Гобелены грез - Джеллис Роберта (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Пока в голове молодой женщины медленно клубились мысли — она всегда думала медленно, не позволяя себе мыслить образами, на душе у нее, как ни странно, становилось все светлее и легче. Замужество — вот решение проблемы! Выйти замуж за Хью, нося его ребенка в чреве, значило теперь гораздо большее, чем удовлетворение эгоистического желания быть с любимым человеком. Все мучительные вопросы, связанные с рождением ребенка и его дальнейшей судьбой, будут раз и навсегда разрешены законным браком с Хью. В ее памяти всплыло его мужественное лицо, мгновенно сменившееся серией ярких и живописных картинок: вот он теряет свой шлем, сбитый сэром Лайонелом, с трудом поднимается на ноги, чтобы лицом к лицу противостоять опасности, сулившей ему неминуемую, казалось бы, гибель. Можно ли желать для ребенка лучшего защитника, чем его родной отец, к тому же такой крепкий и сильный мужчина, как ее Хью? И дядя не потеряет Джернейв, если она выйдет за Хью, у которого теперь есть собственное имение — Ратссон.
Глаза Одрис, постепенно разгоревшиеся чистым и ярким внутренним светом, внезапно потускнели. Легко сказать: выйти замуж за Хью, но вот как это сделать… В голове Одрис мелькали мысли о возможности конфликта и его страшных и необратимых последствиях как для дяди, так и для будущего мужа, которые сменились вдруг яркой и красочной картиной — она и Фрита скачут верхом следом за Морелем по дороге, по обеим сторонам которой величаво колышутся деревья, шелестя кронами, покрытыми нежными весенними листочками. В душе Одрис воцарились мир и покой. Все правильно! Это вещее видение! Нет нужды молить сэра Оливера о разрешении на брак с Хью; все, что нужно, — втайне от всех добраться до Ратссона и не дать возможности Хью встретиться с дядей до тех пор, пока тот не примирится с неизбежностью.
С этой минуты Одрис начала готовиться к побегу. Вещая картинка накрепко запечатлелась в ее памяти, и она теперь знала, что напишет Хью, когда убедится в том, что не выкинет плод. В этом она, правда, не сомневалась уже сейчас, но действовать поспешно, казалось ей, значило бы искушать судьбу, чего она вовсе не желала. Лучше подождать, думала Одрис, пока вернется Морель, тогда она и выложит Хью то, что задумала.
Следующая мысль Одрис была о дяде и тете — они ведь рассчитывают на ее помощь с гобеленами и соколиной охотой. Что касается последнего, тут многого и не требуется, сокольничий прекрасно знает ее методы обучения молодняка и, наверняка, и без нее отлично справится с задачей. Сложнее с гобеленами, но, если она, вместо того чтобы нежиться у очага, немедленно примется за работу, за те несколько месяцев, что осталось ей провести в Джернейве, будет соткано вполне достаточно великолепных ковров. Уже сейчас в ее голове сложились несколько сюжетов, достойных воспроизведения в гобеленах.
— Фрита, — сказала она, и голос был спокоен, как и ее сердце, — приготовь мой ткацкий станок.
Стоял погожий солнечный денек первой недели апреля, когда Одрис, верхом на лошади, и Фрита, верхом на муле, выскользнули из ворот Джернейва. Фрита дрожала от страха, а Одрис уронила несколько, всего лишь несколько слезинок. За последние несколько недель жизнь молодой женщины в замке заметно осложнилась, поэтому к радости, которую она испытывала, предвкушая скорое свидание с возлюбленным, примешивалось облегчение, поскольку не надо было больше маскировать признаки беременности, которые с каждым днем становились все более явственными. Она плакала потому, что понимала, какую обиду наносит дяде и тете внезапным отъездом в абсолютном от них секрете. Однако слез было немного, поскольку она питала больше надежд на то, что, выйдя замуж и родив ребенка, то есть тогда, когда ее связь с Хью станет неразрывной, она сможет приехать обратно, равно как и сэр Оливер с Эдит станут желанными гостями в Ратссоне.
Одрис оставила очень длинное письмо, над которым трудилась на протяжении всех пяти месяцев, остававшихся до отъезда, в котором объясняла, что и почему она делает. Специально для тети она подробно описала все припасы в кладовых и связки трав в сарае, начертила схему сада, на которой указала, где и что растет, и сообщила, какой из садовников знает об этом лучше других, а также отчиталась в иных возложенных на нее хозяйственных обязанностях. Не забыла она, разумеется, и о дяде — похвалила сокольничего и указала, какие из его питомцев подают особые надежды, а также перечислила все гобелены, которые соткала. В примечании к списку она просила дядю продавать не более чем по одному или два гобелена за один месяц, растягивая таким образом продажу всей партии на многие месяцы. В конце письма она написала следующее:
«Умоляю вас, поверьте, что я не хотела ни оскорбить вас, ни обидеть отъездом в такой секретности. Я боялась не вашего отказа, а напротив, того, что вы будете настаивать, чтобы Хью остался в Джернейве. В настоящее время ни он, ни я, к сожалению, не могли бы на это согласиться. Поместье, которое теперь принадлежит ему, находится в ужасном состоянии, и для его восстановления нужно приложить уйму труда и старания, для чего требуется неотступный хозяйский присмотр. Я же, поскольку люблю Хью, хочу быть с ним вместе, делить с супругом все тяготы его жизни и помогать ему по мере моих сил и умения. И я чувствую себя вправе следовать велению своего сердца потому, что знаю: Джернейв остается в надежных и чистых руках. Не сердитесь на меня, прошу вас, простите мне своенравность, как вы всегда это делали. Когда рожу ребенка, я обращусь снова к вам с мольбой о прощении, и если получу таковое, приеду с малышом просить вашего благословения».
