Тристан и Женевьева (Среди роз) - Дрейк Шеннон (чтение книг .TXT) 📗

– Хотя ты и не будешь сопровождать меня, Джон, я рад. Я буду спокоен, если буду знать, что ты с нею.

Верный друг положил руку на плечо Тристана.

– Она будет здесь, когда ты вернешься.

Джон проводил его в спальню и помог ему облачиться в латы, в которых он выступил в поход во главе королевского отряда.

– Король хочет тебя видеть.

Женевьева почувствовала, как у нее все оборвалось внутри. Она нервно поднесла пальцы к горлу и вскочила, уронив на пол шитье, которым занималась.

– Когда? – спросила она Эдвину, стоявшую на пороге и выглядевшею такой же испуганной, как и она сама.

Женевьева попыталась успокоиться. Она была почти наверняка уверена, что Генрих не желал ей худого. Но за все время, что Женевьева находилась при дворе, она ни разу не видела короля, и его неожиданное посещение было для нее весьма необычным, ведь он привык сам вызывать к себе.

И конечно же, для того, кто по-прежнему считался принадлежащим к стану врагов, появление могущественного победителя всегда пугающе.

От тревоги ее сердце было готово вырваться из груди, и тревожные мысли стучали в висках:

«Тристан, Господи, наверное, король идет сообщить ей, что Тристан погиб в Ирландии. Что их дитя, появившись на свет, будет не только бастардом, но и сиротой. Зачем еще ему идти к ней?» Она была здесь скорее пленницей, нежели гостей. Стража стояла у ее дверей денно и нощно. Ей регулярно присылали приглашения на различные банкеты, но ясно давали понять, что она может не принимать их. Женевьева знала: король понимает, что она предпочтет сказаться больной, нежели появится в обществе в своем положении. Она написала ему прочувственное письмо, в котором благодарила за рождественский подарок, и король вежливо ответил на него. До сих пор их отношения этим и ограничивались. Женевьева могла лишь предполагать, что бы все это значило.

– Женевьева?

Эдвина взяла ее за руку и заботливо усадила обратно в кресло. Она смотрела на свою тетку с искаженным от страха лицом.

– Эдвина, что такое? О, Господи, Тристан…

Тристан, она скучала по нему, но одновременно и боялась его. Когда Джон сказал ей, что Тристан отправился в Ирландию во главе королевского отряда, Женевьева испугалась, и к собственному удивлению, провела бессонную ночь, накануне отправления в Лондон, плача и молясь, чтобы с Тристаном ничего не случилось.

«Невозможно ненавидеть человека, – говорила она себе, – дитя которого ты носишь». Ребенок уже начал шевелиться в ее утробе. Слабые ножки толкались внутри живота, и Женевьева осторожно ощупывала их, чтобы определить в каком положении находится плод. Она любила своего будущего малыша и поэтому была не в силах ненавидеть его отца.

Но, Женевьева должна была признать, это было не всей правдой. Может быть, она боялась, что Тристан в это время нежится в постели с какой-нибудь ирландской шлюхой?

Страх снова объял ее. Пусть уж лучше он развлекается с другой женщиной, чем лежит бездыханный в далекой Ирландии…

– Женевьева, нет! Генрих улыбается! Уверена, что с Тристаном ничего не случилось.

Женевьева кивнула. Вдруг она поняла, что не готова принять короля. Ее волосы непричесанны и не завиты, на ней было простое платье из голубой шерсти, а босые ноги покоились на лохматой шкуре.

– Эдвина, я не могу…

Но было уже поздно, король деликатно постучал в открытую настежь дверь и шагнул через порог. Эдвина присела в глубоком реверансе и Женевьева тут же последовала ее примеру.

Генрих приветливо поздоровался с Эдвиной и, повернувшись к Женевьеве, сказал, что хотел бы поговорить с ней наедине. Удивленная Эдвина поспешила удалиться из комнаты.

Женевьева не могла отвести глаз от Генриха. Из ее памяти никак не шла сцена их последней встречи, когда он передал ее в руки Тристана.

Но, опомнившись, она вспыхнула и опустила глаза, чтобы как-то сгладить неловкость.

– Меня интересует ваша точка зрения, миледи, – Женевьева непонимающе взглянула на него. – Вы все еще видите во мне монстра?

