Крылатый лев и лилия (СИ) - "May Catelyn" (чтение книг txt) 📗
Осмотрев внимательно переплёт окна, он увидел едва заметный кровавый отпечаток пальца, старая рама держалась на «честном слове» и ржавых петлях. Кто-то очень ловкий и гибкий смог сюда протиснуться, взрослый мужчина комплекции Марко этого бы сделать не смог.
О том, что в день похорон Вероники в келье кто-то побывал, написала ему ещё при встрече в Венеции мать Мария. Веньер попросил ее уговорить настоятельницу не прибирать комнату до его приезда, подкрепив свою необычную просьбу увесистым кошельком в качестве пожертвования нищенствующему ордену.
Опытный взгляд сенатора, отметил эти едва заметные признаки недавнего обыска. Тот, кто приходил сюда явно искал в вещах бывшей куртизанки что-то очень важное. Ведь его не остановила даже опасность быть застигнутым обитательницами монастыря на месте преступления. Или грабитель был связан с кем-то в самом монастыре и имел не только сведения, но и доступ на территорию? Неужели здесь могло быть какое-то послание, намеренно оставленное Вероникой? Вопросов пока было больше чем ответов…
Марко лихорадочно перебирал все возможные варианты. Вещи в кованном сундуке и кровать были тщательно перерыты, бумаг на маленькой высокой конторке не было никаких, хотя на ней стояла чернильница с пером. Видимо то, что было здесь важного и ценного уже найдено неизвестным «гостем» и Марко опоздал.
Но нужно было вовсе не знать умную и искушенную Веронику, чтобы не обратить внимание на скромный молитвенник, лежавший на тощей подушке из конского волоса. В голове сенатора вспыхнула внезапная догадка. Возможно из предосторожности она не стала бы хранить что-то ценное в тайнике. Лучшее место — на самом виду!
Взяв в руки молитвенник, он начал перелистывать одну за другой его пожелтевшие от времени страницы. Ничего, совершенно пусто. Ни записки, ни скупого послания на полях…Но вот его взгляд скользнул по закладке, вшитой в переплет и свисающей узорчатой шелковой лентой. Ничем не примечательная… и вдруг среди причудливо переплетающегося красно-желтого орнамента он совершенно ясно различил какие-то блеклые цифры. Поднеся книгу ближе к свету, проникающему сквозь единственное окошко, Марко Веньер увидел, написанную без пропусков, почти сливавшуюся с узором дату — 120774.
Неприметная книжечка в скромном переплете хранила ключ к тайне, которая угрожала жизни самой Вероники и ее дочери, ведь найденная в молитвеннике дата, должна сказать ему о многом…
Библиотека монастыря, куда сестра Мария привела его после посещения убогой кельи Вероники, была единственным местом, где они могли «поговорить» без лишних глаз. Здесь монахиня несла своё многолетнее послушание, в силу немоты и возраста ее не привлекали к тяжелым хозяйственным работам.
Марко прежде всего интересовала личность человека, что вел финансовые дела Вероники. Монахиню же беспокоило, что сенатор думает предпринять в отношении доверенной ему сироты. Видя Веронику, угасавшую день ото дня и в бреду взывающей то к Богу, то к какому-то Марко, она однажды отчетливо услышала просьбу достать из под матраса письмо с адресом. В редкие минуты минуты без боли и жара, Вероника поведала ей историю своей дочери, отданной на воспитание чужим людям. Про отца девочки она так и не упомянула.
Веньер терпеливо ответил на все вопросы монахини, и они перешли к главному. Сестра Мария, увы не могла указать точного адреса душеприказчика Вероники, через которого много лет передавались деньги на содержание девочки. Она видела его мельком за монастырской оградой, куда изредка разрешалось выходить насельницам, ещё не принявшим постриг. Стряпчий нередко навещал живущих на подворье монастыря состоятельных обитательниц, которые замаливали здесь свои грехи, но так и не смогли окончательно расстаться с миром. По его платью, алой шапке и примечательной наружности она могла судить лишь о том, что живет он в ближайшем городке, а его поиск нужно вести в еврейском квартале.
