мертвенные.
Рядом с ней стоял сыщик. Он увидел наручники.
— Вот кретин этот помощник шерифа, — пробормотал он, достал из кармана ключик, проворно пересек комнату и отомкнул наручники. Они соскользнули с запястий Росса, сыщик подхватил их и сунул в карман. — Примите мои извинения, миссис Коулмэн, за то, что вашего мужа доставили к вам, как преступника, — сказал он чуть ли не шутливо.
Росс решил, что либо он вдруг потерял слух, либо все еще находится во власти какого-то причудливого кошмара. Он что, правда назвал ее миссис Коулмэн?
Лидия милостиво улыбнулась сыщику. Россу хотелось выпить этот зримый образ ее, но тут заговорил Мейджорс:
— Разумеется, все смехотворные обвинения, выдвинутые против вас мистером Джентри, сняты.
Росс в недоумении и с недоверием воззрился на него. Глаза его посылали миллионы вопросов со скоростью, превосходящей скорость сигналов азбуки Морзе.
Мейджорс хрипло откашлялся и отвернулся, не в силах вынести этот проникающий в душу взгляд. Он не хотел лишних напоминаний о том, что то, что он собирается сделать, — вещь совершенно неслыханная. Это шло вразрез со всеми принципами, которых он придерживался все время службы. Для него все всегда было либо белым, либо черным, либо правильным, либо ложным. До недавнего времени он не верил в существование полутонов, где долг и ответственность отступают под воздействием эмоций и внутреннего чутья.
Но он прожил бок о бок с Вэнсом Джентри два последних месяца. И ему совсем не понравилась его догматическая, непоколебимая приверженность одной-единственной идее — и не важно, истинная это идея или ложная. Он видел, как человек, которого все называли Россом Коулмэном, склонился над своей женой и умолял ее не умирать. Он провел многие часы в обществе этой женщины, изучая ее прошлое, задавая ей вопросы о человеке, чьей женой она стала при столь необычных обстоятельствах.
Он спорил сам с собой все эти дни, но наконец сегодня рано утром понял, как собирается поступить. Правота его была весьма сомнительна, все зависит от точки зрения, но так или иначе он это сделает.
Он подошел к другому окну и раздвинул занавески якобы для того, чтобы полюбоваться поздними розами миссис Хэнсон. На самом же деле это было сделано для того, чтобы не поворачиваться лицом к своим собеседникам.
— Насколько я себе представляю, мистер Коулмэн, Джентри считал, что его дочь бросила его. Он был зол, что она и вы сбежали тайно. Я не могу обвинять его в том, что он как отец испытывал подобные чувства. Но это не преступление, если жена уезжает вместе со своим мужем, не поставив в известность родителей.
Он кинул на них взгляд через плечо. Коулмэн не сдвинулся с места, а продолжал молча и с подозрением смотреть на него. Жена его, не отрываясь, смотрела на мужа. Мейджорс снова отвернулся к окну.
— За последние несколько дней я кое-что установил для себя. Виктория Джентри-Коулмэн умерла в родах. Вы избавили бы себя от множества хлопот, молодой человек, если бы потрудились должным образом зарегистрировать ее смерть.
Росс молча шевелил губами. Что это — ловушка? Но зачем? Этот чертов сыщик прекрасно знает, кто он такой. Он бросил вопрошающий взгляд на Лидию. Она еле заметно покачала головой, дав ему понять, что знает не больше, чем он.
— Пастор, отслуживший молебен на похоронах Виктории, обещал обо всем позаботиться.
Мейджорс покачал головой.
— Он не позаботился. Но все, кто ехал с вами в одном караване, все, кого я разыскал и с кем переговорил, подтвердили: то, что рассказала мне ваша жена, ваша нынешняя жена, — правда. — Он снова повернулся лицом к Россу. — Кстати, примите мои извинения за то, что вам пришлось сидеть в тюрьме, пока я все это выяснял.
Росс ничего не ответил. Лидия тоже молчала. Она не произнесла ни слова с того момента, как он вошел в комнату. Может быть, боль мешает ей говорить? Или она в шоке? Почему она смотрит на него с выражением той же настороженности, какую он заметил у нее в глазах в ту самую первую ночь, когда ее привели к нему в фургон, чтобы она покормила Ли?
Мейджорс достал что-то из кармана и бросил на кровать. Это был черный бархатный мешочек.
— Джентри обвинял вас в том, что вы украли эти драгоценности.
— Они принадлежали Виктории. Мне они не нужны, — отрывисто сказал Росс.
Если у Мейджорса и оставались какие-то сомнения до этого момента, то теперь он окончательно убедился, что поступает правильно. Сонни Кларк не стал бы на глазах у всех рыдать над телом раненой женщины. Сонни Кларк, попади он в такую передрягу, выстрелами проложил бы себе путь к свободе. Про Сонни Кларка говорили, что он разворотил чуть ли не все тюремные камеры, которым выпало несчастье принимать его в качестве гостя. Росс Коулмэн провел последние несколько дней, уставившись в стену, молча, поглощенный своим горем.
Росса Коулмэна любили и уважали все, с кем он путешествовал. Он имел полное право убить Джентри, потому что тот первым напал на него. Но он этого не сделал. Он пошел за Мейджорсом покорно, не выказав ни малейшей враждебности, когда его арестовали. Все его мысли занимала тревога о жене. Он не просил никаких поблажек для себя, а только, умолял, чтобы ее немедленно доставили к врачу. Он не предпринял никаких попыток к бегству.