Когда слезы на щеках Одрис высохли, она повернулась к Фрите и улыбнулась ей, чтобы ободрить.
— Не понимаю, почему ты ревешь, — сказала она. — Ведь это я, а не ты была здесь счастлива. — Приглядевшись к неистовой жестикуляции служанки, она улыбнулась снова. — Глупо так всего пугаться. Ты же много раз скиталась среди этих холмов и пустошей вместе со мною. Ну да, я помню, что шотландцы нападали на нас зимой, но король Стефан дал тогда им жару, и ты к тому же, прекрасно знаешь, что под Хексемом нас ждет Морель, а под Корбриджем встретит охрана, чтобы сопровождать нас в Ратссон.
Пальцы Фриты вновь взметнулись в воздух, нетерпеливо сплетаясь и расплетаясь. Одрис покачала головой и тихо вздохнула.
— Успокойся, ни со мной, ни с моим ребенком не случится ничего дурного.
Однако настроение ее испортилось, и всякое желание утешить служанку бесследно пропало. Вот опять она о том же, эта проблема регулярно всплывала в письмах, курсировавших между Ратссоном и Джернейвом, и Одрис, с тех пор, как впервые изложила Хью свой план, устала повторять одни и те же аргументы.
К счастью, Одрис предвидела реакцию Хью на известие о том, что он вскоре станет счастливым отцом, — трубить общий сбор, седлать коней и опрометью мчаться в Джернейв. Ее двусмысленное запрещение делать это и напоминание о гобелене, на котором изображен единорог, в клочья разносящий Джернейв, укротили на время пыл возлюбленного, но на ее голову обрушился целый водопад писем, посвященных одной и той же теме — здоровью и безопасности ее и их ребенка; даже Ральф строчил длиннющие послания, умоляя больше есть и больше отдыхать, двигаться как можно осторожнее и избегать всего, что могло бы повредить ей и плоду. Одрис, вздохнув, подумала о простолюдинках, которые днями напролет гнули спину на полях, о тете Эдит, которая неутомимо таскала огромный живот, когда вынашивала последнюю дочь — ту самую малышку, которая умерла потом от чумы, как и было предсказано на первом из смертных гобеленов Одрис, — все они вплоть до самого разрешения от бремени работали, не покладая рук. Ошеломленная этой лавиной, она в ответах на первые письма ограничивалась умеренными протестами, затем писала нечто совершенно бессвязное и бессмысленное, пытаясь приструнить неуемных советчиков, наконец, перестала вообще обращать внимание на то, что считала типично мужским невежеством. Однако, подумала она с сердитой улыбкой, странно, что у бедной лошади Мореля не износились копыта, с такой частотой и скоростью носилась она из Джернейва в Ратссон и обратно. Правда, Одрис не могла признать, что настойчивое требование Хью ехать не иначе, как под охраной отряда хорошо вооруженных латников, имело веские причины. Хотя шотландцы были разбиты в пух и прах в конце ноября, вскоре после того, как король Стефан вернулся из Нормандии, и оказались отброшенными за пределы королевства, Южная Шотландия горела жаждой мести и реванша. Ходили слухи, что король Дэвид готовится к новому набегу, но ведь нет никаких оснований полагать, думала Одрис, что это случится именно сейчас, когда она скачет в Ратссон. Как и все прочие, шотландцы теперь по уши были заняты весенним севом. Вряд ли они тронутся с места, прежде чем зерно ляжет в землю, если шотландцы вообще, конечно, собираются воевать, но охрана от нападения мелких разбойничьих шаек, несомненно, требовалась, поскольку Ратссон располагался намного ближе к границе, чем Джернейв. Одрис зябко поежилась и попыталась сменить эту опасную тему размышлений на более приятную. Она вспомнила Мореля, который много раз и без всяких осложнений испытывал судьбу на дороге, связывавшей Джернейв с Ратссоном, и невольно улыбнулась. Так или иначе, результат этих многочисленных вояжей Мореля был налицо. Мало-помалу, одно за другим, основная часть ее гардероба, все драгоценности, гобелены с единорогом, мотки пряжи, готовые веретена и прочие ткацкие припасы переместились в Ратссон. Она, к сожалению, не смогла прихватить с собой ткацкий станок, но это ее меньше всего тревожило: собрать новый, руководствуясь ее указаниями, будет совсем не трудно. Сложнее представляется организовать прядение и окраску шерсти, потребуется время, чтобы подыскать более или менее опытную мастерицу или обучить смышленую девушку соответствующим премудростям.
