Мери Энн - дю Морье Дафна (лучшие книги .TXT) 📗
Генри Бругхэм подошел к ней и взял ее за руку. Он понял, что за напускной веселостью скрывается нечеловеческое напряжение, и выпроводил ее друзей. Она сразу же расслабилась.
– Вам будет трудно, – сказал он. – Я должен предупредить вас.
– Да, – ответила она, – сразу говорите о самом худшем.
– Насколько вы сильны?
– Не знаю. У меня никогда не было возможности проверить. Я никогда не болела.
– Через некоторое время вам выделят камеру или вы будете делить камеру с кем-то еще. Как я понял, за все будут платить ваши друзья. Но сначала вопрос об этом даже не встанет. В приговоре сказано: одиночное заключение. – Что конкретно это значит?
– В тюрьме есть две маленькие камеры. Суд постановил, что вас поместят в одну из них.
– Там будет очень темно? Я смогу читать и писать?
– Насколько мне известно, под самым потолком есть крохотное окошко.
– А на чем лежать?
– Пока там нет ничего. Только солома. Вам разрешат послать за кроватью – я дам указания.
– А одеяла?
– Сегодня вы будете спать на пледах из моего экипажа. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам завтра доставили из дома кровать и одеяла.
– Кто управляет тюрьмой?
– В настоящее время – господин Джонс, но, как я понял, его никто никогда не видел, и всеми делами заправляет писарь, некто по имени Брушуфт.
– Брушуфт или Брашофф – какая мне разница. Мне следует любезничать с ним?
– Возможно, позже, не сейчас. Вы готовы? Экипаж ждет.
– Разве я еду не в крытой двуколке?
– В Англии вы избавлены от этого. Адвокату разрешено сопровождать заключенного.
Она села в экипаж, так и не разжав рук.
– Лучше бы мы поплыли по реке – это более романтично. А в тюрьме Верховного суда есть Ворота предателей?
– К сожалению, нет. Тюрьма стоит не у реки. Она на другой стороне, недалеко от Саутверка.
– Я плохо знаю те места… Ее часто посещают?
– Только старьевщики и нищие. За исключением, конечно, должников.
– А я буду видеть Темзу? Я очень люблю реку.
– Боюсь, что нет. Тюрьма окружена высокой… Кстати, у вас есть свой доктор?
– Мой любимый доктор Меткалф уехал в Мидландз. Но я уверена, что, стоит мне свистнуть, и он сразу же примчится ко мне. А зачем?
– В тюрьме Верховного суда нет врача. Никакого. Нет здесь и лазарета.
– А что будет, если заключенный внезапно заболеет?
– Ничего. Если только кто-нибудь из тех, кто сидит с ним в одной камере, имеет кое-какие познания в медицине… Потому-то я и предупреждаю вас.
– Тот, кто предупрежден, тот вооружен. Нужно, чтобы Марта прислала мне мои порошки… Кстати, вспомнила: как там насчет санитарных условий? I
– Мне говорили, что там есть несколько уборщиков, которым платит начальник, но они приходят не каждый день. Все зависит от количества мусора. Им выгоднее, чтобы свалка достигала определенной высоты, тогда они приходят выгребают мусор.
– В этом есть своя логика… А там есть сточные канавы?
– По всей видимости, нет. Отходы стекают в бадьи.
– Которые, естественно, всегда переполнены, и помои низвергаются с них, как Ниагарский водопад? Чувствую, Марта получит длиннющий список… А питание, господин Бругхэм?
– В тюрьме есть столовая, в которой обычно питаются самые бедные из должников, не имеющие возможности посылать за более качественной пищей. Разрешено дважды в неделю покупать мясо у мясника, но, как мне говорили, это не рекомендуется.
– Значит, еду мне могут присылать из дома?
– Да, за особую плату. Все это организуют надзиратели. Мы выясним. Полагаю, в тюрьму проникает довольно много выпивки. Начальник смотрит на это сквозь пальцы. А теперь закрывайте уши, чтобы уберечь свой слух от грубостей.
– Мы прибыли? Вот эти большие ворота – тюрьма?
– Да, мы проедем во внутренний двор. Если кто-нибудь закричит или попробует оскорбить вас, не обращайте внимания. Обычно во дворе собираются самые бедные из должников. Вам лучше остаться в экипаже, пока я буду разговаривать с начальником.