– Ваше Величество, я никогда не считала вас монстром.

– Разве? – король шагнул вперед.

Женевьева видела, что Генрих внимательно ее разглядывает, но никак не могла понять, какое же впечатление произвела на него. Лицо короля было абсолютно непроницаемым.

– Нет, нет, – запротестовала она и беспомощно развела руками. – Сир, я могу сказать вам только, что поступила согласно данной мною присяге.

– А теперь?

Женевьева смутилась.

– Теперь?

– Вы замышляете заговор? – прямо глядя ей в глаза, спросил король.

Мысль, что она что-то может замышлять, будучи беременной и постоянно находясь в своей комнате, показалась Женевьеве настолько забавной, что она не смогла сдержать смеха, но тут же прервала себя, испуганно зажав рот рукой.

– Не тревожьтесь, – проговорил Генрих, медленно осматриваясь. – Я люблю искренность. А теперь скажите мне, вы счастливы?

– Счастлива? – сейчас Женевьева уже овладела собой, и постаралась не показывать своих чувств. – Я не знаю, что вы имеете в виду.

Король устроился в кресле напротив Женевьевы и кивнул, доброжелательно улыбаясь, давая понять, что она тоже может сесть. Она неуверенно опустилась.

– Счастье, миледи, это когда желаешь кому-то добра, думаешь о ком-то, любишь кого-то.

Женевьева вспыхнула.

– Я не могу сказать, что я на самом деле счастлива.

– Вы бы предпочли оставить Англию?

Женевьева заколебалась.

– Ваше Величество, вы – король. Я присягнула Ричарду, и когда он погиб, собиралась присягнуть вам, но… – Женевьева пожала плечами и печально улыбнулась: – Но вы отторгли мои владения и передали их Тристану де ла Теру. Я не могу получить их обратно, поэтому и не могу быть счастливой.

– Вы все еще так сильно ненавидите его?

Вопрос застал Женевьеву врасплох, и она очень осторожно ответила на него.

– Разве можно ожидать, чтобы я любила победителя, который отнял у меня все?

– Миледи, я задал вопрос, – напомнил ей Генрих и в его голосе зазвучали нетерпеливые нотки. Он наклонился вперед. – Я спросил вас, вы все еще ненавидите Тристана де ла Тера?

Женевьева почувствовала, что снова краснеет и, опустив глаза, тихо сказала:

– Мне кажется, что наши отношения очевидны.

– Ваши отношения были очевидны, прежде чем они начались, – негромко сказал король. Женевьева снова подняла на него взгляд. Она с удивлением отметила, что Генрих не питает к ней зла и спросила себя, почему же он так настойчиво требовал от ее отца, чтобы тот сдал Эденби, когда Генрих пришел из Бретани.

Генрих улыбнулся, угадав ее мысли.

– Ваш отец был моим ярым противником, а меня это очень раздражало, ведь вы знаете, что исход войны был ясен… – Генрих поднял руку, и Женевьева поняла, что он пытается оправдаться в ее глазах. Он внезапно встал, подошел к окну и повернулся к ней лицом. – Вы не желаете появляться на наших приемах. Вас тяготит ребенок? Какие у вас намерения?

– У меня нет намерений, сир.

– Вас страшит будущее?

– Нет, – просто ответила Женевьева.

– Вы расстраиваетесь от того, что ваше дитя будет бастардом?

Женевьева спокойно посмотрела на короля. Этот вопрос не поставил ее в тупик:

– Как известно, бастарды многого добивались в этой жизни, сир.

Генриху понравился ее ответ, и он рассмеялся.

– Ах да, вы намекаете на моего бофортского предка-бастарда. Но ведь Джон Гонт женился на своей свинарке, и все закончилось хорошо. Вам никогда не приходило в голову, что де ла Тер может захотеть взять вас в жены?

Женевьева встала.

– Нет, Ваше Величество, ибо я никогда не выйду замуж за него. Я не смогу…

– Не сможете? – король высоко поднял брови, – вы не сможете выйти замуж за человека, от которого у вас скоро будет ребенок?

– Этот человек повинен в смерти моего отца, Ваше Величество, и он уже доказал, что может отнять у меня все. Но любовь и верность остаются моими, и я отдаю их по собственному выбору.