Марко незамедлительно отрядил на поиски своих людей, терпеливо дожидавшихся хозяина снаружи обители, а сам попросил сестру Марию проводить его на место погребения Вероники. Ему необходимо было проститься со своей «вечной возлюбленной».
Они в молчании дошли до скромного монастырского кладбища в самом дальнем конце обширной территории. Солнце перевалило за полдень, высокие скорбные тополя стояли не шелохнувшись под порывами легкого ветерка, птицы смолкли, над скромными крестами висела почти звенящая тишина…
Зрелый муж, а не мальчик скорбел сейчас над могилой женщины, которую он встретил и полюбил, вернувшись из Рима домой в далеком уже 1563 году. Прошел не один десяток лет, жизнь то сводила, то разлучала их, то дарила счастье, то ставила на грань смерти, но он не мог забыть свою Веронику до сих пор. Она жила не только в его сердце, но и в его душе, своей безграничной и чистой девичьей любовью, своими стихами, своим мужеством и всепрощением к миру, что был так жесток и несправедлив к талантливой и красивой женщине.
Волевое лицо сенатора было обращено к скромному букетику у подножия грубо сколоченного креста, здесь покоилось теперь когда-то самое желанное для него тело, и отсюда ее бессмертная душа ушла к Богу. Слезы стоящие сейчас в уголках его глаз, были в последнее годы совсем ему не свойственны, но он не стыдился своей минутной слабости — они были прощанием не только с Вероникой, но и с теми юношескими идеалами, что всегда вели его по бурной жизни. Эта страница неумолимо перевернулась, его ждали теперь новые дела и заботы, а главное он должен исполнить последнюю просьбу Вероники и защитить ее дочь!
К вечеру поиски душеприказчика легендарной куртизанки людьми Марко увенчались успехом. Недоверчивый и угрюмый человек внимательно выслушал речь сеньора Веньера, прочёл письмо матери Марии, и только потом согласиться отдать незнакомцу метрику о рождении 15 марта 1575 года у дочери торговца, жительницы Венеции Вероники Франко, девочки, в крещении нареченной Витторией.
Сведений об отце в метрику занесено не было, местом крещения была указана приходская церковь, которую сам Марко знал прекрасно — дом знаменитой куртизанки стоял в этом же квартале. Весьма увесистый кошелек в мгновение ока развеял сомнения немолодого стряпчего, а вместо кислой гримасы на его лице расцвела самая радужная улыбка. Он также без колебаний, но разумеется, при соответствующем содержании, согласился отправиться в Венецию с сеньором Веньером и его людьми, чтобы лично встретиться со своим давними клиентом Пьетро Канотти.
Отдохнувшие породистые лошади уже к позднему вечеру домчали их до Местре, где они остались на ночевку, выбрав самый приличный постоялый двор в округе. С рассветом им предстояло вернуться по морю в Венецию. Марко не хотел пренебрегать своими многочисленными обязанностями и планировал быть на докладе у дожа этим же утром, не давая дворцовым прихлебателям пищу для шепота и пересудов за спиной из-за затянувшейся отлучки.
В разговоре со своим попутчиком, заметно заинтригованным последними событиями, Марко поинтересовался судьбой средств, из которых все эти годы делались выплаты на содержание девочки. Ответ сеньора Джакометти его не мало озадачил и встревожил.
В самом конце июня, перед очередным распоряжением сеньоры Франко об отправке денег, его скромную контору навестили двое. Их итальянский был почти безукоризненным, если бы не легкий акцент уроженцев Пиренеев.
У сеньора Джакометти были многочисленные родственники, разбросанные по всему свету, но в Наварре у своего дяди он гостил ещё ребёнком, и тамошний своеобразный диалект мог отличить запросто. Вопросы, заданные незнакомцами при встрече, не на шутку его встревожили, ведь они очень умело расспрашивали о его делах с монастырскими обитательницами и вскользь упомянули сеньору Франко. Он запаниковал и при первой возможности попросил Веронику с ним встретиться, малодушно решив отбыть на время из полусонного городка. Проблемы и доверенные ему тайны клиентов нередко грозили его делам, а зачастую и здоровью. И конечно же щедро оплачивались.