Она перекинула через руку пледы. «На Баулинг Инн Элли, – подумала она, – одеяла были тоньше, но у меня, по крайней мере, была кровать, и Чарли согревал меня своим теплом. К тому же это было тридцать лет назад, я тогда была покрепче…» Она высунулась в окно экипажа и позвала Бругхэма.
– Закажите комнату с огромной кроватью с пологом и обед на двоих, и обязательно шампанское на льду… – Он помахал в ответ рукой.
Как только он исчез за дверью тюрьмы, должники столпились вокруг экипажа. Они просовывали в окно руки с зажатыми в них клочками бумаги.
– Купите билеты на места в камеры. Десять шиллингов за ночь. Кровать, всего четыре человека в камере… Восемь шиллингов, мадам, я могу вам продать за восемь шиллингов, и совсем новый матрац – на нем спали всего три месяца назад… Четыре шиллинга, мадам, только ради вас, четыре шиллинга за вашу половину кровати, ваш сосед – очень приятный молодой человек двадцати восьми лет… Отдельная камера стоит гинею за ночь, мадам, это лучшее, что можно найти в тюрьме I Верховного суда, вы нигде ничего подобного не найдете: всего одна гинея, с дополнительной платой за ежедневную уборку мусора.
Как жаль, что она вынуждена сидеть за преступление, а не за неуплату долгов.
– Вы очень добры, – сказала она, – спасибо за беспокойство. Но все уже улажено. У меня будет собственная камера.
Они озадаченно уставились на нее.
– Это какая-то ошибка, мадам. В тюрьме нет свободных камер.
– О! Есть. Вы о них не знаете. У начальника есть кое-что про запас.
Вернулся Генри Бругхэм. Должники расступились, продолжая громко обсуждать услышанную новость.
– Мне очень жаль, – сказал Бругхэм. – Все оказалось гораздо хуже, чем я предполагал.
– Разве может быть хуже? Эти люди были чрезвычайно любезны.
– Я о вашем жилище. Камеры очень маленькие.
– Но я там буду одна?
– Да. – Он с состраданием взглянул на нее.
– Мне идти с вами?
– Прошу. – Он взял ее за руку и повел внутрь здания. – Я заплатил за передачу вас под стражу десять шиллингов и шесть пенсов. Обычным заключенным они предлагают так называемые «места в общаге».
– Я знаю, мне уже предлагали.
– Это не для вас: вас приговорили за клевету. Это предполагает только одиночку, как я вам уже говорил. Вот господин Брушуфт, писарь начальника.
К ней направился квадратный мужчина с выпяченным животом, в руках он сжимал шляпу. Она улыбнулась и сделала реверанс. Он не обратил на нее никакого внимания и повернулся к Бругхзму.
– Она привезла с собой кровать?
– Кровать пришлют утром. И одеяла, конечно, стол, и стул, и массу других необходимых вещей.
– Места хватит только для кровати. Размер каморы всего девять футов. У нее есть с собой свечи?
– А разве ей не полагаются свечи?
– У нас ничего не полагается. Только солома, ее как раз сегодня утром поменяли.
– Где можно купить свечи?
– Возможно, они есть у хозяина кофейни. Это не моя сфера деятельности. И не забывайте, что она помещена сюда по обвинению в преступлении. Мне были даны инструкции не предоставлять никаких привилегий. Только казенная пища из тюремной столовой.
– А что это такое? Писарь пожал плечами.
– Жидкая овсянка на завтрак, суп на обед. День на день не приходится, меню составляет повар. Должники могут покупать все, что им хочется, в кофейне… У нее другой случай.
Генри Бругхэм повернулся к своей клиентке. Она махнула рукой.
– Что я говорила? Диета для полных. Когда я выйду отсюда, я буду тонка как тростинка и введу новую моду.
Писарь повернулся к надзирателю.
– Проведи заключенную в камеру номер два. Завтра ей пришлют кровать, больше никаких привилегий.
– Ей можно посылать за продуктами в кофейню?
– Ни в коем случае.
Писарь снизошел до того, чтобы удостоить заключенную равнодушным взглядом своих выпученных глаз.
– Если вы заболеете, – сказал он, – можете сообщить об этом. Отправите записку на имя начальника, ее подошьют к делу, и когда будет проводиться осмотр, вас вызовут.
