Роковое сходство - Гэфни Патриция (серия книг .txt) 📗
Она больше не была девственницей и не жалела об этом: ведь свою невинность она отдала ему. Зато теперь ей были известны способы заставить его стонать и сострогаться, она могла проделывать с ним то же самое, что и он с ней. Его тело – худощавое, смуглое, мускулистое – сильно отличалось от ее собственного, но это не мешало им ощущать одно и то же.
Вот она прикоснулась к его щекам, провела большими пальцами по губам и увидела, как с них исчезает улыбка, а ясные голубые глаза темнеют и затуманиваются. Он овладел ею со страстным, опьяняющим поцелуем и повлек за собой глубоко-глубоко. Ей показалось, что она сейчас утонет. С бессвязным шепотом Анна погрузила пальцы ему в волосы и сама потянула его вглубь, рассудив, что погибать лучше вместе.
– А-а-а… – простонала она с долгим вздохом, когда он наполнил ее.
Они заглянули в глаза друг другу и застыли как околдованные: каждый, словно в зеркале, увидел отражение своего собственного острого и неизбывного наслаждения. Желание было знакомо им и раньше, но такого, как сейчас, с ними не случалось никогда. Их охватила слепая жажда, все сметающая на своем пути, – неосознанная, но неодолимая, пульсирующая в крови потребность все отдать друг другу.
Анна слилась со своим возлюбленным, позабыла, кто она такая. Боли она не ощущала, только страх чего-то неизведанного, грозившего погубить, затопить, растворить ее без остатка. Но вот удивительное дело: ей хотелось этого. Хотелось погибнуть. А Броуди казался ей тем морем, в котором она тонула, и одновременно якорем спасения. Под конец своего бурного и опасного плавания она уже знала, что он непременно спасет ее.
Броуди хотел сказать ей, как она прекрасна, как сильно он ее любит, но слова были бессильны. В какой-то отчаянный миг он вспомнил, что должен ее оставить, и эта страшная мысль вынудила его стиснуть ее до боли. Но Анна все поняла и успокоила его поцелуями, легкими прикосновениями пальцев. Мыслей не осталось, только чувственные ощущения – горячие, утонченные, нарастающие стремительно и нетерпеливо. Их движения стали беспорядочными, они неудержимо взмывали вверх на гребне таинственной гигантской волны. Ему казалось, что он сейчас взорвется, она точно знала, что сейчас умрет. Они лихорадочно сплели пальцы и поцеловались. Однако решающий момент, когда он наступил, не стал ни смертью, ни взрывом. Он оказался даром свыше, непостижимым сочетанием бури и покоя, уничтожившим границы между их телами. Они слились друг с другом воедино, на этот момент и навсегда.
Потом они долго лежали в темноте, тесно прижавшись друг к другу и перешептываясь, обмениваясь нежными словами. Броуди нащупал смятое покрывало, которое они сгоряча сбросили на пол, и укрыл их обоих. Мысли о прошлом постепенно просочились сквозь окутавший их защитный кокон: обоих охватила потребность просить прощения. Анна заговорила первая:
– Прости, что я тебе не поверила. Я так виновата… Я себя ненавижу за свои слова, сказанные тогда. Если бы я могла взять их назад…
– Это все моя вина, Энни, ты ни в чем не виновата. Сам не понимаю, что на меня тогда нашло, с чего я так взбеленился. Ты сделала вполне обоснованное предположение, и мне надо было просто сказать тебе, что ты ошиблась.
Она крепко стиснула его руку и встряхнула ее.
– Обоснованное? Я бы сказала – глупое, нелепое, идиотское. А главное, ты именно так и поступил: сказал мне, что я ошиблась, но я тебе не поверила. И вообще, я прекрасно понимаю, почему ты на меня рассердился.
– И почему же?
Анна начала плакать и нетерпеливым жестом вытерла слезы.
– Потому что ты мне доверял, ты положился на меня, а я растоптала твое доверие. Я предала тебя. Говорила, что люблю тебя, а потом назвала вором безо всяких оснований.
– У тебя был на руках заполненный банковский чек с датой и подписью. Я бы сказал, что это довольно-таки веское основание, – возразил Броуди, прижимаясь губами к ее виску. – Ты просто поверила собственным глазам.
– Но я не должна была верить! Мне бы следовало знать.
