Перелетные птицы - Кроун Алла (читать книги полностью .TXT) 📗
Неожиданно Сергей запрокинул голову и отрывисто захохотал. То были ужасные звуки, идущие из глубины души сломленного человека. Надя подошла к брату и положила руки ему на плечи. Он обессиленно упал ей на грудь и зарыдал.
Через какое-то время Надя почувствовала, что ему нужно остаться одному, и решила отсидеться на кухне. Когда она подошла к двери, истошно зазвонил телефон. Надя взяла трубку и сжала ее изо всех сил, когда услышала голос на другом конце провода. Уверенный баритон Рольфа попросил позвать Сергея.
— Он сейчас не может подойти, Рольф. Передать ему что-нибудь?
После секундного замешательства Рольф произнес:
— Да. Передайте ему, пожалуйста, что скоро я уезжаю в Аргентину и мне нужно срочно уладить с ним кое-какие денежные вопросы.
Надя медленно повесила трубку. Так вот где Сергей раздобыл денег, чтобы вернуть долг Си Ли! А теперь Рольф хочет получить свои деньги обратно. И где, по его мнению, Сергей должен их взять?
Рольф едет в Аргентину. Почему в Аргентину? И едва она задала себе этот вопрос, пришел ответ. Ее ладони покрылись потом. Рольф бежит из страны. Теперь, когда войска союзников вплотную приблизились к Шанхаю, он, наверное, боится, что его тайная деятельность откроется. Поэтому он решил не возвращаться в побежденную Германию. Надя чуть не рассмеялась. Если бы Марина не развелась с ним, он увез бы ее с собой в эту далекую страну.
Марина в безопасности! Эта мысль наполнила ее таким счастьем, такой легкостью, что она чуть не забыла передать Сергею слова Рольфа.
— Кто звонил? — спросил брат.
Она бы все отдала, чтобы не говорить ему, но не осмелилась солгать. Выслушав, он лишь кивнул и опустился на стул.
— Оставь меня, — махнув рукой, сказал он тихо.
Не говоря ни слова, Надя взяла цветы и вышла из комнаты.
Глава 39
Воздух как будто замер. Солнце заволокло тяжелыми тучами, и на Шанхай опустились ранние сумерки. Сухие листья на дороге задрожали и вдруг закружились, полетели, подхваченные первым порывом раскаленного летнего ветра. В следующий миг тишину разорвал хруст ломающейся ветки. Вот уже ветер засвистел в кронах деревьев и с грохотом захлопнул скрипучие бамбуковые ворота поперек Рут Валлон. Огромные капли дождя лениво упали на тротуар, и тут же с оглушительным треском сверкнула молния. Воздух наполнился запахом влажной пыли.
Сергей успел войти в дом до начала ливня. Поднявшись на лифте, он, с трудом переставляя ноги, двинулся по коридору. День был тяжелый, и Сергей чувствовал себя старым и обессилевшим.
Сегодняшние волнения выпили из него всю энергию, и утренняя сцена с Надей не шла из головы. Спор с ней он еще мог перенести, но неожиданная поразительная новость стала для него ударом. Что еще его ждет?
Сергей надавил на дверную ручку. Дверь не поддалась — заперто. Дрожащей рукой он нашел в кармане ключ. Открыл дверь. Пальцы на ногах горели огнем. Пройдя в свою спальню, он тяжело опустился в кресло, снял туфлю, носок и осмотрел воспаленное место. За последние месяцы он потерял вес и усох, поэтому вся обувь была теперь ему великовата. Сергей прошел пешком десять кварталов, отчего боль в ногах усилилась неимоверно. Нужно было взять рикшу или подъехать на трамвае, но он слишком устал, чтобы торговаться с кули или толкаться среди толпы в общественном транспорте. Сергей думал, что неспешная прогулка поможет ему развеяться, но она его лишь утомила.
Он открыл шкаф, достал большой таз и, прихрамывая, прошел в ванную, радуясь, что дома никого нет и никто его не видит. Набрав в таз холодной воды, Сергей вернулся с ним в спальню, сел в кресло и погрузил ногу в воду. Откинувшись на мягкую спинку, он прикрыл глаза ладонью.
Нужно посмотреть правде в лицо. Во что он превратил свою жизнь? Азартные игры! Преследующее его болезненное пристрастие. Так, кажется, это называют в книгах по психологии. Холодные, бездушные слова. Знают ли те, кто пишет эти книги, сколько боли причиняет подобная слабость?
Унижение, духовная деградация — он поступился самолюбием и пошел к Рольфу просить взаймы. Правда, Рольф повел себя благородно, хотя уже и не был членом их семьи. Он без лишних вопросов дал ему нужную сумму и даже остановил Сергея, когда тот принялся объяснять ситуацию.
«Отдадите, когда сможете», — сказал он тогда, но кто мог предположить, что все изменится так стремительно, что Рольф решит уехать из Китая?
Мысль о том, что вся эта афера оказалась напрасной, была невыносима. «Эсфирь, милая моя Эсфирь! — думал Сергей. — Я бы для тебя сделал все — ты слышишь? — все, если бы ты осталась жива! Те несколько дней счастья, которые достались нам, пока ты не легла в больницу… Эти дни были не наяву. Такого просто не бывает».
Все в его жизни прошло. Интерес к исследованиям перегорел, тело, источенное болезнью, ощущало лишь боль, душа тоже ныла, и тяжелей всего было думать о том, что он все еще жив и должен жить без надежды. Хотя правильнее, наверное, было бы сказать не «жить», а «существовать».
Пульсирующая боль в ноге утихла. Он вытер ее и положил на стул. Сегодняшний визит в кабинет Рольфа с просьбой отсрочить выплату оказался пустой тратой времени. И почему он не додумался сперва позвонить? В последнее время мысли в голове его путались. На него как будто свалилось все одновременно. Что теперь сказать Наде? Как смотреть ей в лицо? И никуда не спрятаться, не скрыться от ужасной истины: он — ублюдок Персиянцева! Эта ненавистная фамилия принадлежит ему по праву рождения!
Сергей сжался в кресле, вдруг вспомнив тот день, когда отец — больше он не должен называть его отцом — впервые взял его с собой в Голубой дворец. Сколько ему тогда было? Девять? Десять? Этого он не вспомнил. Но вот того, как отец бранил его перед графом Петром и этим горделивым маленьким аристократом Алексеем, он забыть не мог. Знал ли Антон Степанович, что он, Сережа, не его сын?
Сергей натянул носок, надел туфлю и лег на кровать, чтобы поразмыслить. Его ненависть к дворянам и обида на все семейство Персиянцевых в частности оказались пшиком. А ведь он пронес их через всю жизнь. И самое непостижимое и горькое в этом было то, что Алексей приходился ему двоюродным братом, был его родней по крови.
От этой мысли кровь застучала в висках Сергея. Надя собиралась стать женой человека, которого он ненавидел лютой ненавистью с девяти лет! От этого можно было сойти с ума. Старая ненависть по-прежнему душила его. Все эти годы стыд, испытанный в детстве, рос и гноился в нем, и постепенно отвращение к юному графу Алексею, невинному свидетелю его унижения, стало олицетворением его отношения к аристократии. Сергей громко рассмеялся. Это какой-то дурной фарс! Всю жизнь он убеждал себя, что ненавидит всех дворян, а не одного человека.
«Ад, оказывается, здесь, на земле, и мы живем в нем, не догадываясь об этом», — устало подумал он. Эсфирь уже отмучилась, но его время еще не пришло. Его ждали долгие годы одиночества. Он встал с кровати, начал ходить по комнате. Как ему заставить себя смотреть на Алексея без обиды? Он так долго с этим жил, что чувство это просто срослось с ним, стало его частью.
Хлопнула входная дверь. Он услышал шаги Нади. Она сама или с Алексеем? Как ему смотреть на них, идущих рука об руку? Видеть их любовь. Замечать их нежные взгляды. Пульсация в висках усилилась, оглушила его, наполнила уши глухим шепотом, злорадным смехом. Сердце забилось быстрее, потом еще быстрее, а затем сбилось с ритма. Он схватился за дверную ручку, рванул на себя дверь и увидел стоявшую за ней сестру. Ее испуганное лицо поплыло у него перед глазами, когда неожиданный спазм сжал у него все внутри. Сергей повалился в Надины протянутые руки, попытался что-то сказать, но язык уже не повиновался ему и из горла вырвался лишь нечленораздельный булькающий звук.
— А-а-а-а! — просипел он. В глазах начало темнеть, он стал противиться, попытался отогнать наползающую тучу, а потом вдруг перестал сопротивляться парализующей силе, сковавшей его ноги, язык, сердце. Широко раскрыв глаза, он посмотрел на Надю, пытаясь произнести что-то очень важное, что-то такое, что она будет помнить всегда, но понял, что не сможет. И тогда Сергей закрыл глаза и в последний миг ощутил тепло ее любви.