– Откуда ты могла…
– Это все моя гордость.
– Твоя гордость?
– Я решила, что ты меня использовал. Я разозлилась, мне было так больно и обидно, что я просто перестала соображать. Это я во всем ви…
– Энни, это моя гордость чуть не погубила нас, а не твоя. Это я обозлился – не мог стерпеть, что ты подумала, будто я украл у тебя деньги. Это я хотел сделать тебе больно…
Еще несколько минут они провели в споре о том, кто из них больше виноват. Они устроили целую оргию самобичевания, соревнуясь друг с другом в великодушии и всепрощении, после чего им обоим стало намного легче.
Броуди зажег свечи на столике у кровати. Язычки золотистого света заплясали на балдахине, на покрывале, на нежной коже Анны. И вдруг, неожиданно для себя, они заговорили об Эйдине. Обоих удивило признание в том, что они, как оказалось, скорбят о нем. Теперь они могли оплакивать его вместе и обрадовались этому: они и не подозревали, как сильно нуждались во взаимной поддержке.
– Не могу заставить себя поверить, что он убил Николаса, – призналась Анна, положив голову на плечо Броуди. – Ведь они были друзьями! Возможно, каждый в критическую минуту способен на насилие, но Николас был убит не в драке. Тем человеком в маске двигал не страх и не гнев, он не пытался спасти себя, как в случае с Мартином Доуэрти. Это было убийство, Джон, хладнокровное и расчетливое. – Она заглянула в его лицо, погруженное в тень. – Ты знаешь, что это произошло прямо у меня на глазах?
Броуди кивнул и крепче притянул ее к себе, стараясь прогнать страшное воспоминание.
– Я тоже не нахожу в себе сил его ненавидеть, – признался он. – Как странно… Я знал, что они используют меня как наживку, чтобы выманить из норы убийцу Ника, но мне было все равно. Мне самому хотелось знать, кто это сделал. Я хотел увидеть, как его накажут, я… сам готов был его убить. Но Эйдин… – Броуди смотрел, не отрываясь, на длинный локон золотистых волос, лежавший у него на ладони. – Нет, я не желал ему смерти. Я даже не хотел, чтобы он страдал. По правде говоря, я ничего не понимаю.
Надеясь найти ответ, он заглянул в ее серьезные золотисто-карие глаза – в эти волшебные глаза, напоминавшие одновременно и бархат, и парчу. Но она ничем не могла ему помочь.
– Мне будет его не хватать, – призналась Анна, удивленная не меньше, чем он сам.
Ветер свистел в ветвях раскидистой старой липы за открытым окном, шурша сухой листвой. Анна содрогнулась. Броуди накрыл ладонью ее руку и погладил прохладную гладкую кожу, стараясь ее согреть. Лето было на исходе. Анна подумала о долгих осенних вечерах, когда начнет рано темнеть, о серой холодной зиме, о свинцовых водах Мерси, раздраженно шлепающих о настил доков.
– Куда ты отправишься? – спросила она, зябко ежась и теснее прижимаясь к нему.
– Куда-нибудь, где тепло, – сказал он, зарывшись носом ей в волосы и пытаясь улыбнуться. – Возможно, в тропики. Буду сидеть под баньяновым деревом, питаться финиками, кокосами и инжиром. Мне будут прислуживать красивые женщины, почти обнаженные. Никаких забот, ничего, кроме… О, милая, я же шучу! – ласково усмехнулся он, увидев выражение ее лица.
– Я знаю. Дело не в этом, – она тоже попыталась улыбнуться.
– А в чем?
Анна пожала плечами:
– У нас совсем не осталось времени, а я так много должна тебе сказать… Я ничего не успею. Скажу только одно: я люблю тебя.
Какое-то время они молчали, прислушиваясь к только что прозвучавшему признанию, как будто повисшему в воздухе.
– Я люблю тебя, – эхом отозвался Броуди.
Они поцеловались. Так легко было поддаться грусти…
– Чего тебе больше всего будет не хватать? – спросила она и, увидев его недоверчиво вытянувшееся лицо, с улыбкой пояснила: – Если не считать меня.
Его ответная улыбка медленно растаяла.
– Я был счастлив здесь. Мне нравилась эта жизнь, хотя я понимал, что она одолжена мне на время. Мне жаль, что, когда я исчезну, в скором времени никто меня не вспомнит.
